Ты никогда не можешь ничего довести до конца.

Нет, мама всегда найдет к чему прицепиться.

— Ну, где там папа?

— Я сейчас его позову, — на обоих концах линии раздался тихий вздох облегчения. — Джеральд! Белла звонит.

Перед Беллой возник Уилл с вопросительным видом и изобразил жестами, как будто наливает чай.

— Да, пожалуйста, — кивнула она.

— «Да, пожалуйста» что? — прорезался на том конце линии голос отца.

— Приветик, папа. Как у тебя дела? Я тут потихоньку разбираюсь с домом.

— И правильно. У тебя кто — Вив? Передавай ей от нас привет.

— Нет, это не она. Я последовала твоему совету…

— Ради разнообразия, наверно, — засмеялся Джеральд.

— Ой, да ладно. Короче, у меня сейчас садовник.

— Хорошо. Как он, разбирается?

— Подожди, я у него самого спрошу. Уилл? — прокричала она в сторону кухни. — Мой отец желает знать, разбираешься ли ты в садоводстве.

Уилл появился в дверях:

— Скажи ему, что я самоучка. Научился по детскому набору «Мой садик» в одиннадцать лет.

— Папа, ты слышишь?

— Ну, ничего, пойдет. Он женат?

— Папа! Откуда я знаю? Ты еще хуже, чем Вив.

— Так женат или нет?

— Понятия не имею. Может, и нет. Ну какая мне разница?

В дверях опять возник Уилл.

— Печенье хочешь? — произнес он. — При такой творческой работе, как у нас, без печенья не обойтись.


— Знаешь, я думаю расписать садовую ограду, вон ту стену, — Белла показала в самый конец сада.

Уилл ответил, что сделать можно все что угодно, были бы деньги. А эта работа может дорого обойтись. Сам он рисовать не умеет, придется нанимать еще кого-нибудь. Но Белла поспешила его успокоить, сказав, что собирается сама выполнить роспись.

— Уилл, держи лицо! — расхохоталась она, увидев его реакцию. — У тебя на нем такой ужас написан. Я просто читаю твои мысли: «Еще одна клиентка, которая думает, что умеет рисовать. Она наверняка нарисует какие-нибудь жуткие оливковые рощицы».

— Почти угадала. Я подумал, что ты собираешься украсить стену романтической росписью в стиле готических фантазий. Мрак!

— Туше. Именно это я и собираюсь сделать. Ну, или почти что это.

Она объяснила, что хочет изобразить что-нибудь в стиле trompe l'oeil[15] — например, полуобрушенную, увитую настоящими розами арку, за которой приоткрывается вид на тайный, залитый светом сад и уходящую вдаль тропинку. Уилл ответил, что ему не хотелось бы казаться излишне критически настроенным, но нарисовать такое будет непросто.

— Не получится, закрашу и нарисую что-нибудь другое.

— Зачем закрашивать, можно завесить — вьющимися розами, например.

— Ты всегда так хамишь клиентам?

— Только тем, у кого маленький бюджет. Накинь пару тысяч, и я сразу стану как шелковый. Буду подпевать тебе сахарным голоском: «Ах, роспись! Ах, какая чудесная мысль! Неужели вы сами такое нарисовали? Это придает вашему садику подлинную неповторимость».

— Лучше уж хами, это тебе больше подходит.


— Эм-м, у тебя в туалете на первом этаже сплошные коробки. Не повернуться. Откуда? — поинтересовался Уилл.

— Из студии. Я там разбирала и перенесла их в туалет для гостей. А что, тебе на второй этаж не подняться?

Он пояснил, что многие клиенты не любят, когда садовник пользуется туалетом наверху. А некоторые даже не впускают его в дом. Иной раз ему приходилось писать за дальними кустами, поскольку некоторые хозяева ему сразу прозрачно намекали, что туалет в доме — не для него. И он всегда носит с собой фляжку, потому что от некоторых и чашки чая не дождешься.

Белла пришла в негодование:

— Почему же ты ни разу не взбунтовался?

Уилл лишь пожал плечами.

— Люди есть люди. А если будешь цепляться к каждой мелочи, некогда работать будет. Зато я разработал специальный хит-парад гадостей, на которые способны клиенты. По выходным я его с удовольствием просматриваю.

— Да, и какие же гадости возглавляют твой хит-парад?

Он ответил, снова посмотрев на нее долгим, оценивающим взглядом, как будто пытаясь прочесть, что у нее на уме.

— Когда клиенты без конца со мной спорят. Но ты не думай, — добавил он, — я себя не обижаю. Добавляю в счет лишнюю тысячу и лады. На эти деньги они вполне могли бы построить отдельный туалет для приходящих рабочих, почтальонов и так далее.

— Ванная наверху направо, — указала Белла на лестницу и поднялась вслед за ним. — Ой, постой. Кажется, мыло кончилось.

Он задумчиво смотрел, как она копалась в коробках.

— Здесь точно было мыло. Сейчас, подожди, — взглянув на Уилла, Белла поймала удивленное выражение его лица. — Тебя удивляет, что я не могу ничего найти в собственном доме?

— Удивляет, почему ты до сих пор ничего не распаковала.

— Из-за СЫРОСТИ!

— А, тогда понятно, почему ты меня соизволила пустить в свой туалет. Ты хочешь, чтобы я повлиял на деверя.

Белла открыла дверь студии и продолжила поиски мыла в другой коробке.

— Это же потрясающе! — замерший в дверях Уилл, не отрываясь, смотрел на почти законченную роспись треснувшей стены. — Белла, я чувствую себя полным идиотом, прости. Почему ты не сказала, что ты — профессиональный художник?

— Потому что я не профессиональный художник. Я креативный директор, что на самом деле означает всего лишь дизайнер. А рисую только для себя, живописью на жизнь не заработаешь.

Трещину Белла вписала в изображение старой, облупленной стены с полуоткрытым окном. На окне стоял маленький керамический кувшинчик. Стена была наполовину залита ярким, словно струящимся из окна светом, а наполовину, под подоконником, оставалась в тени.

— Очень даже заработаешь, зуб даю. Я подумал, что этот кувшин настоящий, — добавил он, указывая на нарисованное окно. — А дерево за окном — прямо как живое! Это же зимняя вишня, да? Похоже, сорт Primus subhirtella «Autumnalis»?

— Отстань. Понятия не имею, что это за дерево. Оно у соседей в саду растет, вот я его и написала. Когда я только переехала, оно как раз цвело.

— Потрясающая роспись. Я без проблем найду тебе пару заказов, только скажи.

— Неужели я буду настоящим художником? — всплеснула руками Белла. — Как долго я мечтала об этом! Сколько раз замерзала в холодной мансарде, согреваемая лишь мечтами о славе. Сколько раз отказывалась от пончиков, только чтобы купить себе красок. Наконец-то мой талант получил признание!

— Ты всегда так ерничаешь?

— Прошу прощенья, сэр, больше не буду.

— Опять? — Уилл покачал головой. — Я тебе кое-что скажу…

— Подожди, я принесу записную книжку и законспектирую, а то забуду.

— Заткнись ты хоть на секунду! Если будешь смеяться над важными для тебя вещами, то превратишься в дешевку.

— А почему ты думаешь, что живопись для меня так важна?

Уилл ничего не ответил. Опершись на дверной косяк, он просто посмотрел на нее. И она почувствовала, что краснеет. Краснеет, как будто он случайно увидел ее обнаженной.

— Даже если и важна, — она сложила руки перед собой и закусила губу, — есть-то все равно надо.

— Не спорю. Но если ты сама не воспринимаешь свою работу серьезно, другие тем более не будут, хоть задницу отрежь.

Белла рассмеялась:

— Задницу отрежь? Так не говорят. Да и нет у меня никакой задницы. Я девушка стройная, если ты не заметил.

Уилл закрыл за собой дверь туалета.

— Это метафора, — донеслось оттуда. — А задница у тебя есть.

Белла услышала приглушенный звук льющейся в унитаз струи, который показался ей каким-то очень… интимным. Уже спускаясь по лестнице, она услышала, как он добавил:

— И что ты девушка стройная, я тоже заметил.


После многочисленных телефонных переговоров, нескольких посланных друг другу факсов и множества выпитых вместе чашек чая план сада и бюджет, необходимый для его воплощения, приобрели наконец законченную форму Строительную часть (патио и живую изгородь) Уилл поручил своему другу Дугласу. Уборку и часть садовых работ он попросил выполнить Беллу. Он объяснил, что это снизит ее расходы и ускорит весь процесс.

— Все остальные заказы у меня сейчас от города, и я выполняю их в рабочее время, — добавил он, — так что, если хочешь, будем заниматься твоим садом вместе, по выходным. Тогда ты сможешь следить за работой и оперативно вносить ценные замечания. Вдруг тебе придет в голову сделать все по-другому? В версальском стиле, например. Или вообще передвинуть все на пару сантиметров влево?

Заручившись согласием Беллы, он сказал на прощание:

— Знаешь, если тебе что-нибудь не нравится, давай обговорим это сейчас. Все детали можно изменить потом, а вот план уже не изменишь.

— Мне все нравится. А вот посмотрим, пройдешь ли тест ты. Отвечай, разделяешь ли ты мнение твоего деверя, что работа — это понятие, которое требует скорее отвлеченных рассуждений, чем решительных действий? Иными словами, готов ли ты приступить?

— Готов. Почти. В принципе. Главное, чтобы ты сама была готова.

11

— Ну, как? — сидя в их любимом тапас-баре, Вив откинулась на спинку стула.

— Да вроде неплохо. — Белла еще раз повертела в руках бутылку с вином, притворившись, что рассматривает этикетку. — Ты, вообще, про что?

— Про твоего садовника. Как он? Соль земли? Мужественный, но чуткий?

— Это вряд ли. Уилл и чуткость — несовместимые понятия.

— Ты все время с ним. Я по тебе скучаю. Да и Ник уже начал спрашивать, когда, мол, Белла придет креветок поесть.

— Безумно, безумно приятно. Я всегда знала, что моя любовь к креветкам снискала мне также любовь среди людей.

— Так когда же у вас с садовником следующее свидание?

— У нас не свидание! Он придет в субботу — по работе.

— Поди, встанешь на заре, начнешь наводить красоту… Дизайнерша ты наша.

— Вив, у тебя мания, что ты как девчонка. Ты должна была все это давно перерасти.

— Эх, живут же люди! Не то что мы, скучные женатики. Одна радость — видео да китайская еда по пятницам. Ну признайся, встанешь?

— Еще чего. У меня, слава богу, мании еще нет. И вообще, я тебе уже говорила, что у меня нет сил на роман. Свидания, притирка характеров — это не для меня. И потом, это так сложно. Сначала по уши увязаешь в отношениях, а потом — БАМ! — что-нибудь случается. И не надо на меня так смотреть!

— Как? И совсем не обязательно что-нибудь случается.

— Со мной случилось. А роман — это то, что случается до того, как что-нибудь случается, пардон за каламбур.

Вив вздохнула:

— Ладно, он хоть симпатичный?

— Ну, страстных фантазий он не вызывает. Не красавец, но и не урод. Уютный, глаза добрые. Знаешь, он такой, как бы это сказать, надежный, что ли, — как дерево, к которому можно прислониться. А еще у него есть небольшой шрам, вот здесь, — она прикоснулась рукой к брови.

— Да ты все заметила.

Белла лишь смешно сморщила нос:

— Еще у него такая смешная прическа, волосы торчат во все стороны, как пружинки.

— Торчат?! Какой ужас! — Вив выразительно посмотрела на буйные Беллины кудри.

— Очень смешно. Я тебе сто раз говорила, бессердечная ты женщина, у меня здесь четырнадцать нелегалов прячутся, что же мне их, на улицу выкидывать, то есть вычесывать? — и, щелкнув по бутылке, Белла добавила: — А вообще-то, он, конечно, далеко не мистер Рочестер[16]. Обычный парень.

— Ты мне нальешь наконец или нет? А насчет Уилла — не сбрасывай его со счетов, подружка. Помни, лучше обычный парень, чем мистер Рочестер, который, между прочим, держал свою безумную супругу на холодном чердаке.


Когда Белла только переехала в этот городок, выходные были для нее сущим наказанием: она бесцельно курсировала между местными магазинчиками, домом Вив и обратно, не зная, чем себя занять. Вернувшись к себе, слонялась из комнаты в комнату, переставляла вещи с места на место, пыталась подступиться к какому-нибудь пункту из списка. Но, как правило, любой из этих пунктов требовал огромных усилий или сложных навыков, к примеру умения кроить (для бархатной накидки на диван) или шить (для штор).

Теперь же она ждала выходных так, как в детстве ждала Рождество, а оно все не приходило. Рабочая неделя тянулась, как резина, полная скучных совещаний, проектов, сидения за компьютером до рези в глазах, бесчисленных бутербродов и капуччино.

Ты, наверно, имела в виду cappuchini, Белла, дорогая?

Она все чаще и чаще рисовала. В ее альбоме накопилось множество зарисовок, которые она постоянно делала с коллег, запечатлевая на бумаге, как они ходят, сидят, стоят, как потягиваются и работают.