Джулия Лэндон - Скандальный дневник

Эвелин дошла до угла Джордж-стрит, которая вела прямо в парк, и остановилась, пропуская кареты. Когда дорога освободилась, она двинулась вперед, но не успела сделать и пары шагов, как кто-то схватил ее за руку, заставив испуганно отпрянуть.

— Простите… — начала Эвелин, но осеклась, увидев Натана, смотревшего на нее сверху вниз. — Ч-что ты здесь делаешь? — запинаясь, спросила она.

Он указал на большую богато украшенную карету с гербом Линдсеев, которую Эвелин заметила только сейчас, и обнял жену за талию:

— Мы едем домой, Эвелин. — После этих слов, сказанных непререкаемым тоном, он начал подталкивать ее к карете.

Когда Эвелин поняла его намерения, ее охватила паника. Она инстинктивно дернулась в сторону.

— Ты не можешь силой заставить меня ехать!

— Еще как могу, любовь моя!

— Оставь меня! — крикнула она и отвернулась. Натан опять схватил ее за руку, дернул на себя и легко заключил в стальные объятия. Они оказались так близко, что она увидела упрямый блеск его голубых глаз и мелкие лучики-морщинки, проступившие в уголках, когда он с прищуром посмотрел на нее:

— Даже не пытайся со мной драться, Эвелин. Я настроен решительно, и ты ничего не добьешься, только устанешь.

Она со всей силой вонзила каблук в мысок его ботинка.

Натан застонал от боли и слегка разжал пальцы — этого было достаточно, чтобы Эвелин выдернула руку. Но путь к спасению ей преградили двое незнакомых мужчин. Она размахнулась и ударила одного из них ридикюлем по носу. Мужчина вскрикнул и закрыл нос рукой.

Второй испуганно вытаращил глаза.

— Я буду кричать, — пригрозила она. — Я буду кричать во все горло, и люди прибегут на помощь!

— Если хочешь, можешь устроить сцену, — спокойно произнес Линдсей. — Это меня не пугает. Неужели ты не понимаешь? Никто не будет тебя спасать, потому что ты моя жена.

Наконец осознав его правоту, Эвелин попыталась вырваться, но он без труда ее удержал. Она была бессильна против него.

— Открой дверцу, — приказал он одному из мужчин.

— Подожди, подожди! — закричала Эвелин, желая выиграть время для размышлений. — Давай… договоримся по-хорошему.

— Я ничего не хочу слушать…

— Натан, Натан! Выслушай меня! — взмолилась она. — Я согласна покинуть королевский дворец и… и вернуться к моим родителям.

— Нет. Это будет истолковано как продолжение нашей ссоры. Все будут думать, будто я поверил в те сплетни, которые про тебя распространяют.

— Тогда я уеду в Шотландию и буду жить в папином охотничьем домике, а ты отправишься к Ламборну — где он сейчас живет? И никто ничего не узнает!

— Ламборн живет в Истчерче. Живо садись в карету! — Нет!

Схватив жену одной рукой за талию, Натан оторвал ее от земли и втащил в экипаж. Она быстро вскочила на ноги и метнулась к двери, но он стиснул ее плечи и рванул назад с такой силой, что она ударилась о его грудь. Его щетинистый подбородок щекотал ей висок, а лицо овевало теплое дыхание. Эвелин едва могла дышать в крепком кольце его рук.

— Натан, не делай этого, пожалуйста! Прошу тебя, Натан!

— Я бы тебя послушал, если бы не видел в своих действиях жесткой необходимости, — проговорил он, слегка задыхаясь, и вновь притянул ее к себе, одновременно придерживая засов. — Меня отнюдь не прельщает мысль о том, что ты опять будешь слоняться по аббатству.

— Клянусь всеми святыми, я никогда тебя не прощу! — прокричала Эвелин, тщетно пытаясь вырваться.

— Я это уже слышал, и не один раз.

— А как же мои вещи? Как же Кэтлин? И Харриет?

— Хар… — начал Натан, но тут Эвелин пнула его ногой — удар пришелся по голени. — Черт возьми! — прошипел он. — Прекрати сейчас же!

Он повалил ее на сиденье и лег сверху. В этот момент она почувствовала, что карета накренилась вперед под тяжестью людей, севших на козлы.

— Нет! — закричала Эвелин, пытаясь освободить руки. По щекам ее потекли слезы. — Как ты можешь так со мной обращаться? Король узнает об этом, и ты ответишь за свой произвол!

— О Господи, Эвелин! Король знает! И принц тоже! Я лично сказал им о своем решении! Когда ты, наконец, поймешь, что я твой муж и имею право в любое время забрать тебя домой?

Ее сердце наполнилось гневом и мучительной досадой. Она вдруг перестала вырываться и осталась лежать на подушках, отвернувшись от Натана.

— Эвелин!

Он сел и ослабил хватку: карета уже катила по лондонским улицам.

Все, дело сделано — птичка попалась в клетку!

Эвелин медленно приподнялась… и заметила мальчика, сидевшего напротив нее. Подтянув колени к подбородку, и крепко обхватив их руками, он смотрел на нее выпученными глазами, как будто только что видел дракона, мечущегося по салону кареты.

Эвелин быстро взглянула на Натана.

— Ах да, — сказал он в ответ на ее немой вопрос. — Позволь представить тебе мастера Френсиса Брейди, сына егеря.

В предместье Лондона, на дороге в Глостершир, Натан вышел из кареты и сел впереди. Поездка занимала целый день — они приедут в аббатство далеко за полночь.

Эвелин была очень сердита на Натана, к тому же ее утомила тряска в карете. Мысль о том, что неприятная сцена произошла на глазах у маленького мальчика — на вид ему было не больше восьми-девяти лет, — не добавляла ей радости. Кто такой этот Френсис Брейди и что он делает в карете? Она могла бы спросить об этом, но ей не давали покоя куда более насущные проблемы.

Кэтлин будет в панике. И потом, Эвелин обещала Харриет, что завтра они начнут разучивать менуэт. Бедная девочка подумает, что Эвелин ее бросила, как частенько делала ее мама. Это сильно огорчало Эвелин.

А Пирс? Ведь он ждет ее, а она не явится на свидание. Он наверняка решит, что ее задержала Мэри. Но сколько пройдет времени, прежде чем он начнет ее искать? И что он решит, когда выяснится, что ее увез муж? Эвелин не сомневалась, что он об этом узнает: в ближайшие часы весть об ее скоропалительном отъезде разнесется по всему Лондону со скоростью бубонной чумы.

Надо ему написать! В письме она все объяснит и скажет, что вернется в Лондон, как только ей удастся сбежать от ненавистного мужа. Эвелин смотрела на деревенский пейзаж за окном и старалась не слушать свой внутренний голос, шептавший о том, что возвращение в Лондон теперь вряд ли возможно.

Она вздохнула и посмотрела на мальчика, который настороженно наблюдал за ней из угла кареты.

— Тебя зовут Френсис Брейди? — с улыбкой спросила Эвелин.

Он неуверенно кивнул. Она улыбнулась шире:

— Иногда взрослые ссорятся.

— Я никогда не видел, чтобы его сиятельство ругался с другими дамами, — сказал паренек.

Улыбка Эвелин померкла.

— Вот как? Ну что ж, — она вновь попыталась улыбнуться, — возможно, они знают его сиятельство не так хорошо, как я.

Неужели даже этому мальчику известно про пристрастие Натана к женскому полу?

Она взяла свой ридикюль, надеясь найти там носовой платок, но, развязав тесемки, обнаружила в сумочке кое-что другое.

Письмо от Пирса.

Увидев знакомый почерк, она растерялась, но потом вспомнила, что взяла это письмо с собой, чтобы оно не попало в чужие руки.

«Ода Эвелин Грей, — прочитала она. — Букингемской красавице, английскому ангелу, усладе души моей. Я все время думаю о вас, мечтаю о вас и с нетерпением жду, когда мне посчастливится увидеть вас — хотя бы украдкой…»

Она опустила письмо и посмотрела в окно. Пирс умел вселить в нее веру в ее женскую привлекательность. Общаясь с ним, она чувствовала себя желанной и только сейчас поняла, как это важно.

Испугавшись, что Натан увидит письмо — или Френсис расскажет ему о нем, — Эвелин свернула листок, опять убрала его в ридикюль и затянула тесемки.

Интересно, который час? Мысль о том, что они с Пирсом, скорее всего больше никогда не увидятся, огорчала ее. К тому же она страшно устала, но не могла уснуть в этой жуткой колымаге. Однако Френсиса, похоже, ничуть не беспокоила постоянная тряска: через какое-то время Эвелин заметила, что мальчик спит, откинувшись на подушки в углу кареты и слегка приоткрыв рот.

Наконец и сама она задремала, но была разбужена сильным толчком и ударилась головой о стенку кареты.

— Ой! — вскрикнула Эвелин, выпрямляясь и прижимая руку к голове.

Карета резко остановилась. Эвелин нагнулась к окну, но не увидела ничего, кроме голых деревьев и сгустившихся туч. Ногам было холодно. В печке под сиденьем прогорели все угли. Она обхватила себя руками, пытаясь согреться, и взглянула на Френсиса.

Тот спал, свернувшись калачиком и плотно запахнувшись в свое пальтишко. Эвелин осторожно потянулась к стоявшей под ним коробке, достала оттуда плед и тщательно укрыла мальчика, потом как можно крепче обняла себя и опять выглянула в окно.

Внезапно дверца распахнулась, и в салон хлынул холодный серый свет. Карета накренилась на бок под тяжестью Натана, который забрался внутрь и уселся напротив Эвелин, рядом со спящим мальчиком, касаясь ее ног своими длинными ногами. Он стянул с головы шляпу и швырнул ее на скамью к Эвелин. Она покосилась на шляпу, потом на Натана.

— Ты поедешь с нами? — возмутилась она громким шепотом. В этот момент карета качнулась и внезапно покатила вперед. — О Боже! — пробормотала она, откидываясь на подушки. — Зачем ты пришел?

— Я не видел тебя три года, Эви…

Это прозвище — ласкательное имя, которым он ее когда-то называл, — оказало на нее противоречивое действие.

— Не называй меня так, — попросила она.

Натан пожал плечами и уперся ногой в скамью рядом с ней.

— Как скажете, миледи Линдсей. Ваше желание для меня закон.

— Если мое желание было бы для тебя законом, я бы сейчас была в Лондоне, а не катила по проселочной дороге, черт знает куда.

Он тихо засмеялся.

Она дернула свой плащ, высвобождая его из-под сапога Натана, и придвинулась ближе к окну.

Взгляд Натана переместился вверх. Он склонил голову набок и с любопытством уставился на нее.

— Что такое? — смущенно спросила она и приложила руку к голове.

Ах, вот в чем дело: шляпка съехала набекрень! Эвелин сорвала ее с головы и бросила на его шляпу, потом снова обхватила себя руками и уставилась в окно. Она забыла, как сильно может отличаться погода в Лондоне от погоды в пригороде. В карете было жутко холодно.

— Ты замерзла, — уже утвердительно повторил Натан.

— Нисколько.

— Я вижу, как ты дрожишь.

— Да, дрожу, но от злости, а не от холода, — заявила она, не отрываясь от окна.

Натан протянул руку, переложил шляпы со скамьи и одним изящным движением уселся рядом с Эвелин.

— Нет! — громко прошептала она, отодвигаясь подальше. — Иди обратно! — Эвелин указала на пустое место рядом с Френсисом.

— Ш-ш-ш… — Натан обнял ее за плечи и притянул к себе.

— Прекрати! — Она шлепнула его по руке и ноге, но это не возымело никакого действия: он даже не шелохнулся.

— Успокойся и наслаждайся поездкой, — сказал он и набросил на жену свой плащ, прижав ее к своему крепкому телу. — Я никуда не уйду.

Под его плотным плащом было гораздо теплее, но это ее не радовало: она была слишком сердита на него. Эвелин вспомнила их первое совместное Рождество. Они проехали четыре мили, чтобы пообедать у ближайших соседей, нетитулованных мелкопоместных дворян — мистера и миссис Дюполь — той самой Александры Дюполь, которую Эвелин считала своей подругой и которая позже предала ее. Ночью, когда они возвращались домой, пошел снег, и Натан снял свой плащ, укутал их обоих и обнял Эвелин. Они смеялись над паром, вылетавшим у них изо рта.

Да, было одно место, где они с Натаном забывали все свои разногласия, — кровать. Его большая мягкая кровать…

Вспомнив об этом, Эвелин задрожала еще сильнее, но уже не от холода. Натан обнял ее покрепче.

— Зачем ты все усложняешь? — печально спросила она.

— Ты так отчаянно сопротивляешься, как будто я везу тебя в ад. Но это же не так, Эвелин. Ты едешь домой.

— Я еду туда, где когда-то был мой дом, — раздраженно поправила она. — Я не жила там целых три года. Сейчас это место для меня — всего лишь обитель ужасных воспоминаний.

— Если все они и впрямь таковы, то нам нужно постараться и исправить положение, — сказал он, подмигнув.

— Пожалуйста, не надо, — пробормотала она, опуская глаза. — В этом доме нет ничего, что пробуждало бы добрую память.

Он мгновение помолчал, а потом проговорил тихим ласковым голосом:

— Ты не одна печалишься по нему, Эви. Мне тоже его не хватает.

Он имел в виду их сына — чудесного малыша, умершего, когда ему было всего год с небольшим. Это был болезненный ребенок, и последняя лихорадка забрала его так быстро, что они фактически потеряли его еще до прихода врача.