Барбара Картленд - Скрытное сердце

Но, однако, у нее не было ничего другого, что подходило бы случаю. Пытаясь преодолеть соблазн, девушка даже отвернулась от платья и стала смотреть в окно.

Она чувствовала себя совершенно беспомощной и неопытной, зависимой от чужих прихотей и капризов. А еще очень одинокой. Ей так хотелось, чтобы рядом был хотя бы один близкий человек, с которым она могла бы поговорить, поделиться своими чувствами и переживаниями и который всегда дал бы ей хороший совет. Но, тут же в голову пришла мысль о том, что все не так уж плохо и что нужно быть благодарной за то, что у нее есть, и не просить от жизни слишком много. И все же хоть Сильвия попыталась успокоить себя, таким образом, у нее осталось чувство, как будто что-то или кто-то удерживает ее в плену и не дает жить полной жизнью и получать те радости, о которых можно только мечтать.

На улице таял снег. В парке уже появились первые зеленые прогалины. Только сугробы по-прежнему были такими же белоснежными, как первые подснежники, появившиеся вдоль террас. Скоро придет весна. Сильвии показалось, что воздух стал мягче. Он как будто бы сулил скорое приближение тепла. Не было ли все это знаком того, что полный несчастий этап ее жизни наконец-то закончился и, может быть, что-то хорошее ждет ее впереди? Если так, то, что именно готовило ей будущее?

Девушка прижалась щекой к холодному оконному стеклу. Ей в голову пришла мысль, вернее, мечта о том, чего бы ей больше всего хотелось, но она никогда бы не осмелилась произнести это вслух.

– О мисс Уэйс, как красиво! – Это воскликнула Этель, совсем молоденькая служанка, убиравшая в детских покоях.

– Да, оно мне, безусловно, идет, – согласилась с ней Сильвия, критически разглядывая в большом зеркале свое отражение в розовато-лиловом платье, открывавшем ослепительно белые плечи и руки.

– Я никогда не видела ничего более красивого! – всплеснув руками, снова воскликнула Этель. – Вы выглядите как фея. Правда, мисс Уэйс!

– Спасибо, Этель.

Было приятно услышать эти слова, произнесенные с неподдельной искренностью. Сильвия еще некоторое время повертелась перед зеркалом и подумала, что в ее наряде чего-то не хватает.

– Вот если бы у меня еще было ожерелье, – вздохнув, произнесла она, наконец, поняв, чего именно.

– Да и без него очень красиво, – успокоила ее Этель. Но Сильвия, впервые в жизни обнажившая свои плечи и шею, чувствовала себя неловко, ей казалось, что она наполовину голая. И все же она бы слукавила, если бы сказала, что ей не идет это платье. В нем она просто преобразилась. Гадкий утенок вдруг стал лебедем!

Но ее восторг разом угас, когда она вспомнила о леди Клементине. Да, она выглядела хорошо, но совсем не так, как гувернантка. После того, что сказала леди Клементина, было бесполезно надеяться, что старуха разрешит ей появиться на вечере в таком наряде.

Сильвия взглянула на часы, стоявшие на камине. Они показывали четверть девятого. В любой момент могли появиться гости, потому что ужин начинался в половине девятого. Но нет, ей не суждено их увидеть. Она была так уверена в этом, как будто уже знала решение леди Клементины. Неожиданно в ней проснулась злость. Ясное дело, что еще тогда, впервые увидев это платье, хозяйка Шелдон-Холла решила, что не позволит гувернантке его надеть. А сейчас она сказала ей нарядиться в него только для того, чтобы сначала обнадежить, затем, в последнюю минуту, одним махом лишить всех надежд. Такая изощренная жестокость вызвала в Сильвии желание взбунтоваться. Ведь она молода, и ей хочется наслаждаться жизнью, хочется впервые попасть на званый вечер. И почему кто-то, пусть даже сама леди Клементина, определяет, что имеет право носить гувернантка.

Впервые в жизни Сильвия решила поступить по-своему. Несколько лет она покорно ухаживала за матерью, взвалив на себя неимоверно трудную задачу по уходу за больной, у которой был сложный, невыносимый характер. Она смиренно приносила в жертву свои личные интересы и, будучи терпимой к недостаткам других, никогда не возмущалась, даже в душе. Но сейчас Сильвия всем сердцем ощутила, что так долго продолжаться не может, что нужно взять немного счастья и удовольствий, прежде чем пройдет молодость. В конце концов, ее пригласил сэр Роберт, так почему его мать вмешивается? Сильвия подняла голову. Леди Клементина уже старая женщина, которая прожила свою жизнь. И то, что она лишает другую женщину, которая намного моложе ее, возможности испытать несколько счастливых мгновений, подобных крохам, упавшим со стола богача, несправедливо.

В этот момент в дверь постучали. В голове у девушки мгновенно созрело решение. Не успела Этель направиться к двери, как Сильвия схватила ее за руку.

– Если это за мной, – прошептала она, – скажи, что я спустилась вниз. Поняла?

Этель кивнула. Затем, приложив палец к губам, Сильвия на цыпочках перебежала на другую сторону комнаты и, открыв дверь большого гардероба из красного дерева, юркнула внутрь и замерла, чувствуя, как колотится сердце. Этель открыла дверь.

– О мисс Пурвис! – донесся до Сильвии голос Этель. – Вы что-то хотели?

– Скажи мисс Уэйс, что ее милость ждет ее.

– Но она ушла вниз.

– Ушла? Уже? Но ведь ей было велено прежде показаться ее милости?

– Наверное, забыла! – высказала предположение Этель. – Она так волновалась, подойдет ли наряд. А еще очень боялась опоздать. Вы бы сами чувствовали себя так же, мисс Пурвис, если бы шли на первый званый вечер в своей жизни.

– Это мисс Уэйс так сказала?

Сильвия догадалась, что Пурвис выясняет это для того, чтобы доложить леди Клементине.

– Да, она именно так и сказала, – подтвердила Этель. – Мисс Сильвия много лет ухаживала за своей больной матушкой, не могла оставить ее больше чем на час. Да что только некоторым людям не приходится терпеть, мисс Пурвис.

– Когда тебе будет столько лет, сколько мне, тогда и будешь рассуждать о тяготах жизни, – довольно резко сказала Пурвис. – А сейчас давай-ка будь умницей, займись делом и не трать попусту время. Тебя, кажется, не просили прислуживать лично мисс Уэйс. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду?

Пурвис была старшей среди служанок, и Этель знала, что ей ни в коем случае нельзя перечить.

– Да, мисс Пурвис, – произнесла она односложно, покорно опустив голову.

– Не знаю, что ее милость скажет на это. Что ж, пойду сообщу, что птичка выпорхнула из клетки.

Пурвис вышла из комнаты. Этель закрыла за ней дверь и побежала к гардеробу.

– Она ушла, мисс Уэйс!

– Спасибо, Этель, я тебе очень благодарна. Сильвия вышла из шкафа, поправила прическу и, взяв перчатки и носовой платок, пошла к выходу.

– Только бы мне никого не встретить! – взмолилась она. – Тогда бы все было хорошо.

Выйдя в коридор, девушка уверенно направилась вперед, ощущая нежное шуршание шелковых нижних юбок. Она сбежала по широкой парадной лестнице, но внизу на какое-то мгновение задержалась, услышав звуки голосов, доносившихся из гостиной.

У входа в холл стоял Бейтсон в ожидании прибывающих гостей. Рядом с ним было несколько лакеев. Увидев Сильвию, он с важным и высокомерным видом направился к ней через холл, всем своим обликом напоминая самого епископа.

– Не желаете, ли войти, мисс Уэйс, – спросил он. – Или желаете, чтобы я прежде объявил ваше имя?

Сильвия вздрогнула от ужаса, представив, как Бейтсон громко выкрикнет ее имя своим зычным голосом.

– Нет-нет, я войду без объявления, – сказала она поспешно. – И так как ей хотелось поскорее исчезнуть, чтобы не видеть Бейтсона, то она стремительно вошла в гостиную.

Там уже было около дюжины гостей. Они стояли у камина, сосредоточившись вокруг сэра Роберта, на лице которого было традиционное выражение отчужденности и скуки. Он поднял голову и увидел в дверях Сильвию. На какое-то мгновение девушке показалось, что хозяин не узнал ее, но он, тут же направился к ней с едва заметной улыбкой на губах.

– Входите, мисс Уэйс.

Он провел ее в зал и подвел к самой пожилой и самой представительной женщине среди присутствующих.

– Герцогиня, – произнес он, – позвольте представить вам мисс Уэйс. Она сейчас живет в Шелдон-Холле в качестве гувернантки моей дочери Люси, которую вы, как я полагаю, еще не видели. Мисс Уэйс, знакомьтесь, герцогиня Мелчестерская.

Неожиданно среди гостей воцарилась тишина. Сильвия заметила удивление на лице герцогини и догадалась, что точно такое выражение появилось и на лицах людей, окружавших ее. Она вконец растерялась, почувствовав, что сэр Роберт воспользовался ею для того, чтобы испугать или, возможно, шокировать приглашенных.

– Вот уж не знала, что у вас есть дочь, Роберт, – сказала герцогиня, в удивлении поднимая брови.

Сэр Роберт рассмеялся.

– Представьте себе, есть, прекраснейшее существо и как две капли воды похожа на меня. Я правду говорю, мисс Уэйс?

Сильвия согласно поддакнула, чуть погромче шепота. Для него это был шутливый разговор, а для нее – крайнее унижение. Она была слишком тонкой натурой, чтобы не представить, о чем могли подумать все эти люди. А кто его дочь? Почему они ничего раньше о ней не слышали? Была ли она законнорожденной? А эта мисс Уэйс – не слишком ли молода и не слишком ли хорошо одета для гувернантки? Сильвия в отчаянии попыталась сделать вид, что все в порядке. Теперь уже герцогиня обратилась к ней с вопросом:

– Сколько лет вашей воспитаннице, мисс Уэйс?

– Скоро будет семь, ваша светлость.

Сильвия поняла, что все сразу стали мысленно подсчитывать. Получалось, что все сходится. Ведь было хорошо известно, когда именно Алиса сбежала, так что ребенок вполне мог быть ее.

– А где же она жила раньше?

Но сэр Роберт не имел намерения так быстро заканчивать ту игру, в которую он играл с гостями.

– Простите, герцогиня, – произнес он до того, как Сильвия успела ответить, – но я хотел бы представить мисс Уэйс другим гостям.

Он прикоснулся к руке девушки, направляя ее к другой даме, выглядевшей так же величественно, но еще более строго. Сильвия повиновалась. Имена, которые сэр Роберт произносил, ни о чем ей не говорили. В голове у нее все перемешалось, но, тем не менее, краешком глаза девушка успевала замечать, какое удивление и любопытство застыли на породистых лицах присутствующих.

Прибывали все новые гости. Сильвия увидела, что рядом с ней стоит джентльмен, светловолосый и довольно привлекательный.

– Послушайте, мисс Уэйс. Я уверен, что вам сегодня не придется скучать.

– Надеюсь, – ответила Сильвия. – Но почему вы так решили?

– Да вы просто находка в наших краях, где так мало хорошеньких девушек.

Сильвия почувствовала, как кровь прилила к лицу, и ей стало очень досадно оттого, что она такая неопытная. Это был первый в ее жизни комплимент, полученный от мужчины, и она расстроилась, что не нашлась, как достойно ответить на него.

Она была рада, что после того, как Бейтсон объявил о начале ужина, сэр Роберт предложил свою руку герцогине, и они повели всю процессию в столовую. Рядом с Сильвией оказался светловолосый мужчина, звали которого, как выяснилось, капитан Дэвидсон.

– Мое имение находится по соседству с владениями сэра Роберта, – сказал он вскоре после того, как они сели за стол. – Вы как-нибудь должны навестить нас в Хартли-Тауэр. До нас всего, лишь час езды.

– У вас есть дети, капитан Дэвидсон? – спросила Сильвия. Капитана Дэвидсона очень рассмешил этот вопрос.

– Я из тех, кого называют закоренелыми холостяками, мисс Уэйс. Но поверьте, у меня все еще нет жены лишь потому, что я – идеалист. Я до сих пор ищу ту единственную и пока не найду, не видать мне счастья в жизни. Может быть, вы облегчите мои страдания?

Сильвия не знала, что ей сказать.

Подобные разговоры сбивали ее с толку. Ей очень хотелось просто сидеть и молчать, наблюдая за тем, что происходит вокруг. Она взглянула на сэра Роберта, который, откинувшись назад, сидел во главе стола и с внимательным видом слушал длинную историю, которую вкладывала в его уши герцогиня. Она перевела взгляд на других женщин, на их обнаженные плечи, сверкающие бриллиантами, подрагивающие эгретки в их высоких прическах, пальцы, украшенные дорогими кольцами. Они казались нереальными, похожими на оживших кукол, которые сошли со страниц иллюстрированной книжки. Джентльмены, сидящие рядом с ними, в белоснежных манишках с высокими воротниками, были такими элегантными и представительными, что Сильвия ничего подобного, и представить себе не могла. Они совершенно отличались от тех немногих мужчин, которых она знала до сих пор: от дяди Октавиуса, доктора Доусона, торговцев, встречающихся на улицах Пулбрука. На нее произвело впечатление то, как изысканно они изъяснялись, как неспешно журчали их голоса. Она чувствовала стеснение и в то же время возбуждение, когда время от времени кто-то из них бросал на нее пристальный взгляд, в котором нельзя было не прочесть восхищения. Стол сам по себе тоже был достоин внимания. Безупречно белая скатерть и салфетки из дамаста, тяжелые серебряные канделябры со свечами, огромное блюдо с фруктами из теплицы и живописный, искусно составленный букет из живых цветов – все это являло собой образец совершенства, за этим чувствовалась рука настоящего знатока своего дела. И угощения тоже состояли из блюд, неизвестных Сильвии. Здесь были такие деликатесы, которых она не только раньше не пробовала, но о которых даже и не знала: перепела, гусиная печенка, трюфели, каштаны в сахарной глазури. Кругом было так много всего, что хотелось попробовать и рассмотреть, но все время приходилось помнить, что рядом соседи, что их нужно слушать, отвечать на их вопросы, стараясь делать это как можно достойнее.