Бонни Вэнак - Сладкая месть

– Да, – сказал шейх с издевательской улыбкой. – Хочешь спасти ее, хамсин? Тогда тебе придется занять ее место.

«Я не могу, – в ужасе думал Грэм. – Господи, только не это! Никогда больше. Никогда больше. Прости меня, Джилли. Я так виноват».

У него подступил комок к горлу. Он сжал кулаки. Джиллиан в ужасе с мольбой смотрела на него, когда один из кочевников сдернул с нее шальвары.

Грэм с непередаваемой мукой смотрел на жену. Он понимал, что с ней будет после всего этого. Джиллиан перестанет быть похожей на саму себя, она замкнется в себе и больше никому не сможет доверять. Стыд, горькое унижение и гнев оставляют очень глубокие раны в душе. У нее на душе воцарится тьма, и ее внутренний огонь, который он так старался разжечь, погаснет навсегда. Он не мог допустить, чтобы она пережила то же, что и он.

«Я люблю тебя, – говорил он взглядом. – Я люблю тебя больше жизни». И тут решение пришло само собой: он знал, что надо делать, и не важно, какую цену ему придется заплатить.

– Согласен, – сказал он хрипло, борясь с приступом тошноты. – Я согласен занять ее место.

Глаза Махджуба светились похотью.

– Ты делаешь это добровольно? Если да, то мы ее отпустим и продадим на невольничьем рынке тебя. За евнуха дадут цену многих верблюдов.

Грэм судорожно сглотнул. Он знал, что они с ним сделают. Он не умрет. Но горько пожалеет, что не умер.

Но это даст ей шанс выжить.

Сделав глубокий вдох, он повторил слова, которые сказал лорду Странтону двадцать лет назад:

– Я не буду сопротивляться.

Шейх кивнул воину, который уже пристроился было сзади Джиллиан, и тот надел штаны. Второй отпустил ее.

Махджуб с вожделением взглянул на Грэма и указал ему на землю. Грэм все понял. Он дрожащими руками принялся снимать свой биниш.

– Беги, – отрывисто сказал он поднявшейся на ноги Джиллиан, – найди моего верблюда и не мешкая отправляйся на восток к хамсинам. И ни в коем случае не оглядывайся.

Онемев от ужаса, Джиллиан смотрела, как ее муж раздевается. Дыхание шейха участилось, а в глазах был странный блеск.

Теперь она поняла, почему он не изнасиловал ее. И Грэм теперь приносит себя в жертву, чтобы ее спасти.

Гнев подступил у нее к горлу. Теперь она знала, как сильно любит ее муж. Его действия доказывали это красноречивее всяких слов.

«Я не позволю ему сделать это с тобой, Грэм, – подумала она с яростью. – Вместе мы с ними справимся». Она вспомнила, с каким ужасом кочевники смотрели на треугольник рыжих волос у нее внизу живота. Один из них произнес арабское слово «огонь», и она знала, что они боялись ее насиловать. Боялись… на этом можно сыграть. И тут ее осенило.

– Беги, Джилли, – приказал Грэм хриплым голосом. – Я же велел тебе уходить. Беги изо всех сил.

– Нет, – сказала она по-английски. – Я не допущу этого. В худшем случае мы умрем вместе. Помнишь, ты рассказывал мне, что победил своего мучителя, когда тот отвлекся? Мы можем сделать то же самое.

В его глазах сверкнуло понимание.

– Снимай брюки, любимый. Надо, чтобы у тебя были свободными руки и ноги, – сказала она с нежностью.

Он так и сделал.

– По твоей команде начнем, – согласился Грэм и встал на четвереньки.

Джиллиан сорвала с себя тюрбан, распустила свои золотисто-рыжие волосы и скинула одежду, представ перед мужчинами полностью обнаженной.

– Пора! – крикнула она по-английски и начала завывать, как дух пустыни.

Один из кочевников в ужасе уставился на нее.

– Аль-Гариия, – завопил он. – Джинн!

Теперь все трое уставились на нее.

Грэм молниеносно схватил кочевника, стоявшего справа, за ногу и повалил. Потом вскочил и схватил его ятаган. Один удар – и тот умолк навеки, истекая кровью. Та же участь постигла и второго кочевника.

Оставшись без поддержки, шейх в ужасе уставился на голого Грэма с ятаганом в руках. Глаза у англичанина сверкали жаждой крови. И тут шейх не выдержал.

Он натянул штаны, повернулся и бросился наутек. Грэм помчался за ним. Через минуту он нагнал обидчика. Ятаган сверкнул на солнце.

Шейх тоненько взвыл, но его крик тут же оборвался, а Грэм с диким рыком продолжал наносить яростные удары. Снова, снова и снова. Темная кровь ручьем медленно текла по песку.

– Грэм, прекрати. Остановись! Он мертв. Мертв! Тяжело дыша, весь забрызганный кровью, он опустил обагренный ятаган. Потом он бросил меч и приложил руку к голове.

– Все позади, любимый, – сказала она с нежностью. – Он не сможет причинить тебе боль. Иди ко мне.

Она протянула к нему руки, и он крепко обнял ее. Джиллиан почувствовала, как что-то теплое струится по ее голому плечу.

– У тебя кровь идет.

Она бросилась к своей сумке, вытащила оттуда полотенце и побежала обратно. Дрожащими руками она приложила ткань к ране.

– Они убили наших верблюдов, – сказал он. – К тому же неизвестно, насколько тяжело ранен мой Соломон. Надо обязательно его найти.

Джиллиан с волнением осмотрела его рану.

– Крови уже меньше, но рану надо промыть.

– Сначала не мешало бы одеться.

Она в глубоком потрясении смотрела на него:

– Грэм, но ведь он же чуть не… Ты чуть было не позволил ему…

Он сжал губы. Потом посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся:

– Не стоит ходить голышом по пустыне. У меня некоторые части плохо переносят солнечные ожоги.

Как же сильно она его любит! Ради нее он готов был опять пережить худший кошмар в своей жизни. И после этого еще был способен шутить.

Теперь она поняла, что вышла замуж за человека невероятной внутренней силы. Он и вправду ее любил. Любил настолько, что готов был принести себя в жертву ради нее.

Джиллиан беззвучно шевелила губами в попытке подобрать слова. Грэм дотронулся до ее щеки.

– Не надо слов. Я тебя прошу только об одном: дай мне последний шанс, Джилли. Я люблю тебя. Я готов пойти на смерть ради тебя.

– И даже больше, чем на смерть.

Он кивнул:

– И даже больше, чем на смерть. – Его лицо стало серьезным. – Спасибо тебе, Джилли. Ты меня спасла. Ты даже сама не представляешь, что ты для меня сделала. Помнишь пирамиду в Гизе? Эта пирамида символизирует новую жизнь для фараона. Ты стала для меня такой пирамидой, ты дала мне новую жизнь. Твоя сила питает мою силу.

Джиллиан в порыве чувств схватила его за руку. Все ее сомнения остались в прошлом. При взгляде на трупы кочевников она поежилась.

– А что мы сделаем с ними?

– Оставим на съедение шакалам, – сказал он резко. Нам надо поторопиться, иначе мы рискуем погибнуть. Воды у нас осталось мало.

He прошло и двух дней, как Грэм совсем ослабел и упал. Вскрикнув, Джиллиан спешилась и бросилась к нему. Он лежал на песке. При ее приближении он поднял голову и простонал:

– Голова… болит.

Она осторожно осмотрела затянувшуюся рану. Видимо, удар был сильнее, чем показалось сначала.

– Грэм, – звала она. – Грэм!

С его губ сорвался тихий стон.

– Нам нужна… помощь. Боюсь, мы заблудились.

Они поймали двух верблюдов, на которых приехали кочевники, и нашли Соломона. У него была глубокая рана на задней ноге, бедняга сильно хромал. Остальные верблюды убежали. Грэм решил не тратить понапрасну силы на погоню за ними, и теперь Джиллиан об этом жалела. Накануне один из двух верблюдов пал. Силы второго тоже были на исходе. В бурдюках не осталось воды, она вытекла при нападении.

Грэм надеялся, что они как-нибудь выкрутятся. Но время шло, и Джиллиан начала в этом сомневаться. Тропа, по которой они ехали, петляла. По солнцу тоже не получалось сориентироваться. Но с другой стороны, что она, англичанка, могла знать о жизни в пустыне и о том, как отыскать верблюжьи следы на песке? А у него был большой опыт, поэтому она молчала, не доверяя себе. Сейчас она горько об этом сожалела.

Джиллиан осмотрелась. Вокруг, насколько хватало глаз, был только горячий белый песок. Раненный в голову Грэм, наверное, ошибся в подсчетах, и они заблудились. А воды осталось только полбурдюка.

Джиллиан все чаще вспоминала совет Кэтрин: «При солнечном ударе, головной боли и потере ориентации надо обязательно остановиться и отдохнуть, пока не придешь в себя. На это может уйти от трех до пяти дней».

Остановиться на три дня, когда воды им хватит едва на два? Джиллиан действовала быстро и решительно. Первым делом она расстелила на песке одеяло и перекатила на него Грэма. Затем установила маленький шатер, чтобы защитить мужа от палящего солнца. Она дотронулась до его горячей щеки.

Скоро подоспеет помощь. Хамсины их обязательно отыщут. Кочевники могут выследить даже верблюда во время песчаной бури. Но вода заканчивалась. Грэм может умереть, не дождавшись помощи. Она знала, что надо делать.

Ей придется оставить его одного, а самой найти дорогу обратно, к караванной тропе Дарб Асьют, и оставить какой-нибудь знак хамсинам, чтобы они смогли их найти. Джиллиан лихорадочно соображала. Когда кочевники похитили ее в первый раз, они отняли компас. Она вздохнула. Джабари и Рамзес учили ее, как не заблудиться в пустыне. У нее было отличное чувство направления. Надо просто в себя поверить. Иного выбора нет. Либо они останутся здесь и погибнут от жажды, либо она выйдет обратно на караванную тропу и оставит хамсинам знак. Вокруг была голая пустыня, глазу не за что зацепиться.

Они шли на юг, но она понятия не имела, куда ей идти сейчас.

Если бы она только смогла определить, где север, то точно знала бы, где караванная тропа. Но как узнать, где север?

Джиллиан вспомнила, как однажды со смешинкой в глазах Рамзес сказал ей:

– Мой друг то и дело норовит потеряться. У него чувство направления как у слепого верблюда. Если это вдруг случится, укажи ему дорогу.

Потом хамсинский воин научил ее ориентироваться по солнцу.

Вспоминая его объяснения, Джиллиан принесла палку, которой погоняют верблюдов, и лопатку. Вкопав палку в землю, она отметила спичкой место, где кончалась тень от палки. Здесь был запад.

Затем она взяла ленту для волос, привязала ее к основанию палки и при помощи кинжала Грэма начертила круг, радиус которого был равен длине этой тени. Джиллиан достала одну из деревянных спичек и отметила на окружности точку, где заканчивалась тень. Она засекла по своим часикам пятнадцать минут.

Отметив новое положение тени, она провела прямую линию между двумя точками. Восток – запад. Она встала так, чтобы запад был слева. Значит, впереди север. Джиллиан вглядывалась в горизонт, пытаясь найти хоть какие-нибудь ориентиры. На северо-востоке она различила скалы. Конечно. Тропа там.

В раздумьях она посмотрела на отдыхающего верблюда. Ослабевший от потери крови Соломон мог умереть, если она возьмет его с собой. С другой стороны, если она оставит его здесь как последнее средство спасения для Грэма… Она страшилась об этом думать.

Глотая слезы, она ободряюще погладила верблюда и направилась к своей сумке. Нацарапав записку на обратной стороне карты, она положила ее так, чтобы Грэм сразу нашел ее, как только придет в себя. Взяв с собой одну четверть воды, она оставила остальное мужу, поцеловала его в щеку и взобралась на последнего из отобранных у кочевников верблюдов. Яркое солнце заставило ее прищуриться. Джиллиан прикрыла лицо изумрудно-зеленым шарфом, оставив лишь узкую щелочку для глаз.

Рамзес сказал ей, что человек может неделями обходиться без пищи, но без воды протянет не больше трех дней. Стойко перенося жажду, она позволяла себе изредка делать лишь маленькие глотки. Джиллиан продвигалась вперед с остервенелым упорством, не обращая внимания на усталость. Ночью она ориентировалась по звездам, как научил ее Джабари.

К концу второго дня она наткнулась на следы верблюдов, которые ни с чем нельзя было спутать. Тропа тянулась с востока на запад. Здесь проходят караваны. Облизав пересохшие губы, она слезла с верблюда и стала выкладывать из камней стрелу, указывающую в том направлении, откуда она пришла. У нее болели все мышцы. Очень хотелось пить. Закончив выкладывать стрелку, она пришла в отчаяние. Как хамсины узнают, что это именно они? Нужен еще один знак. Шарф.

Джиллиан размотала его. Он реял на ветру, как флаг. Этот шарф Грэм купил ей на базаре в Каире. «Зеленый, как мирные пастбища в оазисе, тихие островки прохлады», – сказал он тогда, посмеиваясь над поэтическим сравнением. Он хотел, чтобы она всегда носила яркие цвета, чтобы подчеркнуть ее яркую красоту. «Тебе не идет серый, Джилли. Ты само воплощение пламени, энергии, ревущего огня. Тебе идет насыщенный зеленый цвет травы, цвет морской волны. Что угодно, только не невзрачный серый».

От этих воспоминаний у Джиллиан комок подступил к горлу. Она расправила шарф и закрепила его на камнях в отчаянной надежде, что хамсинские воины увидят шарф раньше, чем его унесет ветром, а их кости выбелит безжалостное солнце. Интересно, останется ли хотя бы обтрепавшийся лоскуток шарфа через месяц, если никто не придет к ним на помощь и они умрут?