Сэр Роберт кружился в танце с хорошенькой миниатюрной крашеной блондинкой, которая то и дело старалась прильнуть к нему. Она была картавой, но, несмотря на это, за время своего вот уже десятилетнего пребывания на сцене прекрасно справлялась с ролями молоденьких девушек, которые ей всегда давали.

– Я не велю, что вы любите нас, бедных женщин!

– Что вас заставляет так думать? – машинально задал вопрос Роберт и посмотрел на балкон. Там снова кто-то стоял.

– Мы ведь знаем, что вы думаете о Сесиль! А вот другие ее поклонники очень даже доблы к нам.

– Ну, разве я плохо к вам отношусь? Партнерша покачала своей светловолосой головкой.

– Не очень. Вы нам делаете подалки, но не очень холошо думаете о нас.

Ну что ж, ее замечание отличалось проницательностью. Она знала правду. Все эти женщины были ему совершенно безразличны, он не думал о них, когда оставался наедине с собой. Не думал и сейчас, поглядывая на балкон. Неужели он настолько небезразличен ей, что, спустившись из детской, она смотрела на него, спрятавшись в тени балкона? Неужели ее любовь дошла до такой степени, когда для того, чтобы испытывать счастье, достаточно просто смотреть на любимого человека и больше ничего.

Тень на балконе шевельнулась, Роберт повел блондинку назад к столику, за которым они сидели, и налил ей полный бокал шампанского. При этом, сам того не осознавая, наверное, сказал что-то лестное для нее, потому что она радостно рассмеялась, и ее смех резанул его визгливой фальшью.

– Лоберт, я никогда не подозлевала, что у тебя такое мнение обо мне! Лаз так, то может быть, ты внесешь небольшую сумму денег в новую пьесу, если я получу в ней лоль?

– Да, конечно.

Он так и не понял, что пообещал, но в этот момент был готов согласиться на что угодно. Она снова ушла. Неужели опоздал? А может быть, быстро подняться наверх и встретить ее на ступеньках? Он дал себе клятву не повторять того, что произошло тогда в детской. Надо признать, что тогда он просто потерял голову. Но соблазн был так велик. Эти длинные темные ресницы, приоткрытые во сне губы, как у ребенка, который чего-то испугался перед тем, как заснуть, и который хмурится, потому что видит печальный сон. Одна ее рука лежала на коленях, а другую, которая покоилась на спинке стула, она положила под голову. Сильвия казалась такой беззащитной, что ему захотелось поднести палец к губам, но он так и остался стоять, не отрывая от нее глаз. В этот момент он осознал, какую власть над ним имеет эта девушка. Все самое достойное, рыцарское, что было в нем и что он всегда пытался спрятать поглубже, как будто выступило вперед, сияющее и прекрасное, отвергающее ту деградацию, в которой он искал успокоение, пытаясь заглушить свое горе. Он бы так и ушел тихонечко, еще немного постояв, но она проснулась и взглянула на него сонными, но счастливыми глазами, с тем доверием, которое могло идти только от чистого сердца. И все же даже тогда ему удалось сдержать себя. Но в тот момент, когда он дотронулся до нее, помогая подняться, в нем как будто прорвалась плотина. Он просто не мог поступить иначе, потому, что той невероятной силе притяжения, которая витала вокруг них, противостоять не мог никто; он должен был ощутить прикосновение ее губ. Но даже после того, как он поцеловал ее, его не покинуло сознание того, что он недостоин такого счастья, и ему лишь невероятным усилием воли удалось подавить в себе огонь желания. Он убежал, но чего он смог этим добиться? Все равно пришлось вернуться.

– Я заставлю ее ненавидеть меня!

Как часто он говорил себе эти слова, но они звучали неуверенно. Чего он достиг, так это ненависти к себе самому. Он ненавидел свою жизнь, свои мысли, чувства; он ненавидел притворную пустоту всего, что окружало его, и что он когда-либо знал. Однажды он почувствовал, что достиг самых глубин своего падения и что ничего более, ужасного произойти уже не может, что весь позор, вся тяжесть его деградации теперь на его совести. Но, оказывается, он не знал и половины правды. Просто тогда ему не с чем было сравнивать, а сейчас у него появилась Сильвия.

Он взял бокал шампанского, поднес его к бокалу блондинки и, чокнувшись с нею, произнес тост:

– За будущее!

Она издала возглас восхищения, а затем, подняв голову, посмотрела на него призывно и воскликнула:

– О Лоберт, ты так великодушен!

После минуты колебания он наклонился и с горечью поцеловал ее в краснеющие губы.

Она должна знать всю правду, подумал он, но это относилось не к блондинке.

Пианист вдохновенно заиграл польку.

– Всем танцевать! А то вы становитесь слишком сентиментальными! – воскликнул он.

Роберт прекрасно понимал причину такого неожиданного порыва. Тот, кто играл, заметил его поцелуй, а обогащение ничего собой, не представлявшей инженю не входило в его планы. У всех остальных тоже лихорадочно блестели глаза. Каждому хотелось урвать себе куш. Каждый боялся, что повезет кому-нибудь другому, и был охвачен неосознанным страхом, что ему лично может чего-то не достаться. Везение А могло означать только то, что В достанется меньше, а С – и вовсе ничего. В каком мире ему приходилось жить, и какие ничтожные, глупые людишки были вокруг. Но с другой стороны, что лично он, Роберт Шелдон, представлял собой, чтобы так резко судить о них?

Он заметил, что сидевший рядом с ним мужчина не курит.

– Думаю, старина, тебе не хватает хорошей сигары, и я принесу ее тебе.

Бейтсон, который находился поблизости и был готов выполнить любое распоряжение хозяина, сделал, было, шаг вперед, но Роберт остановил его, дав понять, что сходит сам. Он пересек холл и стремительно пошел по коридору, ведущему к другой лестнице. Сердце бешено колотилось, а в мыслях был один и тот же вопрос: застанет ли он ее или, увидев, что он покинул зал, она успеет незаметно скрыться.

Лестница была едва освещена. Взбежав наверх, он почувствовал, что его захлестнула теплая волна восторга и желания. Выходило, что ее чувства были настолько сильными, что, оставив ребенка одного в спальне, она спустилась вниз, чтобы посмотреть на него. Она уже стоит там примерно час. С ее стороны очень непредусмотрительно, но разве это не говорит о том, что она не заботится о последствиях? Роберт внезапно ощутил, как участился его пульс. Зачем же отказываться от того, что само идет в руки? Для чего с такой привередливостью контролировать свои чувства? Действительно ли необходимы те барьеры, что он сам же и возвел?

Он тихо пошел вперед вдоль длинного коридора, ведущего к балкону, и наконец, увидел ее. Мягкие складки платья ниспадали на пол. Она стояла, наклонившись вперед и опершись на дубовую балюстраду. Он остановился на мгновение, а затем, протянув руку, выключил газовый светильник. В коридоре стало темно. И только слабый свет из холла внизу едва освещал позолоченные рамы портретов и волосы стоявшей к нему спиной девушки.

Он направился вперед, но не успел еще дойти до нее, как она обернулась. Было очевидно, что ее что-то насторожило; возможно, она услышала его шаги или только сейчас поняла, что его нет среди гостей. Какова бы ни была причина, но она пошла к нему навстречу. Было слышно, как шуршит ее платье. И неожиданно, даже раньше, чем он успел это осознать, она подошла совсем близко и оказалась в его объятиях.

Роберт крепко обнял ее, услышав, как она тихо вскрикнула перед тем, как он нашел ее губы, затем поцеловал и почувствовал, что она ответила на поцелуй. В ее поцелуе было что-то такое, что воспламенило его чувства с новой силой, что-то отличное от того, что он испытывал раньше. Он ощутил, как ее хрупкое тело прижалось к нему еще теснее, и тут, наконец до него дошло. Отстранив от себя девушку на расстояние вытянутой руки, он повернул ее так, чтобы на нее упал свет из холла.

Чувства не обманули: он увидел совершенно незнакомую женщину, женщину, которую он никогда раньше не видел. Она улыбалась ему.

– Кто вы, черт побери, такая?

Продолжая удерживать незнакомку, он сжал ее плечи, но, казалось, она совсем не ощущала боли.

– Одна из ваших гостей, сэр Роберт.

– Одна из моих гостей? В самом деле? Это для меня новость.

– Может быть и так, но, тем не менее, я удостоена чести наслаждаться вашим гостеприимством в течение нескольких недель.

– В самом деле? Позвольте мне еще раз взглянуть на вас.

Не выпуская ее из рук, он повернулся спиной к балюстраде. И теперь она стояла перед ним так, что слабый свет падал на ее лицо. Он удивился, что смог спутать ее с Сильвией. Во-первых, у нее были темные волосы, а во-вторых, она была намного старше. Но все же, эта женщина была не лишена очарования и, казалось, смутно кого-то напоминала.

– Ну и что вы можете рассказать о себе?

– С какого же момента мне начать свое жизнеописание? – насмешливо спросила незнакомка, не переставая улыбаться. Он представил себе, как она нежно поцеловала его в ответ, и неожиданно для себя поддержал игру, опустив руки с ее плеч на бедра.

– Может быть, вы соизволите представиться и введете меня в курс дела?

Сделав незамысловатый реверанс, она представилась:

– Ромола Брент, к вашим услугам, или миссис Брент, если говорить официально.

– В самом деле? И кто же такой мистер Брент, если он вообще существует?

– Его нет. Преподобный Теософилиус, увы, умер. – Она произнесла это каким-то легкомысленным тоном, и это покоробило сэра Роберта.

– Так, значит, вы – вдова? И судя по всему, веселая?

– Я очень болела после смерти мужа, – с упреком произнесла женщина. – А до того много лет провела в Африке. Мое существование там можно назвать по-всякому, но слово «веселое» к нему никак не подходит.

– И кто же вас сюда пригласил?

– Ваша матушка, леди Клементина. Это было очень мило с ее стороны, не правда ли?

– Очень мило. Но, интересно, почему она не сказала мне об этом накануне вечером, когда я видел ее.

– Возможно, вы очень спешили к… – тут она запнулась, – к своим друзьям. А особенно к очаровательной маленькой леди с золотистыми локонами.

Роберт мрачновато улыбнулся.

– Леди, о которой вы говорите, входит в число моих старых друзей. Ну а теперь, когда мы наконец-то познакомились, почему бы вам не присоединиться к ним? А заодно и познакомиться с той леди, о которой вы только что говорили.

– С удовольствием!

Только сейчас он заметил, что эта странная женщина была одета очень необычно, по крайней мере, для того, кто собирался быть только зрителем. На ней было красное платье с очень глубоким вырезом. Руки оголены, и в одной из них она держала красный веер из перьев. Роберт, не выдержав, рассмеялся. Ситуация показалась ему комичной. Кем бы ни была эта женщина, она явно надеялась на то, что ее пригласят на вечер, и поэтому заранее принарядилась, на случай, если ей действительно повезет. Он церемонно поклонился, подставил ей свою согнутую в локте руку. Она взялась за нее самыми кончиками пальцев и, подняв на него глаза, улыбнулась. Все-таки она явно кого-то напоминала.

– Я нигде не мог видеть вас раньше? – спросил он.

– Кто знает! – Она на мгновение опустила глаза. – Но, думаю, не стоит вспоминать то, что могло быть когда-то. Вдруг эти воспоминания окажутся не очень лестными для женщины?

Незнакомка оказалась достаточно умной, чтобы ответить таким кокетливым образом. Сделай она по-другому, ее уклончивый ответ мог бы вызвать раздражение.

Роберт снова рассмеялся.

– Ну, что ж, тогда пойдемте. Может быть, ко мне вернется память.

Они вместе спустились по лестнице. А в это время в зале все присутствующие, пользуясь тем, что музыка на какое-то время остановилась, столпились у барной стойки и активно поглощали шампанское. Судя по всему, вечер был в самом разгаре.

Роберт вел Ромолу через зал. Кто-то, отвернувшись, увидел их, и через мгновение наступила полная тишина, которой присутствующие обычно встречали появление сэра Роберта.

– Друзья мои. К сожалению, не имел возможности раньше представить еще одну мою гостью, миссис Брент.

Затем он по очереди назвал всех присутствующих, и каждый из них поклонился и выразил удовольствие по поводу знакомства.

– Ну, а теперь, когда вы со всеми знакомы, не выпьете ли бокал шампанского? – Не представляю, что могло бы быть лучше! – заявила Ромола.

Роберт повернулся к подносу с шампанским, который держал предупредительный Бейтсон. Беря бокал, он успел заметить двух танцовщиц из кордебалета.

– Да говорю тебе, это она! – сказала одна.

– Вот уж не знала, что она замужем, – произнесла другая.

Роберт протянул шампанское Ромоле и взял бокал для себя.

– За нашего очаровательного хозяина! – сказала Ромола.

В том, как она это произнесла, было что-то механическое, и Роберту показалось, что в свое время ей приходилось часто произносить подобные тосты. В ее поведении было нечто такое, что сбивало его с толку, нечто совершенно не соответствовавшее его представлению о тех женщинах, которых леди Клементина обычно приглашала в Шелдон-Холл. При ярком освещении ее платье выглядело слишком вызывающе. Красивое и нарядное, оно, казалось, было скроено так, что преследовало одну цель: выставить как можно выгоднее, хотя и в рамках приличия, все прелести той, которая его носила.