— Правда?

— Да. Пошли.

Дом оказался квадратным приземистым кирпичным строением пятидесятых годов, с небольшими окнами и обомшелой крышей. Лужайка перед домом зеленая, но чересчур коротко подстриженная, а кусты похожи на надгробные холмики. По сторонам подъездной дорожки, точно часовые, стоят два кедра. Навес для машины металлический и страшный. Интерьер дома, насколько мне видно через окно гостиной, — мрачный. Входная дверь вылинявшего красного цвета, как на деревенском сарае.

Но могло быть хуже.

И этот дом всего в трех кварталах от школы.

Допустим, он с неправильной стороны Клайд-Хилл, которая уже теоретически не Клайд-Хилл, а просто Беллвью, но на этой улице строится много новых домов. Если заглянуть в щелочку между ними, можно увидеть вдалеке гору Рейнир.

Возвращаясь от дома к машине, я окинула взглядом улицу.

— Ты уверена, что хозяева хотят сдать его на год?

Сьюзен кивнула.

— Они собираются его сломать и построить новый, но на то, чтобы получить разрешение и составить план, уйдет год. Хозяева не хотят, чтобы дом пустовал, — лучше заработать на нем немного денег… — Мимо проехал огромный грузовик, и Сьюзен сделала паузу. — К сожалению, это не самая тихая улица, и от шума иногда болит голова.

— А где ты живешь?

Она указала в конец улицы.

— Вон тот дом, синий, маленький. Однажды, конечно, его тоже снесут, но все равно мы счастливы. По крайней мере я счастлива. Дети мечтают о доме побольше. Разумеется, им неприятно, что мы ютимся в такой коробочке, тогда как все их друзья живут в красивых домах, но они просто не понимают. Наш дом очень славный. Куда лучше того, где я выросла.

— Я тебя понимаю.

И это была правда. Даже самый маленький домик на этой улице встанет в миллион долларов. Беллвью — дорогой район. Хорошие школы и близость к мостам в Сиэтле обходятся недешево.

Мы вернулись в офис; утром было очень странно приехать к Марте домой, но после прогулки стало гораздо проще. То ли благодаря обществу Сьюзен, то ли из-за ее уверенности, но, входя в помещение, я улыбнулась Роберту и Элли, которые уже вернулись и были заняты делом.

Сьюзен забрала мое пальто и велела проверить автоответчик.

Я села за стол, подняла трубку и набрала код, который мне сказала Сьюзен. Семь входящих. Я записывала все, что, на мой взгляд, достойно внимания, прежде чем прослушать следующее сообщение, но все равно сохраняла их все — на тот случай, если я что-нибудь записала неправильно.

В промежутке между ответами на звонки и приемом факсов Сьюзен учила меня составлять ежемесячный отчет. Она показала программу, которой обычно пользуется, и объяснила, как нужно выписывать счета и обозначать внесенные платежи. Финансы — моя слабая сторона, но я внимательно слушала и напоминала себе, что Сьюзен тоже вряд ли это умела, когда начинала. Я способная ученица и могу усвоить что угодно. Просто надо проявить терпение.

Мы тренировались выписывать счета, когда открылась дверь. Я уже привыкла, что сотрудники постоянно ходят туда-сюда, и перестала обращать на это внимание. Поэтому вздрогнула, услышав свою фамилию.

— Миссис Янг?!

Я резко подняла голову и встретилась с широко раскрытыми зелеными глазами Евы Зинсер.

— Ева…

— Что вы здесь делаете, миссис Янг? Это по поводу аукциона?

Она, впрочем, была рада меня видеть. Прежде чем я успела ответить, Сьюзен сняла очки и сказала:

— Ева, я не знаю, сказала ли тебе мама, но миссис Янг теперь здесь работает.

— Что? — удивилась девочка.

Сьюзен кивнула и широко улыбнулась:

— Разве не замечательно? Миссис Янг — новый секретарь твоей мамы.

Глава 17

Плюс: я пережила первый день в качестве секретаря Марты Зинсер.

Минус: завтра я по-прежнему буду секретарем Марты Зинсер.

Возвращаясь домой в четверть шестого, я старалась думать о плюсах. В офис я вернусь только завтра. А еще собираюсь посмотреть дом, который можно снять.

После ленча Сьюзен позвонила хозяину, мы с ним поговорили, и он пригласил меня осмотреть дом по пути с работы домой.

Кирпичное приземистое строение изнутри было так же убого, как и снаружи, но в нем три спальни, две ванных и камин в гостиной. Я подумала, что здесь мы могли бы отпраздновать Рождество. Не знаю почему, но, глядя на какой-нибудь дом, я всегда рисую себе Рождество: где можно поставить елку, где — повесить чулки.

— Я знаю, вы хотите сдать его на год, — сказала я, возвращаясь на кухню, где меня ожидал хозяин. Некогда кухня была выкрашена в бледно-желтый цвет, но теперь она просто серая.

— От полугода до года, — поправил он.

Я скрестила руки на груди и задумалась. Занятия в школе через полгода закончатся. Мы с девочками сможем переехать в Омаху, как только завершится учебный год. Если Натан нас примет.

— Можно снять дом на полгода, а затем при необходимости продлить договор еще на столько же?

Домовладелец, мужчина лет за пятьдесят, посмотрел на меня:

— Почему бы и нет. Вы тоже строитесь?

У нас есть дом. Большой чудесный дом, похожий на кукольный дворец, вроде того, что был у меня в детстве. Три этажа, уйма комнат.

Я покачала головой.

— Мой муж получил новую работу. Возможно, нам придется летом переехать.

— В таком случае снимите дом на полгода. И предупредите за месяц, если вздумаете продлевать договор.

Я кивнула.

— Можете переезжать хоть сейчас. Я хочу получить деньги за два месяца и пятьсот долларов в залог — и перебирайтесь в любое время. Я ничего с вас не возьму, даже если въедете до первого числа.

Это очень хорошо, но, произведя мысленный подсчет, я поняла, что нужно четыре тысячи долларов. У меня их не было.

— А залог обязателен?

— Если мне придется сдавать дом еще кому-то после вас, он должен быть в порядке. Вы даже не представляете, в каком виде иногда оставляют дом прежние жильцы…

Я хотела сказать, что мы не такие, что я не способна замусорить дом и уехать, но он ведь меня не знает. Не знает, что последние двенадцать лет я была идеальной женой и матерью — чистила, прибирала, украшала, создавала для семьи все мыслимые удобства…

Я оглядела маленькую столовую, сразу за которой начиналась гостиная. Наш обеденный стол сюда не подойдет, а кушетка займет всю гостиную. Вообще вся наша мебель сюда не впишется, не тот масштаб. Она слишком громоздка и шикарна. Вещи, которые гласят: «Вот кто мы такие…»

Значит, мебель тоже придется продать.

Я старалась не думать о том, что мы теряем, — нет смысла сосредоточиваться на утратах. Меня заботило только будущее.

— Если я внесу залог, вы оставите дом за нами? Мне нужно немного времени, чтобы собрать остальную сумму.

— У вас проблемы с деньгами? — нервно перебил хозяин. — Не хочу показаться грубым, но я не сдам жилье людям, которые будут нерегулярно платить. Терпеть не могу выселять жильцов — не так уж приятно причинять ближнему неприятности.

— Я все понимаю… — Я теснее переплела руки на груди. — У нас никаких затруднений, просто муж сейчас в командировке, а кроме него никто не может выписать чек… — Ненавижу лгать, но я не желаю признаваться, что у меня нет денег. И я хочу этот дом. Нам он нужен. Он близко к школе и к месту моей работы. — Это прекрасный дом для маленьких девочек, — добавила я, прежде чем хозяин успел отказать. — Они смогут ходить в школу пешком, и здесь у них уже есть друзья. Они будут счастливы…

Он сделал глубокий вдох и шумно выдохнул. Ситуация ему явно неприятна, но и мне она не нравилась. Не люблю упрашивать. Умолять. Не люблю, когда оказывают услугу из милости.

— Ладно, — сказал хозяин и засунул руки в карманы. — Я дам вам несколько дней. Но если в понедельник я не получу деньги за два месяца и залог, можете забыть об этом доме.

— Спасибо. — Я просияла и подарила ему самую лучезарную улыбку. — Просто здорово. Огромное спасибо, я очень ценю вашу доброту. Через пару дней вы получите чек, обещаю.


Вернувшись домой, я поклялась собрать необходимую сумму. У меня было четыре дня, чтобы найти четыре тысячи долларов. Я знала, сколько денег у нас на счету, но не решалась их трогать, потому что завтра нужно расплатиться с Анникой, сходить в магазин и оплатить обычные счета — за воду, электричество, уборку мусора, телефон.

Можно устроить еще одну распродажу. На сей раз вытащить побольше вещей, в том числе мебель и содержимое гардероба, но я поморщилась при мысли о том, что придется выдергивать кресла из-под моих дочерей.

Это отвратительно и слишком грустно.

Я была в отчаянии. Моя непомерная гордость уже стала достоянием прошлого. Сейчас буквально все упиралось в деньги. Заработать, сэкономить, скопить.

На прошлой неделе я уволила садовника, больше он не придет, но я осталась ему должна. Я попыталась рассчитать уборщицу, но она пришла в ярость и заявила, что надо было предупредить ее за две недели, поэтому она отработает этот срок, а потом уйдет.

Мне нужно четыре тысячи долларов, чтобы мы могли переехать. Четыре тысячи — за то, чтобы следующие шесть месяцев жить не на улице, а под крышей.

Ставя машину в гараж, я поняла, что задуманная мною распродажа выходила за рамки дворовой. Придется обратиться в специальную компанию, которая пришлет людей и опустошит мой дом. По меньшей мере десять процентов суммы придется отдать за ликвидацию, но все-таки это лучше, чем самим двигать мебель, где-то расставлять и распродавать — предмет за предметом собственными силами.

А может быть, мы все же продадим ее сами, но не в розницу.

Я начала улыбаться. Кажется, есть на свете человек, которому настолько нравится мой вкус, что он не откажется приобрести заодно с домом и стильную мебель.

Я выключила зажигание и сидела в машине. Фары освещали стену.

Почему бы и нет? Мебель была подобрана специально для нашего дома. Каждый столик, каждая кушетка, каждое кресло предназначено для того, чтобы стоять на определенном месте, в определенной комнате — и только здесь.

Разве не следует оставить все как есть?

Я взяла мобильник и набрала Пэтти. Она сразу ответила, хоть я и подозревала, что у ее семейства разгар обеда.

— Я как раз думала о тебе, — сказала Пэтти, повышая голос, чтобы перекричать шум. — Как поживаешь? Как прошла неделя?

— Хорошо, насколько это возможно. — Я медлила, обдумывая свой план, и вдруг поймала себя на мысли, что ухмыляюсь. — Пэтти, я хочу попросить тебя об услуге. Не знаю, сумеешь ты помочь или нет… или тебе вообще будет неприятно…

— Разумеется, я помогу. — Пэтти перешла в другую комнату — в трубке вдруг воцарилась тишина. — Рассказывай.

— Я решила продать почти всю обстановку…

— Тэйлор, нет!

— Подожди. Это хорошая идея. Мне будет куда менее грустно отдать все разом, чем пристраивать вещи по одной. Когда мы переедем, лучше начать с чистого листа. Разумеется, мы оставим детские вещи и, возможно, мебель из моей комнаты и кое-что из гостиной, но все остальное я собираюсь продать.

— И чем я могу помочь?

— Намекни об этом Монике.

Пэтти секунду молчала.

— Но ведь она же будет чертовски рада.

— Нет, если поймет, что мебель может ей не достаться. Поэтому мне нужна твоя помощь. Если ты в разговоре обмолвишься, что некий крупный нью-йоркский дизайнер хочет купить мою мебель для своего портлендского клиента…

— Тэйлор! — Пэтти задыхалась от смеха. — Моника умрет. Она сразу скупит все сама.

Моя улыбка становилась все шире.

— Вот именно. Просто ужас, но все происходит так быстро… Дизайнер приедет в следующую среду. Он платит наличными. Двадцать штук.

— Господи, Тэйлор, ну ты и стерва. — Пэтти продолжала хохотать. — Ты чертовски умна, я тобой горжусь. Ведь знаешь, что она проглотит наживку!..

Я вышла из машины и закрыла дверцу.

— Наличные, — повторяла я. — Двадцать две тысячи.

— Двадцать пять, за пережитое унижение. Скажешь мне спасибо, когда отнесешь деньги в банк.

* * *

В пятницу утром, отправляясь в офис, я по-прежнему не могла свыкнуться с мыслью, что работаю. Я отправила Натану письмо и сообщила, что у нас есть дом как минимум на полгода, что нашла работу, поэтому не нужно беспокоиться. У девочек дела идут хорошо. У нас все прекрасно. Не сомневаюсь, что у него тоже в итоге все будет в порядке.

Второй день на работе был для меня проще, потому что я знала, где что лежит и с кем предстоит иметь дело. Пятница обычно короткий день, но, поскольку Сьюзен с понедельника уходит и у всех много работы, пришлось остаться до четырех, а потом Элли извлекла из холодильника торт, а Роберт — бутылку шампанского. Все болтали и пили за Сьюзен, как вдруг открылась дверь и появилась Марта с дорожной сумкой и портфелем.