В воздухе висел запах воды и морских водорослей, который смешался с ароматами пива, дизельного топлива, приманки, и кокосового крема для загара. Беспокойная собака, носившаяся вперед и назад от пристани до доков, казалось, никому не принадлежала.

Как только мы вошли в пристань, служащий яхты, одетый в красное и белое, подошел, чтобы восторженно приветствовать нас. Он сказал Джеку, что судно заправили и почистили, батарею зарядили, едой и напитками запаслись, все было готово к отплытию.

— Что насчет спасательного жилета для ребенка? — спросил Джек, и служащий ответил, что они нашли один, он уже на борту.

Транец лодки Джека был украшен названием «Последний бросок». Судно было вдвое больше, чем я ожидала, по крайней мере, тридцать пять футов, гладкое и белое, словно только что из выставочного зала. Джек помог мне перешагнуть через открытую дверь транца, и повел на краткую экскурсию. Здесь были две каюты и уборные, хорошо оборудованный камбуз, с печью, духовкой, холодильником, и раковиной, основной салон, декорированный блестящим деревом и дорогими тканями и с телевизором с плоским экраном.

— Боже мой, — ошеломленно произнесла я. — Когда ты говорил о каюте, я думала, что ты имеешь в виду комнату с несколькими стульями и виниловыми окнами. Это — яхта, Джек.

— Скорее это, так сказать, карманная яхта. Хорошая универсальная лодка.

— Это смешно. У тебя могут быть карманная мелочь или карманные часы. Ты не можешь поместить яхту в свой карман.

— Мы обсудим то, что находится в моих карманах, позже, — ответил Джек. — Примерь жилет Люку и проверь его.

На крейсерской скорости плавание было тихим и гладким, корпус «Последнего броска» решительно прорезал темно-синюю воду. Я сидела на штурманском мостике, у одного из двух штурвалов, на широкой удобной скамье, рядом со стулом шкипера. Люк был упакован в синий спасательный жилет из нейлона с огромным округленным воротником. Либо это было более удобно, чем выглядело, либо ребенка отвлекали новые звуки и ощущения от пребывания на яхте, потому что он был удивительно спокоен. Держа его на коленях, я положила ноги на скамью.

Пока Джек вел нас вокруг озера, показывая дома, мини-острова, охотящегося на зубатку орлана, я потягивала из бокала охлажденное белое вино, которое на вкус напоминало грушу. Мной овладела такая легкость, которую могли вызвать только пребывание на лодке в солнечную погоду, влажный и благотворный воздух в моих легких и непрерывные порывы теплого бриза.

Мы бросили якорь в бухте, скрытой широкой сосной и кедром, и с все еще неосвоенным берегом. Я распаковала огромную корзину для пикника, и обнаружила банку взбитого меда, хрустящие белые багеты, головки снежно-белого сыра из козьего молока и полголовки козьего сыра «Гумбольдт» с тонкой линией «вулканического пепла», контейнеры с салатом, коробочки с деликатесными бутербродами, и печеньями размером с покрышку. Мы ели медленно и прикончили бутылку вина, я накормила Люка и поменяла ему подгузник.

— Он готов вздремнуть, — сказала я, обнимая сонного ребенка. Мы понесли его через прохладный салон к одной из кают. Я осторожно положила его в центре двуспальной кровати. Люк смотрел на меня, моргая, с каждым разом его глаза оставались закрытыми все дольше и дольше, пока, наконец, он не заснул крепко. — Сладких снов, Люк, — прошептала я, целуя его голову.

Выпрямляясь, я потянулась и посмотрела на Джека, который ждал около дверного проема. Он подпирал стену, и стоял, засунув руки в карманы.

— Иди сюда, — прошептал он. Звук его голоса в темноте вызвал приятную дрожь в моем теле.

Он повел меня в другую каюту, прохладную и темную, с запахом полированного дерева, свежего воздуха и легким намеком на дизель.

— Получу я причитающуюся мне долю сна? — спросила я, сбрасывая туфли и забираясь на кровать.

— Ты получишь все, что пожелаешь, Синеглазка.

Мы легли на бок, лицом друг другу, кожа источала жар, сохраняя аромат соли, когда пот высох. Джек не отрывал от меня взгляда. Его рука поднялась к моему лицу, кончик его среднего пальца провел по моей брови, мягкой линии скулы. Он дотрагивался до меня с абсолютной сосредоточенностью, как исследователь, который обнаружил редкий и хрупкий артефакт. Вспомнив дьявольское терпение этих рук, все интимные способы, которыми он трогал меня вчера, я вспыхнула в полумраке.

— Я хочу тебя, — прошептала я.

Все мои чувства обострились, пока Джек медленно раздевал меня. Он накрыл губами затвердевшие соски, и слегка обводил их языком. Его рука переместилась на мою поясницу, найдя чувствительные впадинки на моем позвоночнике, и ласкала, пока я не переполнилась горячими искрами.

Джек сбросил свою одежду, его тело было гладким и невероятно сильным. Он укладывал меня в откровенных положениях, каждое из которых было более открытым и уязвимым чем предыдущее, исследовал руками и ртом, пока я не начинала задыхаться. Прижав мои запястья к постели, он пристально глядел на меня. Я застонала и приподняла свои бедра, напряженно ожидая, мои руки напряглись в его хватке.

Я затаила дыхание, когда почувствовала глубокое, сильное проникновение, его тело слегка касалось моего, пока меня ласкали снаружи и внутри. Твердая плоть по мягким изгибам, жар против прохлады. Каждый толчок передавал коже ощущения, бросал в огонь. Джек все еще сдерживался, тяжело дыша, пытаясь оттянуть оргазм, заставить его продлиться. Отпустив мои запястья, он неспешно переплел свои пальцы с моими.

Я потянулась к нему, желая продолжения, а он резко выдохнув, пытался сдержаться. Но я продолжала слегка приподниматься, толкая его, пока, наконец, он не потерял всю сдержанность, и не начал глубоко и твердо вонзаться, вбирая ртом мои всхлипывания, как будто мог испробовать их на вкус. Раз я не могла обнять его руками, я воспользовалась ногами, скрестив их вокруг его спины. Он стиснул зубы, и раз за разом погружался, продлевая ощущения, доведя меня до продолжительных, нежных конвульсий, и затем он дал и себе волю, прорычав свое удовольствие рядом с моей шеей.

Позже мы лежали вместе, со сплетенными руками и ногами, моя голова покоилась на его плече. Как это было странно, лежать там с мужчиной, который не был Дэйном. Более странным было то, что это казалось настолько естественным. Даже Дэйн принимал нашу связь, хотя не верил в традиционные отношения.

— Джек, — сонно произнесла я.

— Что? — Его рука, медленно проходила сквозь мои волосы.

— У нас традиционные отношения?

— В противоположность тому, что было у вас с Дэйном? Да, я сказал бы, что это — то, что между нами.

— Значит… это вроде обязательств между нами?

Джек колебался, перед тем как ответить:

— Это — то, чего я хочу, — сказал он, наконец. — Как насчет тебя?

— Меня немного беспокоит то, что все происходит так быстро.

— Что говорит твой внутренний голос?

— Мой внутренний голос и я в настоящее время не разговариваем друг с другом.

Он улыбнулся:

— Мой почти всегда бывает прав. И он говорит мне, что это стоящее дело. — Джек провел пальцами вдоль моего позвоночника, от чего мое тело покрылось гусиной кожей. — Давай попробуем это только между тобой и мной. Никаких других людей, никаких развлечений на стороне. Давай узнаем, на что это похоже. Хорошо?

— Хорошо. — Я зевнула. — Но только для ясности, у нас с тобой не может быть ничего серьезного. У этого нет никакого будущего.

— Спи, — прошептал он, укрывая мне плечи.

Мои глаза уже слипались:

— Да, но ты слышал, что я…

— Я слышал тебя. — И он обнимал меня, пока я спала.

Мое расслабленное расположение духа было разрушено, как только мы возвратились на Мейн 1800, и я прослушала автоответчик. Тара звонила трижды, и с каждым разом ее голос звучал все более возбужденным, когда она просила перезвонить ей неважно как поздно это будет.

— Это о нашей встрече с Марком Готтлером, — хмуро сказала я Джеку, когда он поставил люльку малыша и поднял ребенка к своему плечу. — О договоре. Я уверена в этом. Мне было интересно, скажет ли он что-нибудь ей.

— Ты говорила ей, что мы видели его?

— Нет, я не хотела, чтобы Тара беспокоилась об этом. Предполагается, что она собирается с мыслями… она уязвима… Если Готтлер расстроил ее всем этим, я убью его.

— Позвони ей прямо сейчас и узнаешь, — спокойно сказал Джек, неся Люка к пеленальному столу.

— Люк испачкал подгузник? Я позабочусь об этом.

— Звони сестре, дорогая. Поверь мне, если я могу свежевать оленя, я могу справиться и со сменой подгузника.

Я послала ему благодарный взгляд и позвонила Таре.

Она ответила после второго гудка:

— Алло?

— Тара, это я. Я только что получила твое сообщение. Все в порядке?

Ее тон был похож на бьющееся стекло.

— Все было прекрасно, пока не позвонил Марк и не рассказал мне, что ты затеяла.

Я глубоко вздохнула:

— Мне жаль, что он взволновал тебя этим.

— В первую очередь, тебе следует жалеть о том, что ты сделала! И ты знала, что это было неправильно, иначе ты сказала бы мне. Что происходит, Элла? И какого черта ты делаешь, впутывая Джека Тревиса в мои дела?

— Он — друг. Он был там для моральной поддержки.

— Очень плохо, что ты потратила впустую его время, и свое собственное. Потому что все было напрасно. Я не подпишу никаких договоров. Я не нуждаюсь в твоей помощи, особенно такой. Знаешь, как мне было стыдно из-за тебя? Ты понимаешь, что под угрозой? Ты разрушишь мою жизнь, если не заткнешься и не перестанешь лезть не в свое дело.

Я молчала, пытаясь отдышаться. Тара, когда была сердита, слишком походила на нашу мать.

— Я не собираюсь ничего разрушать, — в конце концов, произнесла я. — Я только делаю то, о чем ты просила, то есть забочусь о Люке. И я пытаюсь удостовериться, что ты получаешь помощь, на которую имеешь право.

— Марк уже обещал помочь мне. Не было никакой нужды привлекать адвокатов!

Я была поражена ее наивностью:

— И насколько ты собираешься доверять обещаниям человека, который изменяет жене?

Послышался ее негодующий вздох.

— Не твое дело. Это — моя жизнь. Я не хочу, чтобы ты разговаривала с Марком. Ты совсем не понимаешь ситуацию.

— Я понимаю намного больше, чем ты, — решительно ответила я. — Послушай меня, Тара… ты нуждаешься в защите. Тебе необходима гарантированная поддержка. Марк передал тебе, о чем мы договорились?

— Нет, и я не хочу слышать об этом. Я знаю, что он обещал мне, и этого достаточно. Я разорву и выброшу любой договор, который ты дашь мне.

— Могу я хотя бы рассказать тебе о некоторых моментах, которые мы обговорили?

— Нет. Что бы ты ни сказала, меня это не интересует. Наконец-то я получаю то, что хочу, единственный раз в жизни, а ты осуждаешь, вмешиваешься и портишь все. Точно так же, как мама.

Я отшатнулась.

— Я не похожа на маму.

— Похожа! Ты такая же завистливая — ты завидуешь мне, потому что я красивее, тому, что у меня есть ребенок и богатый друг.

В тот же момент я узнала, что можно фактически потерять самообладание, если ты достаточно сердит.

— Повзрослей, Тара! — резко бросила я.

Щелчок.

Тишина.

Я смотрел на безмолвный телефон в своей руке. Опустила голову в полном поражении.

— Джек.

— Да?

— Я только что сказала сестре, находящейся в психиатрической клинике, чтобы она повзрослела.

Он подошел ко мне с ребенком в свежем подгузнике. Его голос был мягким и сочувствующим:

— Слышал.

Я обратила на него безрадостный взгляд:

— У тебя есть номер Марка Готтлера? Мне нужно позвонить ему.

— Был где-то в моем сотовом. Можешь посмотреть. — Джек рассматривал меня некоторое время. — Ты доверилась бы мне, если бы я позаботился об этом? — прошептал он. — Могу я сделать это для тебя?

Я обдумывала предложение, зная, что, хотя я могу сама справиться с Готтлером, это было именно то, в чем Джек был особенно хорош. И именно сейчас было полезно получить помощь. Я кивнула.

Он вручил Люка мне, подошел к столу, где оставил свой бумажник, ключи и телефон. Приблизительно через две минуты он связался с Готтлером.

— Привет, Марк. Как дела? Замечательно. Да, все нормально, но у нас здесь возникла проблема, и мы должны разрешить её. У Эллы только что был телефонный разговор с Тарой… о той нашей встрече, о договоре… Да. Элла, не слишком счастлива, Марк. Сказать вам правду, я тоже. Кажется, мне следовало объяснить, что это было конфиденциально. Но я не ожидал, что вас надо учить. — Он сделал паузу, чтобы послушать. — Я знаю, почему вы сделали это, Марк. — Его тон был спокойным, но гневным. — А теперь из-за вас эти сестры раздражены, как две кошки в ванне. Чтобы ни говорила Тара, о том, что хочет прямо сейчас, она не в том состоянии, чтобы принимать такие решения. Вас не должно волновать, если или когда она подпишет договор. Как только мой адвокат отправляет его, ваши мальчики просматривают, вы подписываете хренов договор, и отправляете мне, — мгновение Джек слушал. — Потому что Элла попросила меня об этом, вот почему. Я не знаю, как вы обычно справляетесь с этими делами… Да, это — то, что я подразумеваю… Дело в том, Марк, что я здесь, чтобы убедиться, что Тара и Люк получат причитающееся. Я хочу, чтобы они получили то, что мы обсудили и о чем пожали руки. И вы знаете, что значит перейти дорогу Тревису в Хьюстоне. Нет, конечно, это не угроза. Я считаю нас друзьями, и знаю, что вы не сойдете с пути праведного. Так что давайте уясним, как пройдут следующие месяцы: вы больше не будете беспокоить Тару по этому поводу. Мы закрепим этот договор, и если вы снова создадите для нас проблемы, я гарантирую вам еще большие. И я не думаю, что кто-либо из нас желает этого. В следующий раз, когда вы захотите поговорить о чем-нибудь таком, вы звоните мне или Элле. Тара не допускается к решению этого вопроса, пока не поправится достаточно, чтобы покинуть клинику. Хорошо. Я тоже так думаю. — Он слушал приблизительно полминуты, выглядел удовлетворенным, попрощался, и закрыл телефон решительным щелчком.