Он улыбается мне, пока я делаю глоток и смотрю на Кэлли.

— Мне было пятнадцать. В то время я совершал много глупостей.

Похоже, ее не слишком-то это волнует, но иногда ее трудно прочитать.

— Тебе не нужно ничего мне объяснять.

— Ладно, теперь моя очередь. — Я сосредотачиваюсь на Люке, желая надрать ему задницу. — Я никогда не танцевал стриптиз на столе в комнате, полной людей.

Его карие глаза холодны, когда он опрокидывает бутылку и рывком головы проглатывает алкоголь.

— Я никогда не просыпался с плачем посреди ночи, потому что мне приснился кошмар после просмотра «Хэллоуина».

— Мне было десять, — возражаю я, вырывая у него из руки бутылку. Я делаю большой глоток, чувствуя, как алкоголь начинает обжигать весь организм. — Я никогда не писался в штаны, потому что дом был заперт и я не мог попасть внутрь.

Люк забирает бутылку из моей протянутой руки, проливая немного виски на кофейный столик.

— Я никогда не присылал девушке письмо с вопросами да/нет. Я тебе нравлюсь, Тами Бентлер? Ты считаешь меня привлекательным?

Кэлли взрывается от смеха, закрывая рот ладонью, а ее плечи склоняются над коленями.

— Я даже не знаю, что делать со всей этой информацией.

Я запрокидываю в себя еще виски и вытираю рот рукавом. Несмотря на то, что Люк выставляет меня придурком, я рад, что она счастлива.

— Так, ты считаешь, что это смешно? — спрашиваю я, и она, кивая, поднимает голову и вытирает слезы в глазах. — Потому что я с легкостью могу добраться до тебя.

Все еще улыбаясь, она мотает головой.

— Ты не так много знаешь обо мне, Кайден, так что я не слишком беспокоюсь. Кроме того, я тебе уже сказала, что ничего такого не делала.

Я наклоняюсь к ней, поднося губы к ее уху и убирая волосы в сторону.

— Я никогда не обнимался под дождем и у меня не было самого лучшего поцелуя в жизни. — Я чертовски пьян и болтаю больше обычного, но моему пьяному мозгу в данный момент наплевать.

От моего дыхания она вздрагивает, ее плечи дергаются вверх.

— Но у тебя же это было, да? Или, нет. Я не знаю.

— Обожаю, когда ты запинаешься. Это так мило. — Я прикладываю бутылку к губам и, запрокидывая голову назад, делаю глоток, чем даю ей понять свой ответ. Я протягиваю ей бутылку, не отрывая от нее взгляда. — Твоя очередь, если только это неправда.

У нее дрожат пальцы, которые обхватывают бутылку. Я слежу за движением ее губ, когда она отклоняет голову назад и делает большой глоток. Наверно, я не должен смотреть, но движение ее губ привлекает и заводит меня.

Она кашляет, ее щеки надуваются, а потом ставит бутылку на стол и вытирает рукавом кофты свои губы.

— Боже, он так обжигает.

Люк берет бутылку со стола и встает на ноги.

— Мне надо отлить.

Он открывает дверь подвала и вываливается наружу, с треском захлопывая ее за собой.

Кэлли недоуменно смотрит на меня.

— Зачем он вышел на улицу?

— Причуды пьяного. — Я откидываюсь на спинку дивана, по-прежнему обнимая ее. — Ему нравится выходить на улицу и писать.

— С ним все будет в порядке? — Кэлли подгибает под себя ноги. — Похоже, он сильно пьян. Что если он уйдет в деревья и заблудится?

— Все будет хорошо, — отмахиваюсь я, не желая больше говорить о Люке.

Минуту мы сидим молча, и я смотрю на нее краем глаза, чувствуя настолько сильное желание прикоснуться к ней, подобное тому, что было в ее комнате.

Кэлли разворачивается ко мне и поджимает губы, сдерживая улыбку.

— Так ты, правда, написал Тами Бентлер письмо с вопросами да/нет?

— Позволь мне прояснить то, что произошло в третьем классе. — Я разваливаюсь на диване, беру ее за плечо и укладываю рядом с собой, так что теперь мы лежим бок о бок, мои ноги обвиваются вокруг нее.

Она ударяется головой о подлокотник дивана, когда устраивается.

— Ой... и что она ответила?

— Подними голову. — Я просовываю руку под нее, а потом она ложится, используя ее в качестве подушки. — Она ответила «ни за что».

Кэлли поворачивается набок, лицом ко мне.

— Это так печально. Я бы ответила «да».

— Неужели? — вопрошаю я. — Потому что тогда я не был таким очаровательным, как сейчас.

Она давится от смеха, а потом поднимает голову к моей груди.

— В начальной школе я была вроде как влюблена в тебя.

— Что? — Положив палец на подбородок, я поднимаю ее голову, чтобы заглянуть в глаза. — Правда?

— Думаю, тебе известно, что в тебя была влюблена каждая девушка, поэтому я удивлена, что Тами сказала «нет».

— Мне кажется, Тами лучше бы отнеслась к письму, если бы его отправила, допустим, ты.

— Ты хочешь сказать... что ей нравились, нравятся девушки?

Я пожимаю плечами, уставившись в потолок.

— Это то, что я слышал, но не знаю, правда ли это. — Я замолкаю, глядя на нее, когда она облизывает губы. — Насколько ты пьяна?

— Я вообще не пьяна, — говорит она. — Я сделала всего два крошечных глотка.

Я щипаю ее за бок, и она, защищаясь, прижимает руку к ребрам.

— Ага, но ты маленькая и легкая.

— Я не маленькая, — возражает Кэлли. — И клянусь, я почти ничего не чувствую.

Я замираю, изучая ее глаза, а потом осторожно двигаюсь вперед.

— Значит, если я сейчас тебя поцелую, то не воспользуюсь твоей беззащитностью?

— Нет, но я могла бы воспользоваться твоей. От твоего дыхания пахнет так же плохо, как и от бутылки. — Она с улыбкой машет у носа.

— Поверь мне. Ты можешь мною воспользоваться, и я не буду против, даже когда протрезвею. — Я прижимаюсь к ее губам, чувствуя, как в груди колотится сердце, и у нее перехватывает дыхание.

Повисает тишина, когда мы лежим, прижавшись друг к другу лбами, а наше дыхание смешивается. Я кладу руку на ее бедро, закрываю глаза, ощущая всю напряженность момента, словно открытую рану.

— У меня вопрос, — шепчет Кэлли. — Сколько людей видели Люка, идущего в этом халате?

— Ты знаешь, что каждое Рождество в центре города устраивают колядки?

— Ага.

— Ну, так он шел там именно в этот момент.

Она смеется, сворачиваясь возле меня и утыкаясь лицом в мое плечо, а ее нога скользит по моему животу.

— Там всегда уйма народу. Боже мой, могу поспорить, что и мои родители там были. Они все время ходят.

— Я знаю... — Я вдыхаю запах ее волос — смесь шампуня и сигарет, которые курил Люк в машине по дороге сюда. — Кэлли, мне... — Твою мать! Что со мной происходит, черт возьми? — Сейчас мне очень хочется тебя поцеловать.

Она замирает, ее грудь касается моей, когда она выдыхает.

— Да?

Я убираю ее волосы с лица, а она глядит на меня из-под своих длинных ресниц.

— Можно?

Секунду она неподвижна, а потом кивает.

— Да, можно.

Я напряженно выдыхаю и наклоняюсь к ней, склонив голову в сторону и впившись в нее губами. Слегка закусив нижнюю губу, она издает хриплый стон, который наполняет мое тело голодом. Я ныряю в поцелуй, открываю рот и ласкаю языком ее губы. Она теплая и со вкусом виски, мне хочется больше — больше, чем мы, наверно, сейчас готовы.

Взяв за запястье, я притягиваю ее к себе на колени, так что она сидит сверху на мне.

— С тобой я не могу остановиться.

С ее губ слетает крошечный вздох, когда мой твердый член прижимается к ней.

— Кайден... — начинает она, но замолкает, когда я сжимаю пальцы в ее волосах и притягиваю ее лицо к своему. Покрывая ее шею поцелуями, я посасываю кожу, как бы пробуя на вкус.

— Мне нужно тебе кое-что сказать. — В глубине души я кричу, что мне нужно заткнуться. Что я пьян и то, что я собираюсь сказать, не очень хорошо, но я все равно это делаю. — Я никогда ни к кому не испытывал ничего подобного.

Ее тело напрягается, дыхание ласкает мою кожу.

— Что?

— Я и ты... Мне очень это нравится. Мне никогда раньше не нравилась быть с кем-то.

Медленно выдыхая, она выпрямляется и слезает с меня.

— Думаю, нам нужно поговорить еще о чем-то.

— О чем? — Я боюсь, что спугнул ее, как это произошло со мной.

— О том, что делает тебя счастливым, — предлагает она. — Или о том, о чем ты не будешь жалеть утром.

— Это ты. Кэлли, ты единственная, с кем я когда-либо чувствовал себя счастливым. В тот вечер, когда ты спасла меня, что-то внутри меня изменилось — ты вызвала у меня желание жить. — Я говорю ей правду, прекрасно зная, что с наступлением утра меня все это накроет.



Глава 17

№21 . Создай принадлежащие тебе воспоминания

Кэлли

Вчера вечером, по меньшей мере, было интересно. Кайден напился и говорил мне то, что в трезвом состоянии, наверно, не сказал бы, поэтому я все это остановила. Я не хочу, чтобы он мне что-то говорил, только потому что пьян. Я слишком много раз видела, как Сет нес околесицу, и большую часть из этого он не собирался говорить.

В конце концов, я уснула в углу дивана, а когда проснулась, то пережила мгновение «Вот дерьмо!». Телефон светится тысячами сообщений от мамы. Я даже не потрудилась прочитать хотя бы одно. Я спрыгиваю с кровати и несусь к дивану, где Кайден лежит на боку с закрытыми глазами и загородив лицо рукой.

Я оглядываюсь через плечо на Люка, который спит на полу, лежа головой на подушке, и сажусь на корточки перед Кайденом.

— Проснись. Меня надо отвезти домой.

Его дыхание спокойно, грудь поднимается и опускается, поэтому я кладу ладонь на его щеку и провожу большим пальцем по шраму под глазом.

— Кайден, пожалуйста, просыпайся. Моя мама очень волнуется.

Его веки открываются, зрачки сужаются, когда на них попадает свет, и кажется, будто он вообще не спал.

— Сколько сейчас времени?

Я смотрю на экран телефона.

— Почти одиннадцать. Ты все это время не спал?

Он пожимает плечами, садясь и вытягивая руки над головой. Его кофта задирается, и я стараюсь не смотреть.

— Я уже не спал какое-то время. Думал о всяком.

— А-а. — Я выпрямляюсь и обыскиваю комнату в поисках куртки. — Можешь меня отвезти? Или мне разбудить Люка?

— И вступить в опасную территорию, — говорит он, поднимаясь с дивана. — Люк не ранняя пташка.

Я просовываю руки в рукава куртки.

— Я даже не помню, как заснула. В одно мгновение мы лежали и разговаривали, а в другое я просыпаюсь в постели.

Он улыбается и берет с кофейного столика ключи Люка.

— Думаю, ты это сделала во сне. Ты лежала рядом со мной, а потом встала и ушла туда. По-моему ты была не в себе.

Он открывает заднюю дверь, и мы выходим в холодный дневной воздух. Светло-голубое небо местами покрывает дымка, и слева от себя я вижу бильярдный домик. Кайден закрывает дверь, и мы молча идем по траве. Я не знаю, что сказать. Я чувствую себя неловко после его слов, которых он не помнит.

Внезапно он останавливается на углу дома и проводит руками по взъерошенным волосам.

— Я помню.

Я оглядываюсь на него через плечо.

— А?

Он делает ко мне несколько неуверенных шагов.

— Я не настолько был пьян. И помню, что сказал. Почти полночи я лежал на диване, пытаясь придумать, что же тебе сказать, когда мы оба проснемся.

Я выдыхаю.

— Тебе не нужно объяснять. Я достаточно узнала Сета, чтобы знать, как это бывает на следующий день. Поверь мне, он делал и говорил столько вещей, о которых жалел.

С озадаченным выражением лица он качает головой.

— Но я не жалею. Просто я... я не знаю, как с этим справиться. Когда я сказал, что испытываю к тебе чувства, которых не испытывал никогда, то это я и хотел сказать, и меня это чертовски пугает. Тем более из-за того, что ты еще очень многого обо мне не знаешь — плохого.

Я сокращаю между нами расстояние.

— Я в это не верю. Я не верю, что в тебе есть плохое. Только то, что ты таковым считаешь.

Массируя затылок, он вглядывается в дорогу позади меня.

— Ты бы так не говорила, если бы знала.

— Ты всегда можешь мне рассказать, — предлагаю я. — И позволить самой судить.