— Максимус с тобой говорил?

Феба кивнула, глядя в пол.

— Мне очень жаль.

— Все хорошо. — Феба выпрямилась. — Эти балы и все такое… Это было бы очень утомительно, правда?

— Да, это так, — мягко ответила Геро.

— Просто… — Феба сморщила нос. — Я бы хотела хоть раз потанцевать с джентльменом, который не является мне родственником. Хоть один разок.

У Геро защипало глаза от слез.

— Я понимаю — это для моего же блага. — Феба вздохнула и робко спросила: — Кузина Батильда поехала к Максимусу, чтобы поговорить о твоей свадьбе?

Геро стало еще хуже. Они ничего не рассказывали Фебе, но сестра не могла не заметить, что в доме в последние дни творится что-то неладное.

— Ты ведь знаешь, что Максимус заявил, будто я должна выйти замуж в это воскресенье?

— Один из слуг что-то такое подслушал и сказал мне. — Феба опустила глаза. — Я-то думала, что Мэндевилл тебе больше не нравится.

— Все довольно запутанно.

— Но ведь он тебя ударил? — Феба с беспокойством посмотрела на сестру. — У тебя поэтому на щеке синяк?

— Да. — Геро перекривилась, дотронувшись до щеки, которая постепенно приобретала фиолетовый цвет. — Но он прислал свои извинения. — Она указала на вазу с розами.

— А, так вот они откуда.

— Да.

— Пышный букет. Он наверняка чувствует себя виноватым. Он должен так себя чувствовать. Я считаю, что тебе не следует выходить за него, раз он тебя ударил. А что думает Максимус?

— Все не так просто. — Геро вздохнула. Взяла со стола бриллиантовую сережку и повертела в пальцах. — Максимус считает, что для меня этот брак — самое лучшее.

— Не понимаю, как это.

— Мэндевилл поступил так в приступе гнева… Я совершила поступок, который его разозлил. Обычно он очень выдержанный человек. Максимус знает это, знает, что он будет для меня солидным, надежным мужем.

Феба скорчила рожицу:

— Надежный. Солидный.

Достоинства Томаса, перечисленные Фебой, показались Геро не такими уж безукоризненными. Тем не менее она согласно кивнула:

— Да.

— Как-то скучно выходить замуж лишь из-за этого.

— Брак вообще не сулит веселья. — Геро закусила губу.

— Почему? — спросила Феба. — Почему брак не может быть интересным… быть похожим на приключение? Я уверена, если ты не будешь спешить, то сможешь найти человека, при виде которого у тебя затрепещет сердце.

Затрепещет сердце. Именно это Геро сразу почувствовала, когда увидела Гриффина. Но он совершенно ей не подходит. А Феба еще слишком юна, чтобы это понять.

Геро уставилась на сережку.

Феба наклонилась к ней.

— Это та сережка, которую ты потеряла на балу в честь твоей помолвки?

— Да. — Геро сжала сережку в ладони.

— Ты ее нашла? Как замечательно! Когда находишь потерянную сережку, это почти так же, как получить совсем новое украшение. Я всегда так думала.

— И часто ты теряешь сережки? — удивилась Геро.

— Боюсь, что да. Они просто…

— Твой брат упрям как осел! — громко объявила кузина Батильда, входя в гостиную. А Миньон при этом залаяла, словно хотела придать словам хозяйки большей убедительности.

— Он не захотел перенести день свадьбы? — спросила Геро.

— Не только не пожелал перенести дату, но он даже не стал обсуждать это. — Кузина Батильда тяжело опустилась на диван рядом с Геро, заслужив ворчание от Миньон. — А потом он осмелился заявить мне, что у него дела и наш разговор окончен! Ты можешь такое себе представить? Откуда у него подобная неучтивость? Не представляю! Ваша матушка была образцом вежливости, мои дорогие, настоящая леди, хотя и не обладала титулом. А я никогда не внушала ему, что подобное поведение по отношению к старшим допустимо.

Волнуясь, кузина Батильда без конца поправляла юбки, чем досадила Миньон. Спаниелька поднялась с ее колен и осторожно переступила лапками на колени Геро, где и устроилась с тяжелым вздохом.

Геро погладила шелковые ушки Миньон.

— Не хотите ли выпить чаю, кузина?

— Да, чай — это то, что мне необходимо, — согласилась кузина Батильда. — Но чайник наверняка остыл. Феба, будь добра, попроси кого-нибудь принести горячий.

— Да, кузина Батильда. — Феба послушно встала.

— Как ты думаешь, ей что-то известно? — спросила Батильда, когда Феба вышла.

— Вероятно, все, — вздохнула Геро. — Слуги подслушивали и теперь сплетничают.

— Ох уж мне эти сплетни! — возмутилась кузина Батильда. Вернулась Феба, и Батильда как ни в чем не бывало посмотрела на нее. — Спасибо, моя дорогая. Я рада, что сумела по крайней мере привить вам, девочкам, хорошие манеры.

— Не думаю, что кто-нибудь в силах заставить Максимуса сделать то, чего он не хочет, и хорошие манеры здесь ни при чем, — весело заметила Феба. — Он — герцог. Даже трудно представить его кем-то еще, но он ведь был когда-то ребенком, перемазанным кашей. — Она неуверенно сдвинула брови. — А может, не был?

— Был, конечно! — сказала Батильда. — Он был прелестным ребенком, но уж очень серьезным, даже когда еще не умел ходить. Ваша мама, бывало, смеялась, глядя на его серьезное лицо.

— Да? — оживилась Феба. Она всегда была рада поговорить о своих родителях, которых лишилась совсем маленькой и помнить их не могла.

— О да, — сказала кузина Батильда, — хотя твой отец бранил ее за это. Он считал, что такая серьезность у мальчика — залог того, что он станет настоящим герцогом, когда вырастет. И оказался прав — Максимус идеальный герцог, даже если и упрям как осел.

Горничные принесли поднос с горячим чаем и унесли остывший чайник. Геро поблагодарила их, они присели в книксене и тихо вышли.

— Вот это совсем другое дело. — Кузина Батильда налила себе чай, свежезаваренный и горячий. — Феба, тебе налить? А тебе, Геро?

Геро отрицательно покачала головой, и кузина Батильда наполнила чашки только Фебе и себе.

Откинувшись на спинку дивана с чашкой в руке, она сказала:

— Это меня подкрепит. Не могу понять, мои дорогие, почему ваш брат так со мной обошелся.

— Наверное, был занят важным делом, — предположила Феба, потягивая чай.

Кузина Батильда деликатно хмыкнула.

— Он так и сказал, и, возможно, он так считает, но я не понимаю, каким образом арест какого-то перегонщика джина в трущобах Сент-Джайлза может представлять такую важность.

Миньон взвизгнула, потому что Геро нечаянно стиснула собачке ухо. Максимус отправляется — сегодня! — в Сент-Джайлз за перегонщиком джина! Гриффин прошлой ночью спорил с Максимусом. Если Максимус видит в Гриффине угрозу ее браку с Томасом, то одним ударом устранит и Гриффина, и его винокурню.

Геро вздрогнула от страха, холодные мурашки пробежали по спине. Брат может быть очень жестоким, но он, конечно же — конечно! — не выступит против Гриффина, раз она собирается выйти за Томаса. Разве он ей этого не обещал? Но нет, он на самом деле не выразил это прямо — он просто спросил ее, хочет ли она, чтобы Гриффин был арестован. Подразумевалось, что он арестует Гриффина, если она не выйдет за Томаса. Но после этого Гриффин поспорил с Максимусом. Неужели Максимус решил устранить угрозу ее браку с Томасом, какой является Гриффин?

Кузина Батильда посмотрела на нее:

— Что с тобой, дорогая?

— Я… мне просто интересно, когда Максимус собирается арестовать этого перегонщика джина. — Она погладила густую шерстку Миньон, а та облизала ей руку.

— Прямо сейчас, — ответила кузина Батильда, а у Геро едва не остановилось сердце. — Ну, в любом случае очень скоро. Он провожал меня до двери и что-то бурчал насчет того, чтобы взять солдат и найти своих осведомителей.

Геро подалась вперед.

— Значит, он пока этого не сделал? Еще есть время?

Кузина Батильда, ничего не понимая, поставила чашку на стол.

— Ну да, дорогая, почему ты об этом спрашиваешь?

— Я… я вспомнила, что у меня неотложные дела. — Геро встала и бесцеремонно сбросила Миньон на пол. Собачка жалобно заскулила и скрылась под диваном. — Карета еще перед домом?

— Я не знаю. Геро, в чем дело? — крикнула кузина Батильда вслед убегавшей Геро.

Но Геро уже помчалась в коридор и устремилась к лестнице. У нее нет времени объясняться ни с кузиной Батильдой, ни с Фебой. И нет времени искать помощи. Она должна ехать в Сент-Джайлз и предупредить Гриффина, пока брат не бросил его в тюрьму.

И не повесил.

Томас удивился, увидев экипаж перед домом Лавинии, когда вечером вышел из собственной кареты. Он нахмурился — это ему не понравилось — и постучал в дверь. Внушительный дворецкий открыл дверь и смерил грозным взглядом. Томас не стал утруждать себя обменом любезностями и прошел мимо него, заметив коробки и корзины, сложенные у стены в прихожей.

— Где она?

— Миссис Тейт у себя в комнатах, — мрачно сообщил дворецкий, опустив обращение «милорд», что не укрылось от Томаса.

Томас взбежал по лестнице. Черт бы побрал этого дворецкого — он всего лишь слуга, — и все же Томас был полон решимости поговорить с Лавинией о ее слугах. Но когда он дошел до спальни, то застыл как вкопанный. Все ящики в комоде были выдвинуты, створки гардероба распахнуты. Платья, нижние юбки, чулки, туфли, рубашки и все остальные предметы женского туалета были разбросаны по всей комнате. И посреди этого хаоса стояла Лавиния и давала указания двум горничным, которые складывали вещи в коробки.

— Что ты задумала?

Она подняла голову и посмотрела на него пустым взглядом.

У Томаса в груди, там, где сердце, что-то сжалось.

— Лавиния?

— Марта, Мейзи, пожалуйста, помогите лакеям внизу, в гостиных, — приказала Лавиния.

Горничные сделали книксен и ушли, бросая на него любопытные взгляды.

Ему было наплевать, что они там подумали своим куриными мозгами.

— Чем ты занимаешься?

Лавиния вскинула голову:

— Укладываю вещи и уезжаю.

Сегодня на ней было строгое серое платье — совсем для нее необычное.

Его охватило звериное желание сорвать с нее это платье.

— Я подумал… — Томас замолчал, чтобы проглотить застрявший в горле ком. Его вдруг охватил ужас, что он может разрыдаться. — Я подумал, ты останешься со мной.

— Потому что я позволила тебе лечь со мной в постель?

— Да, черт тебя подери!

Лавиния вздохнула.

— Но я же тебе сказала, что я не стану твоей любовницей, пока ты женат на другой женщине, Томас. Я никогда не меняю своих решений.

Она отвернулась, однако он грубо схватил ее за руку.

— Ты любишь меня.

— Да, люблю. — Она подняла брови и, как ему показалось, печально на него посмотрела. — Но при чем здесь любовь?

— Черт тебя возьми, — прошептал он и в отчаянии прильнул к ее рту.

И она ему позволила, стояла молча и покорно, не сделав ни малейшего движения. А он страстно целовал ее губы со вкусом мяты и чая. Его возбуждение росло, он застонал. Она всегда так на него действовала, с самого первого момента, когда он увидел ее смеющейся с другим мужчиной в бальном зале. Лавиния Тейт будила в нем зверя, Мэндевилл забывал, что он пэр королевства, уважаемый член парламента и владелец обширных земель.

Она превратила его в обычного мужчину — всего лишь в мужчину. И раньше он ненавидел ее за это. За напоминание того, что под горностаевой мантией пэра Англии скрывается самый обычный человек, который борется за существование. Здесь, сейчас, Томасу было все равно. Он теряет ее раз и навсегда. Ярко-рыжая, она возьмет и уйдет, сводя его с ума своим смехом и этими карими — совсем обыкновенными — глазами, которые видят все его самые постыдные секреты и тем не менее смотрят на него с любовью.

Наконец, когда он отнял рот от ее губ, Лавиния посмотрела на него, отвернулась, подобрала чулок и стала аккуратно сворачивать.

— Прощай, Томас.

Он упал на колени на протертый ковер и произнес первое, что пришло ему в голову:

— Пожалуйста, выходи за меня, Лавиния.

— У вас такой вид, словно вы умерли, три дня пролежали в земле, а потом вас выкопали, — этими словами Дидл радушно приветствовал Гриффина в тот вечер в Сент-Джайлзе. Дидл склонил голову набок, внимательно всмотрелся в его лицо и добавил: — А еще перед этим вы побывали в аду.

— Спасибо, все так, — проворчал Гриффин, наполняя овсом торбу Бродяги.

Он не мог полностью доверять никому из работников винокурни, чтобы оставить кого-нибудь из них за старшего, поэтому был вынужден привлечь Дидла. Камердинер стоял, вооруженный подобно пирату, с двумя пистолетами за поясом и саблей. Гриффин взглянул на небо. День быстро клонился к закату, уже залегли длинные тени.

Дидл просунул язык в дырку между передними зубами.