Лиза Клейпас - Сладкоречивый незнакомец

Он послал мне пылкий взгляд и ушел, захватив с собой пустую коробку из-под детской кроватки.

Я неторопливо убралась на кухне, вытерла столешницы, сделала бутылочку для Люка. Я продолжала посматривать на телефон — было как раз самое время для ночного разговора с Дэйном — но он продолжал молчать. Должна ли я рассказать ему о том, что случилось между мною и Джеком? Свободные отношения предполагают тайны? И если я расскажу Дэйну о том влечении, что я испытываю к Джеку, что хорошего из этого может выйти?

Обдумав ситуацию, я решила, что единственным поводом рассказать Дэйну о поцелуе было бы то, если бы это привело к чему-то серьезному. Если бы я увлеклась Джеком. А я не увлеклась. Поцелуй был совершенно бессмысленным. Поэтому, самый мудрый выбор — не говоря уже о самом легком — состоял в том, чтобы притвориться, что его никогда не было.

И отложить разговор об этом, пока все это не забудется.

На следующий день я позвонила своей сестре. Я была расстроена, но не особо удивлена, когда Тара не дала мне разрешения поговорить с ее лечащим врачом — доктором Джеслоу.

— Ты же знаешь, я не хочу делать что-то в ущерб тебе, — сказала я ей. — Я лишь хочу помочь.

— Я прекрасно справляюсь сама. Ты сможешь поговорить с моим доктором позже. Может быть. Но это не то, что мне нужно прямо сейчас.

Была какая-то оборонительная нотка в тоне Тары, и мне она казалась слишком знакомой. Я чувствовала, что жила с подобным ощущением где-то год после того, как начала терапию. Как только ты начинаешь понимать, что имеешь право на свою собственную личную жизнь, ты всеми силами стараешься защитить ее. Конечно, Тара не желала моего вмешательства. Но, с другой стороны, я должна была знать, что происходит.

— Не могла бы ты хоть немного рассказать мне о том, что ты делаешь?

Повисла напряженная тишина перед тем, как Тара произнесла.

— Я начала принимать антидепрессанты.

— Хорошо, — сказала я. — Ты можешь сказать об изменениях?

— Их нужно принимать в течение нескольких недель, но я думаю, что это уже помогает. И я много разговаривала с доктором Джеслоу. Она говорит, что то как нас воспитывали, нельзя назвать нормальным или здоровым способом воспитания. И когда твоя собственная мать сумасшедшая, которая тобой пренебрегает или конкурирует с тобой, то ты должна понять, что это делалось по отношению к тебе как ребенку, а затем, ты должна воздействовать на установку этого. Или…

— Или потом мы можем закончить тем, что повторим некоторые из ее ошибок, — сказала я мягко.

— Да. Таким образом, мы с доктором Джеслоу говорим о тех вещах, которые всегда беспокоили меня.

— Таких как…

— Похожих на то, как мама говорила, что я симпатичная, а ты умная… Это неправильно. Это заставляло меня думать, что я тупая, и что у меня нет ни одного шанса стать умнее. Я сделала много глупых ошибок из-за этого.

— Я знаю, милая.

— Возможно, я никогда не буду нейрохирургом, но я умнее, чем мама думает.

— Она не знает ни одну из нас, Тара.

— Я хочу встретиться с мамой лицом к лицу, хочу заставить ее понять, что она нам сделала. Но доктор Джеслоу говорит, что мама наверняка никогда не поймет этого. Я могу объяснять и объяснять, но она будет отрицать или просто скажет, что не помнит такого.

— Я согласна. Все мы, ты и я, можем поработать сами над своими проблемами.

— Я делаю это. Я узнаю многое, чего не знала раньше. Я становлюсь лучше.

— Хорошо. Потому что Люк соскучился по своей маме.

Тара отреагировала с недоверчивым рвением:

— Ты правда так думаешь? Он был со мной так мало, не знаю даже, помнит ли он меня.

— Ты носила его в течение девяти месяцев, Тара. Он знает твой голос. Твое сердцебиение.

— Он спит ночью?

— Хотела бы я этого, — сказала я с сожалением. — В большинстве своем он просыпается раза по три за ночь. Я привыкаю к этому — я стала спать настолько чутко, что как только он хотя бы немного начинает шуметь, я уже просыпаюсь.

— Может быть, даже лучше, что он с тобой. Я никогда не умела просыпаться быстро.

Я хихикнула.

— Он поднимает шум в один миг. Поверь меня, он сделает так, что ты выскочишь из постели, как вафля из тостера. — Сделав паузу, я осторожно спросила. — Как думаешь, Марк захочет увидеть его хоть на немножко?

Резко теплая дружеская атмосфера испарилась. Голос Тары стал плоским и холодным.

— Марк не отец. Я же сказала тебе, нет никакого отца. Люк только мой.

— Я не куплюсь на то, что Люк найден в капусте, Тара. Я имею в виду, что кто-то участвовал. И кто бы это ни был, он задолжал тебе некоторую помощь, более того, он должен Люку.

— Это мое дело.

Было трудно удержаться от замечания, что с тех пор как забота о Люке легла на мои плечи и на мой банковский счет, это было и мое дело тоже.

— Есть много практических нюансов, о которых мы не начали говорить, Тара. Если отец Люка помогает тебе, если он делает определенные обещания… Что ж, эти обещания должны быть зафиксированы юридически. И однажды Люк захочет узнать…

— Не сейчас Элла. Я опаздываю на занятия.

— Но если ты только позволишь мне…

— Пока, — телефон замолчал в моей руке.

Сердясь и волнуясь, я подошла к груде счетов и каталогов на кухонном столе, и нашла листок, оставленный мне Джеком с номером общества "Вечной Истины».

Я задавалась вопросом, какова была моя роль во всем этом. Мне было ясно, что Тара еще не созрела для принятия решения о будущем. Она была уязвима и, вероятно, обманывалась, думая, что Марк Готтлер позаботится и о ней, и о ребенке, что он будет обеспечивать и ее, и малыша постоянно. Возможно, он преследовал ее и воспользовался преимуществом, думая, что не будет никаких последствий, ведь у нее фактически нет семьи. Но у нее есть я.

В течение следующих двух дней я много раз звонила в общество Вечная Истина, прося о встрече с Марком Готтлером. В ответ я получала только уклончивые обещания, молчание или неправдоподобные оправдания.

Я использовала разные методы. Я знала, что самостоятельно мне не добиться встречи с Марком Готтлером. Он был одним из руководителей церкви, изолированным и недосягаемым для простых смертных.

Когда я рассказала Дэйну о своей проблеме, он сказал, что, возможно, у него есть некоторые полезные знакомства. У церкви была обширная сеть благотворительных учреждений, и его давний приятель имел отношение к пропаганде Вечной Истины в Центральной Америке. К сожалению, все эти усилия провалились, и я снова осталась одна там же, откуда и начинала.

— Ты должна поговорить с Джеком, — сказала Хэвен после того, как пришла с работы. — Это именно та проблема, в решении которой он удивительно хорош. Он знает всех. И он не стыдится быть навязчивым. И если я не ошибаюсь, у компании много контрактов с этой церковью.

Мы выпивали в квартире, которую она делила со своим женихом Харди Кейтсом. Хэвен сделала кувшин белой сангрии, смешав белое вино рислинг, с кусочками персиков, апельсинов и манго, и обильно плеснула туда персикового ликера.

Из квартиры с тремя спальнями отрывался вид на Хьюстон через сплошную стеклянную стену. Она была оформлена в утонченных естественных тонах, с не громоздкой мебелью, обитой дорогими тканями и мягкой кожей.

Такую квартиру я видела только в телешоу и кинофильмах. Я не доверяла тому удовольствию, которое получала от пребывания в такой красивой обстановке. Это не имело отношения к предубеждениям или зависти. Я всего лишь поняла, насколько временным было мое пребывание в этом мире, и я не хотела привыкать к нему. Хотя я никогда не считала себя честолюбивым человеком, я обнаружила потрясающее очарование роскоши. Со скрытой усмешкой я подумала о том, насколько я нуждалась в Дэйне, чтобы корректировать мои приоритеты.

Люк лежал на одеяле на полу, перевернувшись на животик. Я наблюдала за ним, очарованная, так как он редко поднимал головку. Он становился сильнее, сосредоточившись на своем деле. Казалось, он изменялся с каждым днем. Я знала, что он не сделал ничего такого, чего еще не делали миллионы младенцев в мире, что большинство людей скажет, что он обычен… но для меня он был удивителен. Я столь многого хотела для него! Я хотела, чтобы у Люка было все самое лучшее, а вместо этого он получил даже меньше, чем просто обыкновенное. Ни семьи, ни дома, ни даже матери на худой конец.

Лаская его макушку, я обдумывала то, что только что сказала Хэвен о Джеке.

— Я знаю, что он может помочь, — сказала я. — Но уж лучше я найду другой выход в этой ситуации. Джек и так много сделал для нас с Люком.

Хэвен взяла свой стакан сангрии и присела на пол рядом с нами.

— Я уверена, что он не возражал бы. Ты ему нравишься, Элла.

— Ему нравятся все женщины.

Это вызвала кривую ухмылку у Хэвен.

— Я не буду с этим спорить. Но ты отличаешься от обычных бикли-банни, которых я привыкла видеть рядом с ним.

Я бросила на нее быстрый взгляд и открыла рот, чтобы протестовать.

— О, я знаю, что ты не с ним, — сказала она. — Но очевидно, что интерес есть. По крайней мере, с его стороны.

— В самом деле? — я всеми силами пыталась, чтобы мой голос и выражение лица оставались спокойными. — Я не заметила этого. Я имею ввиду, Джек действительно был очень мил, помогая мне поселиться здесь… но он наверняка понимает, что я вернусь к Дэйну… и что я недоступна и… что за бикли-банни?

Она усмехнулась.

— Вообще-то это было название девчонок, которые бродили вокруг ковбоев родео, выискивая, кого бы подцепить. Сейчас это означает любую техасскую авантюристку, выискивающую сладкого папочку.

— Я не авантюристка.

— Нет, ты даешь советы в своей колонке. Ты советуешь, что нужно быть собой и следовать прямо к поставленной цели.

— Все должны меня слушаться, — сказала я, и Хэвен засмеялась, поднимая свой стакан.

Я поддержала тост и отпила глоток.

— Пей столько, сколько захочешь, к слову сказать, — сказала Хэвен мне. — Харди не прикоснется к этому. Он сказал, что выпьет фруктовый напиток лишь только в том случае, если мы окажемся на тропическом острове, и никто из тех, кого мы знаем, не будет этого видеть.

— Каково это, с хьюстонскими парнями? — спросила я потрясенно.

Хэвен усмехнулась.

— Я не знаю. У меня есть подруга из Массачусетса, она наведывалась недавно, так вот она сочла здешних мужчин настоящими находками.

— Они ей понравились?

— О да. Единственной ее жалобой было то, что они не болтали достаточно много, на ее вкус.

— Возможно, она заводила с ними не ту тему разговора, — сказала я, и Хэвен хихикнула.

— Без шуток. На прошлой неделе я вынуждены была выслушивать дискуссию Харди и Джека о всех возможных способа разжигания костра без спичек. Они насчитали семь.

— Восемь, — послышался глубокий голос из дверного проема, и я обернулась, чтобы увидеть человека, появившегося в квартире. У Харди Кейтса было поджарое, мускулистое телосложение, избыток сексуальной притягательности, и самые голубые в мире глаза, которые мне когда-либо приходилось видеть. Его волосы не были так черны, как у Джека, скорее имели насыщенный богатый оттенок коричневого. Кладя набитый кожаный портфель, он подошел к Хэвен. — Мы вспомнили, — продолжал он свою мысль, — что еще можно отполировать основание банки кока-колы, а отражение использовать для поджога трута.

— Восемь, в таком случае, — сказала Хэвен, смеясь, и подняла лицо, так как он склонился к ней для поцелуя. Когда он поднял голову, она сказала, — Харди, это Элла. Девушка, что остановилась в моей квартире.

Харди наклонился и протянул мне руку.

— Приятно с вами познакомиться, Элла. — Его улыбка стала шире, когда он увидел Люка. — Сколько ему?

— Около трех недель.

Он послал ребенку одобряющий взгляд.

— Красивый мальчик. — Ослабив узел галстука, Харди посмотрел на кувшин светлой жидкости на журнальном столике. — Что вы все пьете?

— Сангрию, — Хэвен улыбнулась появившемуся выражению на его лице. — В холодильнике есть пиво.

— Спасибо, но сегодня вечером я начну с чего-нибудь покрепче.

Хэвен с тревогой посмотрела вслед своему удаляющемуся на кухню жениху. Харди казался расслабленным, но, видимо, Хэвен тонко чувствовала его настроение, потому что тоненькая тревожная морщинка пересекла ее лоб. Она встала и пошла к нему.

— Что случилось? — спросила она, когда он налил себе порцию «Джека Дэниэлса».

Харди вздохнул.

— Сегодня выяснял отношения с Роем, — взглянув на меня, он пояснил: — один из моих партнеров. — Его внимание вернулось к Хэвен. — Проанализировал месторождения старой скважины, и он думает, что мы можем обнаружить нефтегазоносную зону, если продолжим бурение. Но анализ при бурении показывает, что даже если мы и найдем месторождение, оно не обязательно будет стоить, чтоб его разрабатывали.