Я обняла ее еще раз и отпустила.

— Можно.

Она шагнула в гостиную и по пути обернулась.

— Ты в порядке, ма?

Брук — моя умница. Верная, сильная, независимая. И всегда чувствует, какое у меня настроение в данный момент. Я слабо улыбнулась:

— Да.

Она нахмурилась. Брук смуглее остальных: унаследовала цвет кожи от отца, и в сочетании со светлыми волосами это смотрится потрясающе.

— Правда?

Я улыбнулась шире:

— Да. Просто еще не пила кофе. Ты же знаешь, по утрам я сварливая и злая.

Брук засмеялась и отправилась в гостиную. До меня донеслись забавные голоса мультяшных персонажей.

Я все еще дрожала, стоя перед кофеваркой и ожидая, пока сварится кофе.

Как он мог?

Как он мог?!

Я забыла о кофе. Разговор нельзя откладывать. Я должна немедленно узнать, что происходит.

— Натан, — позвала я, подходя к кровати. Голос у меня обрывался. Я сглотнула, скрестила руки на груди и попробовала еще раз: — Натан, проснись.

— М-м-м… — Он с трудом поднял голову.

Волосы облепили его лицо, под глазами чудовищные мешки. Мне стало жаль мужа.

— Нам надо поговорить.

— Девочки?..

— Нет-нет.

Я не знала, с чего начать. Не знала, как сказать. Мы с Натаном никогда не ругаемся. Мы счастливы, у нас идеальный брак. То есть я думала, что у нас идеальный брак.

Он приподнялся на локте.

— Что случилось, детка?

Я так долго любила этого человека, что он стал частью меня. Но как он мог втайне от семьи согласиться на переезд в другой город?

— Только что мне позвонила риелтор, который собирается помочь нам с переездом… — Я сделала короткий вдох. — В Омаху.

Он сел. Одеяло спустилось на бедра. Впрочем, Натан не казался ни удивленным, ни смущенным. Только усталым.

Он понимал, о чем речь.

О Господи, Омаха — это не шутка.

— В чем дело, Натан?

Господи, я окоченела. Как холодно.

— Мне предложили хорошую работу, и я согласился.

Натан сказал это не моргнув. Не извинился, не смягчил тон. Он был исполнен решимости. Можно сказать, даже горд.

— Но три недели назад начались занятия в школе. Девочки уже привыкли к новым учителям, классам, расписанию… Они еще играют в футбол.

— Они приспособятся и там.

— Но с какой стати им приспосабливаться там, если мы живем здесь? Здесь все твои друзья. И мои тоже. Здесь — наша жизнь. Зачем нам переезжать?

Натан встал, подошел к окну и поднял портьеру. Солнечный свет озарил его широкие плечи и сильный обнаженный торс. Обычно мне доставляет удовольствие любоваться обнаженным мужем, но сейчас эта картина меня напугала.

— Потому что в нашей семье на хлеб зарабатываю именно я, — ответил Натан, даже не обернувшись. — Если мы не поедем в Омаху, то не сможем платить по счетам.

— А как же Макки? Ты вице-президент компании. Много зарабатываешь. Получаешь премии.

Он молчал.

— Натан!

Муж стиснул зубы, обернулся и посмотрел на меня с болью и яростью:

— Я больше там не работаю, Тэйлор.

— А нельзя ли тебе туда вернуться?

— Нет.

— Что значит «нет»? Ты хотя бы попробовал?

Не знаю, истерическая нотка в моем голосе или глупые вопросы были виноваты, но Натан, тихонько выругавшись, пошел к шкафу и вытащил футболку и мешковатые спортивные штаны. Одевшись, он повернулся ко мне.

— Тэйлор, я уволился.

Я села на край кровати.

— Что?!

— Да. Семь месяцев назад.

Я открыла рот, но не произнесла ни звука. Я была шокирована и не могла найти подходящих слов. Мой муж уже полгода безработный?

Нет. Это невозможно. Так не бывает. Этого просто не может быть.

Натан каждый день вставал, одевался и шел на работу. Он проводил встречи и отвечал на звонки.

— Натан… — умоляла я.

Он устало пожал плечами и вышел из комнаты.

Нет. Нет! Нельзя просто сообщить вот такую новость и уйти. Исключено. Я надела халат и помчалась за ним.

Муж был на кухне, наливал себе кофе. Он заметил меня, достал еще одну чашку и протянул мне. Я сложила руки на груди.

— Что произошло?

Он добавил в кофе молока.

— Ты меня обвиняешь?

— Просто хочу понять.

— Я старался как мог, Тэйлор.

— Но ты ведь хорошо зарабатывал. У тебя была прекрасная работа…

— Меня решили уволить по сокращению штатов. Я не стал дожидаться и ушел сам. По-моему, будет лучше, если на собеседовании не придется говорить, что меня уволили.

— Но если бы тебя уволили, ты получил бы выходное пособие, ведь так?

Натан смотрел в никуда.

— У меня еще есть гордость.

— Гордостью не заплатишь по счетам.

Он откашлялся, его лицо выражало лишь боль и разочарование.

— Что толку оглядываться назад?

— Значит, ты без работы… с января?

— С пятнадцатого февраля.

У меня подкосились ноги. С февраля? Но сейчас конец сентября.

Я вспомнила наши зимние каникулы, поездку на Гавайи с Пэтти и ее семьей. Мы жили во «Временах года», рядом с «Ваилеа», и дети были страшно разочарованы — их не могли утешить даже великолепный сад и бассейн. Девочки мечтали о гигантском аквапарке в «Ваилеа» и о роскошных утренних деликатесах. Оба отеля были дорогими — более четырехсот пятидесяти долларов за ночь, не считая обслуживания: коктейлей, еды, салонов…

— Ты ни словом не обмолвился, когда мы ездили на Мауи.

Натан пожал плечами:

— Я не хотел портить каникулы и вдобавок был уверен, что вскоре найду работу.

Казалось бы, объяснения Натана должны были меня успокоить, но тревога только возрастала. Что-то не сходилось.

— Почему ты ни разу не поговорил со мной? Разве тебе не хотелось… поделиться?

— Хотелось каждый день.

— И?..

Он усмехнулся:

— Я не знал, как сказать.

Я вздрогнула.

— Не знал, как сказать?!

— На самом деле я боялся.

Меня так поразил его ответ, что я не нашла подходящих слов.

— У тебя такая высокая планка, — с горечью продолжал муж. — Ты везде ищешь совершенства, а я несовершенен. Все несовершенны.

У меня пересохло горло.

— И я несовершенна.

— Да, и за это ты себя ненавидишь. Ты ненавидишь все, что не идеально. — Натан глубоко вздохнул. — А я не хотел, чтобы ты возненавидела меня.

— Тебя? Да разве я могу тебя возненавидеть? Господи, Натан, ты же мой муж!

— Но ты ведь ненавидишь свою мать, а она… твоя мать.

Я не знала, что ответить. Точнее, не могла. Не в силах была смотреть на него, глаза закрывались от боли. Только те, кто меня знает, могут нанести такой сильный удар. И Натан это сделал.

Мне вдруг стало нестерпимо плохо, и я отвернулась, чтобы он не видел моего лица.

— Вот видишь? — продолжал Натан. — Как я могу говорить с тобой, Тэйлор? Ты просто перестаешь слушать, если тебе не нравится то, что я говорю.

— Я не перестаю слушать, — хрипло ответила я, и мне показалось, что я падаю, падаю, падаю… Я пристально взглянула на мужа. — Ты оставался без работы больше полугода. Ты скрывал от меня правду.

— Я не хотел тебя тревожить. Когда ты беспокоишься, то начинаешь либо морить себя голодом, либо объедаться, а потом…

— Натан!

— Но это чистая правда. Когда у тебя стресс, ты то и дело бежишь к унитазу.

Я отвернулась и пошла прочь, не желая больше ничего слышать. Но я все равно слышала. Это моя вина. От меня одни проблемы, и я никогда не изменюсь.

Глава 8

Как странно, что один телефонный звонок может изменить все.

Я так ждала, когда Натан вернется домой. Мне хотелось провести приятные выходные впятером, а вместо этого у нас ужасный день. Какой-то кошмар.

Мы с Натаном с утра не разговаривали. Он отвез девочек в клуб поиграть в теннис, потом вернулся и заперся в кабинете, а когда наконец вышел, то не сказал мне ни слова.

В четыре часа я не выдержала. Я была словно стянута в узел, нервы на пределе.

Я вошла в кабинет с бутылкой пива — своего рода пальмовой ветвью.

— Хочешь холодненького?

Он молча взглянул на меня.

— Ну, не считая моего трупа, — попыталась я пошутить.

Муж не улыбнулся.

— Натан, нам надо поговорить.

— Да.

Я поставила неоткупоренную бутылку на стол.

— Должен быть какой-нибудь вариант, любимый. Обязательно…

— Я несколько месяцев ходил на собеседования, Тэйлор. Я встретился со всеми, кто мог бы дать мне шанс, и наконец я его получил. Шанс вновь заняться делом. Шанс заработать деньги.

— В Омахе?

— Ты так говоришь только потому, что совершенно не знаешь Омаху. Там есть чудесные места. Интересный город, развитая инфраструктура, а самое главное — отличная возможность для меня.

Я окинула взглядом кабинет с темными панелями на стенах. Эти панели стоили целое состояние — тридцать пять тысяч долларов. Но я хотела самого лучшего для Натана. Я хотела, чтобы у него был приличный кабинет, который мог бы служить библиотекой. Мой муж обожает книги. Он постоянно их покупает. Видели бы вы его столик возле кровати.

— Но здесь наш дом, Натан, — тихо сказала я. — Мы живем здесь…

Выражение его лица осталось неизменным, но я чувствовала, как он отстраняется.

— Тэйлор, я уже согласился. Меня представили сотрудникам, в пятницу я провел несколько встреч. Я пообещал окончательно перебраться на новое место… в четверг.

— В этот четверг?

— Да.

— А как же мы?

— Шарлотта — специалист по переездам. Она проделывала это десятки раз и все устроит. Она клянется, что перевезет вас за две недели.

— Значит, так?

Натан смотрел в окно, из которого открывался потрясающий, самый лучший вид на озеро.

— Не нужно все усложнять, Тэйлор.

— Все уже и так запуталось. Мы согласились переехать сюда, потому что качество жизни здесь выше, чем в других местах. Мы изучили разные школы…

— Я все выяснил. В Омахе тоже есть отличные школы и футбольные команды. Запишем девочек на этой неделе, и уже ко Дню благодарения они будут чувствовать себя как дома.

— Ты шутишь?

— Никогда не был так серьезен… И расходов там тоже будет меньше. Для нас это главное. Честное слово.

Я покачала головой:

— Нет, Натан. Нет.

Он ненадолго замолчал, потом посмотрел на меня — его красивое лицо по-прежнему оставалось бесстрастным.

— Прости, я понимаю, что тебе обидно, но решение принято. Я согласился ехать в Омаху. В понедельник Шарлотта пришлет сюда людей, чтобы договориться насчет переезда. За это платит компания. Оплачивает все расходы на дорогу, а также трехмесячное проживание в Омахе…

— Я никуда не еду.

— Тэйлор…

— Я никуда не еду. — Я взяла бутылку пива. — Здесь у меня дела, Натан. И друзья. Я не соглашалась на переезд.

Я вышла и бросила бутылку в мусорное ведро. Она разбилась, но мне было плевать. По крайней мере стекло не высыпалось на пол.


Мы ужинали в разных комнатах и спали порознь — впервые за много лет. Утром в воскресенье Натан встал рано, взял клюшки и уехал в гольф-клуб. Он не звонил, и я даже не пыталась с ним связаться. Накормив девочек ленчем, я разрешила им пригласить в гости подруг.

Я сидела в шезлонге и наблюдала, как младшие резвились на лужайке, пока старшие дома сидели за компьютером. Хотелось надеяться, они не на чат-форумах. Там полно извращенцев.

В пятницу Рэйн выбрала книгу для очередного собрания книжного клуба. «Дочь хранителя памяти». Обсуждать ее будем у Джен, и я предпочла бы, чтобы Рэйн выбрала какой-нибудь роман Эми Тэн. Джен — китаянка, ее родители эмигрировали, и она живет в настоящем эмигрантском раю. Мне бы очень хотелось послушать об американской жизни из уст человека иной расы.

Но выбор пал на «Дочь хранителя памяти», и я полчаса старательно читала, а потом закрыла глаза. Книга прекрасна. И печальна.

В такой момент я не могла позволить себе такое чтение.

Надо подождать. Почитаю потом. А пока настало время полистать журналы.

К счастью, я прихватила с собой несколько штук, поэтому отложила книжку и начала листать свежий выпуск «425» — глянцевого ежемесячника, посвященного тому стилю жизни, которым мы наслаждаемся здесь, в окрестностях Сиэтла.

Объявления салонов и ресторанов, включая ресторан Лори — «Ооба». Я там была пару раз. Все буквально с ума сходят по тамошним энчиладам, копченому лососю, мягким тако и кесадильям[2] с креветками.

Но чтение обзоров лишь укрепило мою решимость никуда не ехать. Я обожаю Беллвью. Это мой дом. Именно об этом я всегда мечтала.