Слушая своего собеседника, мама махнула мне рукой в сторону прихожей, которая вела к спальням. Я кивнула и пошла искать ребенка. Дом пах старыми коврами и освежителем воздуха с тропическим ароматом, комнаты были темными и тихими.
В хозяйской спальне на туалетном столике горел ночник. Мое дыхание участилось от взволнованного удивления, когда я подошла к кровати. Ребенок лежал посредине, такой маленький, не больше хлебного батона. Мальчик. Он был одет в синее и лежал, раскинув ручки в стороны, не шевелясь, потому что крепко спал. Я присела на кровать и уставилась на это беззащитное существо, похожее на старичка с розовой кожей. Его веки были столь хрупки, что отливали синевой. Маленькая головка была покрыта мягкими темными волосиками, а пальчики слегка согнуты, напоминая когти птицы своими крошечными острыми ноготками.
Абсолютная беспомощность ребенка меня очень разволновала. Когда он проснется, то будет кричать. И требовать. Он будет нуждаться в таких таинственных вещах, о которых я понятия не имела и никогда не испытывала желания узнать.
Я почти сочувствовала Таре из-за свалившейся на нее проблемы заботиться еще о ком-то. Почти. Но главным образом, я хотела ее убить. Потому что моя сестра знала, что ее приезд с ним к маме был глупой идеей. Она знала, что мама никогда не оставит его у себя. И она знала, что я буду вынуждена вмешаться и сделать с этим что-нибудь. Я всегда была в семье тем, кто решает проблемы, пока я совершенно осознанно не устранилась от этого. Они не могли мне этого простить.
С тех пор я часто задавалась вопросом, могла бы я воссоединиться с моей матерью и сестрой, если мы все достаточно изменимся, чтобы мирно сосуществовать друг с другом. Мое воображение рисовала картинку, как в одном из тех кинофильмов, когда царит любовь, радость, дружба и смех.
Это было бы прекрасно. Но это была не моя семья.
Пока ребенок спал, я слушала его тихое мягкое дыхание. Его крошечность и одиночество пробудили во мне печаль, смешанную с гневом. Я не позволю Таре избежать ответственности, клятвенно пообещала я себе. Я собиралась найти ее, и на этот раз ей придется иметь дело с последствиями ее поступков. Придя к такому выводу, я решила найти отца ребенка и убедить его, что он тоже несет ответственность.
— Не буди его, — сказала моя мама от двери. — Я целых два часа его укладывала.
— Привет, мама, — сказала я. — Великолепно выглядишь.
— Я занимаюсь с личным тренером. Он едва удерживает свои руки от меня. Ты прибавила в весе, Элла. Ты должна быть осторожнее… Ты пошла в отца, а у него в семье всегда толстели.
— Я тренируюсь, — раздраженно возразила я. Я совершенно не была полной. Я была достаточно соблазнительной и накаченной, и три раза в неделю занималась йогой. — Дэйн не жалуется, — добавила я, защищаясь, прежде чем смогла остановиться. Тут же мне захотелось себе самой стукнуть по голове. — Не имеет значения, кто и что думают о моей фигуре, пока я сама ей довольна.
Моя мама снисходительно посмотрела на меня.
— Ты все еще с ним?
— Да. И я хотела бы как можно скорее к нему вернуться, а это означает, что нужно найти Тару. Ты можешь рассказать, что случилось, когда вы встретились?
— Пошли на кухню.
Поднявшись с кровати, я вышла из комнаты и последовала за ней на кухню.
— Тара появилась без телефонного звонка, — объяснила она, когда мы пришли на кухню. — И сказала: вот твой внук. Слово в слово. Я впустила ее, угостила чаем и мы сели, чтобы поговорить. Тара сказала, что жила с вашей кузиной Лизой и работала в агентстве временным секретарем. Она забеременела от одного из своих приятелей, который, по ее словам, не имеет возможности ей помогать. Ты понимаешь, что это должно означать. Или у него нет и двух центов за душой, или он уже женат. Я сказала Таре, что она должна отдать ребенка на усыновление, но она не захотела. Поэтому я сказала ей: «Твоя жизнь никогда уже не будет прежней. Все меняется, когда появляется ребенок». Тара сказала, что уже начинает это понимать. Потом она развела молочную смесь и стала кормить ребенка, а я пошла в свою спальню, чтобы вздремнуть часок. Когда я встала, Тара ушла, а ребенок был здесь. Ты должна будешь забрать его завтра отсюда. Мой друг не должен о нем узнать.
— Почему?
— Я не хочу, чтобы он думал обо мне, как о бабушке.
— У других женщин твоего возраста есть внуки, — сухо заметила я.
— Я не такого возраста, Элла. Все думают, что я намного моложе. — Она казалась оскорбленной моим замечанием. — Ты должна радоваться этому. Ты знаешь, как будешь выглядеть в будущем.
— Я не думаю, что буду похожа в будущем на тебя, — раздраженно сказала я. — Я и сейчас не похожа на тебя.
— А могла бы, если бы приложила немного усилий. Почему у тебя такие короткие волосы? Этот стиль не подходит к форме твоего лица.
Я подняла руку к своим густым прямым волосам, которым подходила единственная стрижка в стиле боб.
— Я могу посмотреть на записку, которую оставила Тара?
Мама принесла пластиковую папку и положила на стол.
— Это здесь, вместе с бумагами из больницы.
Я открыла папку и сразу же увидела записку, написанную от руки. Почерк моей сестры — слегка с наклоном и неровный — был мне знаком. Слова были написаны шариковой ручкой, почти порвавшей бумагу, с такой силой их выводили.
Дорогая мама.
Я должна уйти и понять некоторые вещи. Я не знаю, когда вернусь. Тем самым даю право тебе или моей сестре Элле заботиться о моем ребенке, быть его опекуном, пока я не буду готова вернуться и забрать его.
С уважением, Тара Сью Варнер
— Тем самым, — пробормотала я с несчастной улыбкой, прислоняясь лбом к руке. Моя сестра, вероятно, думала, что юридически звучащее слово даст записке большую убедительность для всякого рода чиновников. — Я думаю, что мы должны связаться с Социальной Службой и сообщить, что случилось. Иначе, могут посчитать, что ребенок брошенный.
Перебирая бумаги в папке, я нашла свидетельство о рождении. В графе отец — пусто. Ребенку была неделя от роду, и его звали Люк Варнер.
— Люк? — удивилась я. — Почему она его так назвала? Среди наших знакомых есть Люк?
Мама подошла к холодильнику и достала порцию «Diet Big Red».
— Ваш кузен Порки считал, что его настоящее имя Лука. Но Тара его не знает.
— У меня есть кузен Порки?
— Троюродный брат, или что-то вроде того. Он — один из сыновей Big Boy.
Один из легиона огромной семьи, к которой мы никогда не имели никакого отношения. Слишком много темпераментных личностей и хаоса, чтобы оставить нас всех в одном помещении — мы были живым воплощением DSM-IV — учебника для врача-психиатра. Возвращаясь к свидетельству, я спросила:
— У нее был посетитель в больнице. Ты знаешь, кто это был? Она не говорила?
— Ваша кузина Лиза была у нее, — кисло сообщила мама. — Тебе придется позвонить ей, чтобы узнать подробности. Мне она ничего не скажет.
— Хорошо, я… — я обреченно покачала головой. — Как Тара выглядела? Она показалась тебе подавленной? Она была испугана? Она выглядела больной?
Мама налила «Diet Big Red» в стакан со льдом и наблюдала, как пенистая жидкость поднимается к краю стакана.
— Она плохо выглядела. Была очень уставшей. Это все, что я заметила.
— Возможно, это стресс, депрессия. Может, она нуждается в антидепрессантах.
Мама плеснула порцию водки в «Diet Big Red».
— Не имеет значения, какие пилюли ей дадут. Она никогда не будет хотеть этого ребенка. — Глотнув шипучей яркой жидкости, она добавила, — Она создана, чтобы иметь детей не больше, чем я.
— Почему ты завела детей, мама? — мягко спросила я.
— Потому что так поступали все женщины, когда выходили замуж. Я прикладывала все возможные усилия. Я приносила себя в жертву, чтобы дать вам счастливое детство. Но ни одна из вас этого не ценит. Это позор — неблагодарные дети. Особенно дочери.
Я не стала отвечать, что у меня не хватает слов описать с какой тщательностью, по крупицам, я храню хорошие воспоминания. Каждый запомнившийся момент материнских объятий, сказка на ночь — как подарок небес. Но в основном, мое детство, как и Тары, походило на коврик, который вытаскивают из-под ног. И полное отсутствие у нее материнского инстинкта даже в основном — защищать свое потомство — привело к тому, что Тара и я испытывали трудности в отношениях с людьми.
— Мне жаль, мама, — удалось сказать мне с нескрываемым сожалением. Но я была абсолютно уверена, что моя мать не понимает в полной мере, о чем я сожалею.
Громкий требовательный крик донесся из спальни. Этот звук заморозил меня. Ему что-то нужно.
— Время для его кормления, — объяснила мама, подходя к холодильнику. — Я подогрею смесь. Пойди и принеси его, Элла.
Другой крик, еще более требовательный. От этого звука у меня свело зубы, и во рту появился металлический привкус. Я поспешила в спальню и увидела извивающего на кровати ребенка. Мое сердце застучало так быстро, что казалось, будто между его ударами почти не было промежутков.
Я наклонилась, пытаясь понять, как нужно брать его на руки. Я не умела обращаться с детьми. Я никогда не брала на руки детей своих друзей — мне никто и не предлагал. Я просунула руку под извивающееся тельце. И голову. Я знала, что обязательно нужно поддерживать голову. Неловко взяв младенца и прижав к себе, я ощутила его хрупкость и вес; крик прервался и младенец взглянул на меня испытующим взглядом Клинта Иствуда, а затем крик возобновился. Он был настолько беззащитен. Беспомощен. У меня в голове билась только одна мысль, пока я несла его на кухню — никому в моей семье, в том числе и мне, нельзя доверять детей.
Я села и неуклюже устроила Люка на руках, когда мама подала мне бутылочку. Осторожно приблизила соску, которая совершенно не имела ничего общего с формами человеческого тела, к его крошечному ротику. Он ухватился за нее и замолчал, поглощенный кормлением. Я и не осознавала, что задержала дыхание, пока оно не вырвалось из меня со вздохом облегчения.
— Ты можешь остаться здесь сегодня вечером, — сказала мама. — Но завтра ты должна уехать и забрать его отсюда. Я слишком занята, чтобы им заниматься.
Я со всей силы сжала зубы, чтобы сдержать взрыв протеста — это было несправедливо… это была не моя ошибка… Я тоже занята… У меня была своя собственная жизнь, к которой я хотела вернуться. Но молчать меня заставил факт, что моя мать не будет о нем заботиться, она и о себе не слишком могла позаботиться, не говоря уже о других. Люк был насущной проблемой, которую необходимо решить, иначе его будут перекидывать из рук в руки, пока кому-то не придется взять это на себя.
А затем мне пришло в голову, что его отцом может оказать наркоман или преступник. Тара спала с таким количеством парней. И теперь мне придется их всех разыскать и проверить? Что, если кто-то из них откажется? Я окажусь перед необходимостью нанимать адвоката?
О, это будет еще та забава.
Мама показала мне, как нужно сделать, чтобы он отрыгнул после еды и как менять памперсы. Ее компетентность удивила меня, тем более, что она никогда не была похожа на человека, который может ухаживать за младенцем, и к тому же прошло очень много времени, когда она была вынуждена этим заниматься. Я попыталась представить ее молодой матерью, терпеливо внимающей бесконечным проблемам ребенка. Я не думала, что она получала удовольствие от этого. Моя мама, поглощенная только ребенком: нуждающимся, шумным, требовательным… нет, такое невозможно было представить.
Я принесла свою сумку, где была пижама, из автомобиля, и взяла малыша в гостевую спальню.
— Где ему спать? — спросила я, не понимая, как выйти из положения, если нет детской кроватки.
— Положи его рядом с собой на кровати, — предложила мама.
— Но я могу придавить его, когда буду переворачиваться, или случайно столкнуть вниз.
— Тогда постели ему на полу.
— Но…
— Я ложусь спать, — сказала мама, выходя из комнаты. — Я устала. Я должна была целый день заботиться о ребенке.
В то время как Люк лежал в своей переносной люльке, я соорудила для нас на полу постель. Я скатала стеганое одеяло, чтобы сделать между нами барьер. Уложив Люка на одной стороне импровизированной кровати, я уселась на другую и достала сотовый телефон, чтобы позвонить своей кузине Лизе.
— Тара с тобой? — тут же спросила Лиза, едва я успела сказать привет.
— Я надеялась, что она с тобой.
— Нет. Я пыталась до нее дозвониться тысячу раз. Но она не берет трубку.
Хотя Лиза была моей ровесницей и нравилась мне, мы никогда не были близки. Как большинство женщин-родственниц со стороны моей матери, Лиза была белокурой и длинноногой, и обладала неуемным аппетитом к мужскому полу. С ее слегка вытянутым, как у лошади, лицом, она была не так красива, как моя сестра Тара, но и у нее было качество, которому не могли сопротивляться мужчины. Вы могли идти с ней по ресторану и мужчины буквально сворачивали шеи, заглядываясь, как она идет.
"Сладкоречивый незнакомец" отзывы
Отзывы читателей о книге "Сладкоречивый незнакомец". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Сладкоречивый незнакомец" друзьям в соцсетях.