— Разумеется.

— Врунья.

Геро еле слышно процедила сквозь зубы:

— Не вздумайте устроить сцену!

— Сцену? Я? — Рединг сощурился.

Геро хотела отнять руку, но этот кошмарный человек и не думал ее отпускать. Он медленно выпрямился.

— Какая радость, наконец познакомиться с моей новоявленной сестрой. Вы не будете возражать, если я назову вас сестрой, миледи? У меня такое ощущение, что мы с вами уже знаем друг друга. Вскоре мы будем встречаться на всех домашних обедах, завтраках, чаепитиях и подобных сборищах. У меня от радости просто дух захватывает, дорогая сестра. Мы станем очень дружной семьей. — И улыбнулся плутовской улыбкой.

У Геро в душе все взбунтовалось, когда этот наглец назвал ее сестрой. Вот уж кто ей не брат, так это он.

— Я не думаю…

— Жаль это слышать, — пробормотал он.

Геро сжала зубы и попыталась незаметно отдернуть руку, но будущий деверь держал ее очень крепко.

— Лорд Гриффин, я…

— Вы не откажетесь потанцевать со мной, моя очаровательная будущая сестра? — как ни в чем не бывало спросил он.

— Я не…

Лорд Гриффин поднял брови, а зеленые глаза лукаво сверкнули.

— …Я не думаю, — сквозь зубы выговорила она, — что это следовало бы…

— Ну конечно. — Рединг наклонил голову и опустил глаза долу. — С какой стати такой благонравной леди танцевать с таким недостойным человеком, как я? Прошу прощения за то, что посмел вам надоедать.

Геро почувствовала, как у нее горит лицо. Он выставил негодяйкой ее! Она закусила губу.

— Что ж…

— Геро, это вполне приличное приглашение, — загремел сзади голос Максимуса.

Великий боже! Она почти забыла, что они находятся посередине переполненного бального зала. Такого с ней никогда раньше не случалось. Она — дочь герцога и всегда знала, как себя вести.

Геро в оцепенении взглянула на Рединга — тот уже не улыбался и, повернувшись к своему брату, произнес:

— Разумеется, с твоего разрешения, Томас.

Они стояли рядом, и Геро не могла не заметить, как они похожи. Оба высокие, оба одинаково наклоняли голову, у обоих — квадратные подбородки. Глядя на Рединга, можно было принять его за старшего, но Геро знала, что он на несколько лет моложе Томаса. У лорда Рединга глубоко посаженные глаза, много морщин и выражение лица циничное. Он выглядел так, словно жизнь обошлась с ним куда жестче, чем с Мэндевиллом.

Мэндевилл не ответил брату, и пауза становилась неловкой. Вдовствующая маркиза стояла между ними и с беспокойством смотрела на старшего сына. Вероятно, ее беспокойство каким-то образом на него подействовало, потому что он кивнул Редингу и еле заметно улыбнулся.

А Рединг тут же повернулся к Геро, и не успела та и глазом моргнуть, как оказалась почти на середине залы.

— Что вы задумали? — зашипела на него она.

— Менуэт, полагаю.

Она выразительно на него взглянула.

— Ну, ну, дорогая сестра…

— Прекратите так меня называть!

— Что вы сказали, сестра?

Они уже стояли среди других пар, и Рединг повернулся к ней лицом.

Геро сощурилась.

— То, что вы слышали!

— Но скоро вы действительно станете моей сестрой, — растягивая слова, произнес он, словно объяснял очевидные вещи глупой малышке. — Как еще мне следует называть вас, жену моего старшего брата, как не сестрой? — Он смотрел на нее с самым невинным видом.

Геро чуть не рассмеялась. Одному Богу известно, что Мэндевилл — не говоря уже о брате — подумает, если она на балу в честь ее помолвки захохочет как школьница.

— С какой стати вы пригласили меня на танец?

Гриффин изобразил обиду.

— Ну, я подумал таким образом отметить вашу замечательную помолвку.

Геро приподняла левую бровь, хотя на него этот жест, надо признать, не производил никакого впечатления.

Рединг наклонился к ней и хрипло прошептал:

— Или, возможно, вы бы хотели обсудить пикантные моменты нашей встречи в присутствии обеих наших семей?

Зазвучала музыка, и Геро присела в реверансе.

— Мне думается, вы потеряете больше, чем я, если сообщить им об обстоятельствах нашей встречи.

— Можно себе представить, — ответил он, когда они начали двигаться по кругу в танце. — Но вы не принимаете во внимание редкостное занудство моего брата.

Геро едва заметно сдвинула брови.

— На что вы намекаете?

— Я просто излагаю факты. Мой брат узколобый осел. Узнав, что вы были в той гостиной с Беллой и со мной, он немедленно сделает неправильные выводы.

Танцевальные па на минуту разъединили их. Геро пыталась понять, что же он за человек, если говорит такие вещи о собственном брате.

Они снова соединились в танце, и она тихо спросила:

— Зачем вы говорите мне все это?

— Я просто говорю правду.

Она покачала головой:

— Не думаю. Полагаю, вы стараетесь настроить меня против вашего брата, а это очень-очень дурно.

Гриффин улыбнулся, и у него под правым глазом дернулась жилка.

— Леди Совершенство, мы же снова встретимся и…

— Прекратите называть меня так, — вконец рассердилась она. — Я не думаю, что Мэндевилл такой ужасный, каким вы его считаете.

— Я, конечно, не смею противоречить даме, но вы понятия не имеете, о чем спорите.

Геро укоризненно посмотрела на него:

— Сэр, вы оскорбляете и своего брата, и меня. Я не могу представить, что такое сделал ваш брат, чтобы заслужить столь скверное отношение.

Рединг наклонился к ней так близко, что она уловила запах лимона и сандалового дерева.

— Не можете?

Геро помимо воли вздрогнула. Она не такая уж маленькая женщина — на самом деле она выше ростом большинства знакомых дам, — но Рединг выше ее по крайней мере на фут. Он пользуется своим физическим преимуществом, чтобы запугать ее.

Ну, дочь герцога не так легко сбить с толку. Она посмотрела ему прямо в глаза:

— Нет. Я не могу себе представить такое ужасное зло, за которое вы готовы очернить собственного брата.

— Возможно, у вас просто не хватает воображения, чтобы это представить, — буркнул он, не глядя на нее.

— А может, это у вас больное воображение.

— В ваших глазах это выглядит, вероятно, так. Я не обладаю достоинствами своего брата. Я не блестящий член парламента, я не обладаю ни его красотой, ни галантностью. И… — Рединг снова наклонился к ней, — … у меня нет его высокого титула.

Геро сначала удивилась, потом тихонько засмеялась:

— Вы настолько завидуете ему, что считаете, будто я выхожу за него из-за его титула?

Она увидела — и это доставило ей удовольствие, — что он рассердился.

— Я не завидую…

— Разве? — нежным тоном прервала его она. — В таком случае вы, вероятно, просто глупец. Мэндевилл — человек чести. Он настоящий джентльмен. И его ценят в парламенте. Все, с кем он имеет дело, его уважают. К тому же он друг моего брата и его сподвижник. Я горжусь тем, что я его невеста.

Танец развел их в разные стороны, а когда они опять сблизились, Гриффин натянуто кивнул:

— Возможно, вы правы. Возможно, я глупец.

Он застал ее врасплох своими словами. Наглец, коим она его считала, с такой готовностью не признал бы свои недостатки.

Рединг посмотрел на нее, и уголки рта у него дрогнули, словно он догадался, о чем она подумала.

— Вы расскажете Томасу о нашей встрече?

— Нет. — Ее ответ прозвучал мгновенно.

— Разумное решение. Как я уже говорил, моему брату это не понравилось бы.

Хотя Геро и не хотелось в это верить, но ее жених и в самом деле мог неверно все истолковать. Она отбросила эту мысль и посмотрела Редингу прямо в глаза.

— Я хочу сохранить вашу репутацию в глазах вашего брата.

Негодник откинул голову и засмеялся, да так громко, что танцующие с удивлением на него посмотрели.

— А вы разве не знаете? У меня не та репутация, которую я хотел бы сохранить, миледи Совершенство. Уберите свой щит и меч, и свои сверкающие доспехи. Не надо ради меня сражаться с драконом. Вам некого защищать.

— Некого? — переспросила она. Внезапное любопытство заставило Геро говорить, не подумав заранее. До нее доходили слухи, произносимые шепотом о таинственном брате ее жениха, но все это было как-то неясно.

— Вы настолько неисправимы?

— Я совершеннейший негодяй. — Рединг обошел ее в танце, медленно двигаясь под музыку, и прошептал так тихо, что услышала только она: — Соблазнитель и распутник в самом худшем смысле. Я известен своими разнузданными развлечениями. Я слишком много пью, посещаю проституток и сквернословлю в дурных компаниях. Во мне нет ни благоразумия, ни моральных устоев, да мне ничего этого не хочется. Короче говоря, я дьявол во плоти, и вы, дражайшая леди Совершенство, поступите правильно, если будете избегать моего общества любой ценой.

Взрыв смеха заставил Томаса Рединга, маркиза Мэндевилла, посмотреть на танцующих. Гриффин откинул голову назад и расхохотался самым неприличным образом в ответ на какие-то слова леди Геро. К счастью, она выглядела не столь довольной. Тем не менее у Томаса напряглись плечи.

Черт бы побрал Гриффина!

— Ваш брат, похоже, получает удовольствие от танца с моей сестрой, — заметил Уэйкфилд.

Томас встретился взглядом с холодными карими глазами герцога. Всегда было чертовски трудно угадать, что на уме у Уэйкфилда, но сейчас его лицо казалось таким же непроницаемым, как у сфинкса.

Томас снова устремил взгляд на Гриффина, который делал танцевальные па вокруг его невесты.

— Вы правы.

Уэйкфилд скрестил руки на груди.

— Геро всю жизнь холили и лелеяли, как и подобает леди ее положения. И ее моральные устои безукоризненны. Я знаю, что она способна противостоять любому искушению.

Томас кивнул, чувствуя, как от неловкости у него покраснела шея. Ему стало душно, и он с трудом удержался, чтобы не ослабить узел шейного платка. Он прекрасно понял завуалированное предостережение герцога.

— Я вас понимаю, ваша светлость. Леди Геро пользуется моим полным доверием, и я никогда не позволю себя относиться к ней без должного уважения.

— Замечательно. — Уэйкфилд заложил руки за спину, и они оба молча наблюдали за танцующими. Затем герцог тихо произнес: — Внесение пункта в закон не прошло.

Томас пристально посмотрел на собеседника. Пытаясь противостоять пьянству среди лондонских бедняков, они в июне добавили в прошлогодний парламентский закон о спиртном пункт о джине. Этот пункт гарантировал премию осведомителям о незаконных продавцах джина.

— С каждым днем к магистратам приводят все больше продавцов джина, — медленно произнес Томас. — Почему же не удалось внести этот пункт?

Уэйкфилд пожал плечами. Его тихий и сдержанный голос не мог скрыть гнева:

— Они притащили несчастных женщин, продававших дьявольское питье с тележек. Несчастные зарабатывают на этом за день несколько пенни. В первую очередь необходимо поймать тех, кто перегоняет джин, влиятельных и могущественных, которые скрываются в тени, богатея за спинами обездоленных людей.

Томас заметил, как леди Геро нахмурилась, глядя на Гриффина, и успокоился.

— Уверяю вас, когда поймают как можно больше продавцов джина, то это тут же ударит по тем, кто производит джин. С момента внесения пункта прошло всего несколько месяцев. Надо подождать, мой друг.

— У меня нет времени ждать, — отрезал Уэйкфилд. — Лондон гибнет от этой заразы. В нашем огромном городе от этого умирает больше жителей, чем рождается. Тела валяются на улицах и в канавах Ист-Энда[2]. От жен уходят пьяницы-мужья, пьяные матери убивают младенцев, брошенные дети умирают или продают себя. Как может Англия процветать, если рабочая сила вырождается? Мы исчезнем как нация, если не искореним пьянство в нашем городе.

Томас знал, что проблема джина волнует Уэйкфилда, но не думал, что настолько глубоко. Он не ожидал подобной страстности от такого человека, каким ему представлялся герцог.

Вдруг его внимание привлекло движение на другом конце бального зала. Там появилась женщина в огненно-оранжевом платье, из-под которого виднелись бледно-желтые нижние юбки. Волосы — винно-красного цвета, а губы и щеки густо накрашены. Глаза всех мужчин устремились на нее, а она кокетливо похлопывала по руке своего спутника сложенным веером. Ее кавалер что-то сказал, она откинула голову, изогнув белоснежную шею, и засмеялась, от чего ее грудь заколыхалась.

— …только если состоятельного человека поймают на том, что он производит джин, — продолжал развивать свою мысль Уэйкфилд.

Томас понял, что пропустил большую часть сказанного герцогом, и повернулся к нему. Однако краем глаза все-таки следил за этой женщиной — она игриво водила пальцами по выпуклостям груди.