Я стала торопливо рыться в коробках, которые стояли в новой спальне, и вытащила красивую серо-синюю атласную блузку, темные узкие джинсы, черный ремень, сапоги, серьги. Немного помады и туши — и я выгляжу почти презентабельно. Включая прическу и макияж, я управилась за десять минут.

«Белосис» находится на Клайд-Хилл, и оттуда открывается замечательный вид на горы Олимпик, Сиэтл и озеро Вашингтон. Участок такой большой, что его вполне можно назвать поместьем. Дом выстроен в итальянском стиле, его окружает высокий кованый забор. На подъездной дорожке стояло всего несколько машин, и я припарковалась между серебристым «мерседесом» и белым «хаммером».

Я поспешила в дом; Люси слонялась по мраморной передней и ждала меня.

— Они только что уехали, — сказала она, обнимая меня.

Я так старалась и боролась — и внезапно силы мне изменили.

— Как они могли?.. Они не знали, что я сейчас приеду?

— Кейт и Билл повезли их ужинать. На четверть седьмого у них заказан столик в «Кэнлисе», они не могли ждать… — Люси посмотрела на мое расстроенное лицо и снова обняла меня. — Ты тут ни при чем, Тэйлор. Просто у них были планы…

Я разочарованно отступила.

— Но почему мне вообще не сказали про вечеринку? Почему не пригласили?

Люси покачала головой:

— Это ошибка, честное слово.

— Что, так теперь и будет?

— Не знаю… Ладно, поехали. Выпьем кофе. Ты еще успеешь повидаться с Пэтти перед отъездом. Она не сможет уехать, не простившись с тобой.

— Что она подумает?! Я даже не приехала к ней на вечеринку!

— Пэтти знает, что ты занята. Знает, что у тебя огромное количество дел. Поэтому перестань себя казнить, хорошо?

Мы решили встретиться в «Тюлли» на Мэйн-стрит. Это дальше, чем кафе на Пойнтс-драйв или разнообразные закусочные в центре, зато оно маленькое и уютное, и парковаться там проще, потому что нет заторов.

Начался дождь; когда я заходила в кафе, он уже лил вовсю. Я стояла у дверей, стараясь не думать о том, что одета неуместно, и вдруг заметила Монику, которая сидела за столиком с мужчиной. И это не Дуг.

Я наблюдала, как они склоняются друг к другу за разговором. Их головы почти соприкасались, руки лежали на столе — они держали чашки с кофе, а на самом деле буквально переплетались пальцами. Мужчина обернулся, и тут я его узнала. Это тот тип, что переехал сюда с Восточного побережья, у него еще жена-хирург.

Возможно, они обсуждали школьные дела. Моника утверждала, что уговорила его заняться вместе с ней организацией Дня веселья. Но, судя по жестам, речь у них не о школе. Кажется, они говорят о чем-то личном. Интимном. Но не о сексе. По крайней мере пока.

Дверь открылась, и вбежала Люси с поднятым от дождя воротником. На ней черная блуза и темные брюки и никакого пальто — она дрожала от холода, отводя намокшие светлые волосы с лица.

— Прости, я опоздала. Не надо было ехать через Беллвью-уэй. Сама не знаю, зачем я так поехала. Возле торгового центра жуткая пробка, потому что праздник и все отправились за покупками.

— Как прошел День благодарения? — спросила я, когда мы заказали кофе.

— Хорошо, насколько возможно. В этом году дети были у меня. В следующий раз они будут у Пита.

— Значит, в следующем году я приглашу тебя в гости, — ответила я и обняла Люси. Она стала очень худая, отчетливо прощупывался позвоночник.

— Ты вообще ешь?

Люси пожала плечами:

— Мне не хочется.

— Я просто хочу удостовериться, что ты не забываешь о себе.

Взяв кофе, мы пошли искать место. Люси внезапно застыла.

— Здесь Моника, — прошептала она.

— Я знаю.

— С кем это она?

Я посмотрела на Монику и ее собеседника. Их руки были так близко, что почти соприкасались.

— Тот тип, которого мы видели в школе. По-моему, они вместе организуют День веселья.

Люси наблюдала за ними, потом покачала головой:

— Ей бы следовало быть поосторожнее…

Мы нашли два свободных кресла на противоположной стороне кафе.

— Так все и начинается, — продолжала Люси, усаживаясь и поджимая ноги. — Ты говоришь, а он слушает. Мужчина, ради которого я разрушила свою жизнь, покорил меня тем, что умел слушать. — Она тихонько фыркнула. — Я даже не осознавала, как мне недостает человека, способного поговорить со мной и выслушать. Пит перестал прислушиваться много лет назад. Наверное, мне стало одиноко. Я даже этого не понимала, пока кто-то другой не обратил на меня внимания. Он не отводил взгляд, пока я говорила, внимательно слушал, и было так приятно… я почувствовала себя красивой и без всех этих операций… Вот какие чудеса творит любовь. Ты чувствуешь себя красивой изнутри. — Люси бросила быстрый взгляд в сторону Моники. — Думаешь, у нее роман?

— Не знаю — и не хочу знать. — Я отвернулась, чтобы не видеть столик Моники. — После истории с книжным клубом и моим домом она меня не интересует.

— Об этом я и хотела поговорить… Вчера я была в спортзале, и мне в голову пришла одна идея. Давай учредим собственный книжный клуб.

— О нет…

— Я нашла очень интересную книгу, ее написала одна дама из Техаса, и теперь нам нужно будет только надеть диадему и накинуть леопардовую шкуру…

Я удивленно уставилась на нее:

— Люси Уэлсли, ты спятила.

— И никаких диет, — бодро продолжала она. — Только хорошая еда — и никакого негатива.

— Может быть… — ворчливо ответила я. Если честно, я не готова вести еще один клуб, но приятно, что Люси весела.

— Ты еще любишь Пита? — внезапно спросила я. Не знаю, отчего я задала этот вопрос, но мне очень нужно знать.

Она стиснула стаканчик с кофе и надолго задумалась.

— У нас с ним трое детей, поэтому, наверное, должна любить. Но… он отвратителен. И дело не только в том, что Пит требует опеки над детьми. Он говорит ужасные вещи, что я плохая мать, плохой человек, дурная женщина, причем безо всякого повода. Просто не отказывал себе в удовольствии ударить ниже пояса, снова и снова. Я многое могу перенести, но постоянные атаки меня измучили.

Над нами мелькнула тень. Люси замолчала, мы подняли глаза и увидели Монику, которая стояла возле нашего столика. Ее спутник — рядом с ней.

— Привет! — воскликнула Моника и покраснела. Она быстро и смущенно сделала шаг в сторону. — А я и не знала, что вы здесь.

— Мы видели тебя, когда вошли, но не хотели мешать, — ответила Люси.

— У нас деловая встреча. — Моника сделала еще шажок. — Тэйлор, Люси, помните Леона Бейкера? Они с женой переехали летом из Филадельфии. В этом году Леон вместе со мной организует День веселья.

— Да, я помню вас, Леон. Рада встрече. — Люси протянула руку. — Я Люси Уэлсли, мои младшие учатся в начальной школе Пойнтс. Старший сын — в седьмом классе, в Чинуке.

— Приятно познакомиться. — Леон пожал ей руку, потом обернулся ко мне: — А вас я видел осенью на праздничной вечеринке. Вы произносили приветственную речь.

— Да.

— А еще вы председатель аукционного комитета. Я прав?

— Да. Но сейчас я не уверена, хорошо это или плохо. Моя ближайшая помощница уезжает из города.

Моника хлопнула себя по лбу.

— Вечеринка у Пэтти… Я забыла. Мы заговорились насчет Дня веселья, и я совершенно забыла заскочить в «Белосис».

— Я, пожалуй, пойду, — сказал Леон. — Мне пора домой, к жене и детям. Сегодня мы ждем Санту… — Он помахал рукой на прощание. — Было приятно познакомиться. Моника, я тебе позвоню.

Он ушел.

Моника посмотрела ему вслед, а потом обернулась к нам.

— Ну… — Она натянуто улыбнулась, хотя совершенно растерялась. — Как дела?

— Хорошо, — одновременно ответили мы.

Моника кивнула — чертовски неуклюже.

— Что ж, счастливого праздника, — сказала она.

— И тебе, — ответила я. Люси пробормотала то же самое.

Моника ушла, мы тоже стали собираться. Я бежала под дождем к машине и одновременно искала в кармане мобильник. Я должна позвонить Пэтти. Должна пригласить ее в гости или на кофе — утром, накануне отъезда.


Пэтти заехала на Ярроу-Пойнтс утром в воскресенье, по пути в аэропорт, с детьми, горячим кофе и целым пакетом свежеиспеченных рогаликов.

— Я получила твое сообщение, — сказала она, когда я познакомила ее с мамой и Рэем, а наши дети вместе исчезли в опустевшей игровой. — Прости, что не дождалась тебя в «Белосис». Но ты же знаешь, я бы ни за что не уехала, не попрощавшись с тобой.

До сих пор я держалась молодцом, но внезапно силы меня покинули. Не могу ее отпустить. Мои глаза наполнились слезами, я посмотрела на подругу и покачала головой:

— Не уезжай.

— Тэйлор… — Пэтти тоже заплакала и обняла меня. — Поверить не могу, что оставляю тебя вот так. Твоя жизнь — сущий кошмар.

Я плакала и смеялась:

— Да, это сплошной ужас.

— Но ты справишься.

— Конечно. — Я отступила назад и вытерла глаза ладонью. — Может быть, отчасти именно это и сводит меня с ума. Я знаю, что выдержу. Я уже слишком многое пережила.

— Как там говорится? То, что нас не убивает, делает нас сильнее?

Мы снова засмеялись, сели на лестнице с кофе и полчаса болтали обо всем и ни о чем, пока Пэтти не сказала, что ей пора.

На сей раз мы попрощались без слез. Она моя подруга, и я ее люблю. Я буду по ней скучать. Но женщины всегда делают то, что должны.


Мама и Рэй уехали вечером. Им предстоит проделать почти восемьсот миль до Санта-Розы. Я думала, они уедут раньше, но мама отказалась трогаться с места, пока все вещи не окажутся в новом доме. Дети обняли на прощание бабушку и Рэя, а я проводила их до машины.

— Спасибо, — повторила я. — Я бы ни за что не справилась без вас…

— Рад помочь, — отвечал Рэй, забираясь в кабину.

Мама стояла рядом со мной. Я долго-долго смотрела на нее. Мы не виделись десять лет. Сколько пройдет времени до новой встречи?

— Прости, что праздник не удался, мама.

Она слегка улыбнулась:

— Это был хороший День благодарения, Тэйлор.

— Тебе пришлось потрудиться.

— Зато я повидала тебя и девочек.

— Спасибо.

— Обращайся когда угодно, Тэйлор. Просто позвони.

Я смотрела на маму, стараясь запомнить ее и этот день. Очень приятное ощущение. Ни гнева, ни сожаления, ни скорби.

— Осторожнее на дороге, — прошептала я.

— Обязательно.

И она ловко запрыгнула на пассажирское сиденье.

Девочки выбежали из дому, когда Рэй заводил машину; мы вчетвером стояли на маленькой лужайке и махали вслед, а Тори посылала воздушные поцелуи.

— Бабушка хорошая, — с тоской проговорила она, когда грузовик скрылся из виду.

— Рэй тоже, — добавила Джемма.

Брук улыбнулась:

— А мне понравились его татуировки.


Уложить девочек в постель было нелегко. Когда я заставила их вымыться в крошечной ванной (я не успела выкрасить ванну и раковину), они впервые осознали, что мы не вернемся на Ярроу-Пойнтс.

Теперь это наш дом. И нет возврата в большой красивый особняк на озере. Темный маленький домик с низкими потолками и узкими окнами — место, где мы будем жить. Завернувшись в купальные халаты, девочки сидели на моей кровати и плакали, пока я расчесывала их длинные мокрые волосы.

— Это только на полгода или на год, — говорила я, пытаясь их подбодрить.

— Но там был наш дом, мама. Там мы жили, — протестовала Джемма.

— Я понимаю… — грустно сказала я, осторожно распутывая волосы Брук.

— Мы когда-нибудь вернемся туда? — спросила она и нахмурилась.

Я вынула гребень из ее волос и попыталась распутать узелок руками.

— Не знаю… — Наконец мне удалось привести волосы дочери в порядок. — Давайте вообще не думать о старом доме, если нам от этого грустно…

Брук повернулась ко мне:

— Тебе от этого грустно?

Я посмотрела на лица дочерей. Господи, они еще так малы.

— Да, если слишком долго вспоминать. Поэтому я стараюсь думать о чем-нибудь другом.

— Например? — спросила Тори, подбираясь ко мне поближе и карабкаясь на колени.

— О нашем новом доме.

— Фу. — Джемма поджала губы.

— О Рождестве, — продолжала я. — О том, что здесь такая большая каминная полка, что мы без проблем развесим ваши чулки.

Джемма продолжала дуться.

— А когда Рождество пройдет?

Я пожала плечами:

— Тогда я подумаю о чем-нибудь еще. О чем-нибудь приятном, что поднимет мне настроение.

— Например? — настаивала она.

Я попыталась что-нибудь придумать, обвела взглядом комнату и заметила тот странный желтовато-серый цвет, в который выкрашены стены. Вовсе не предполагалось, что так получится, — я надеялась, что в итоге комната станет уютно-палевой, но почему-то краска дала непредсказуемый эффект.