Маша слушала Антона с открытым ртом. Она верила каждому его слову или очень хотела верить. В конце концов, все встало на свои места, и тут Машу осенило. Она говорила тихо, но было совершенно очевидно, что за внешним спокойствием скрывается ураган, который может стереть в порошок любого, вставшего на пути.

— То есть, это все — ты? Из-за тебя я сегодня почти потеряла Олега. Из-за тебя я могу упустить его снова. И… Из-за твоей родни я лишилась мужа!

Антон встал и, не оглядываясь, прошел в коридор. У двери громко сказал:

— Я понимаю, что ты сейчас ненавидишь весь мой род и тебе нужно время, чтобы принять и осознать все от и до. Но как будет просвет в твоей ненависти, поставь себя хоть на долю секунды на место молодой беременной цыганки, брошенной любимым мужчиной и обреченной на позор в собственной семье.

Дверь захлопнулась, а мягкий баритон все еще плыл по комнатам…

ГЛАВА XXI

Прошел месяц. Август продолжал нещадно жарить Москву, несмотря на местами желтеющие листья и приближающуюся осень. Полуголые красотки все еще форсили в нарядах, едва прикрывающих юные тела.

Инна оправилась от ранения и проводила дни в ожидании суда. Герман Шакалов отбывал срок в местах не столь отдаленных за финансовые махинации и соучастие в покушении на убийство.

Бизнес Антона Кронштейна не только выровнялся, но и стремительно пополз вверх. Видимо это произошло благодаря прессе, раздувшей историю до небывалых размеров и в каждом выпуске мусолившей роман главы «Олимпус» с собственной конкуренткой. И вроде бы все становилось на свои места, жизнь респектабельного мужчины возвращалась в свое русло, если бы не одно но… Воспоминания. Сколько не старался, Антон так и не смог запретить себе возвращаться мыслями к той ночи. «Тринадцатое июля» — выстукивал внезапно начавшийся дождь. «Тринадцатое июля» — неожиданно слышалось из динамика радио в машине. Тринадцатое июля показывали даже часы, которые Антон на днях забрал из ломбарда. Без них он не смог бы устроить Маше тот самый вечер в ресторане. Вечер, после которого его ждала волшебная ночь. Ночь тринадцатого июля.

— Стоп! — от неожиданной догадки Антон даже нажал на тормоз, и машина резко остановилась на дороге, едва не создав аварийную ситуацию. Выдохнув, Антон снова выжал газ и медленно посмотрел на ладонь.

— Что там Степановна говорила? Число тринадцать на протяжении жизни. С Машей мы встретились в парке тринадцатого июня, и было, если не ошибаюсь, около часа дня. То есть тринадцать часов. Часы отца в день его смерти остановились, а это было тринадцатое февраля. И Гера с Инной устроили похищение тринадцатого. То есть, наш с Машей секс тоже был тринадцатого. Не многовато ли совпадений?

На секунду Антон задумался, а потом резко вывернул руль и поехал в обратную сторону. Он должен ее увидеть. В голове мелькали обрывки из письма, вклинивались собственные воспоминания из детства с беременной женщиной, в слезах выбегающей от бабки. История с проклятием цыганского рода, со спасением жизни, слова Степановны о том, что его жизнь может оборваться — все это больше не казалось бредом. Если Степановна права, судьба должна поменяться, но только если он сумеет сделать тот самый шаг, не сглупить и не потерять единственную возможность.

Быстро, чтобы не передумать, он наговорил аудиосообщение, едва сдерживая волнение в голосе:

— Мария, добрый день. Это Антон. Я заеду через несколько часов, мне очень надо… м-м-м… забрать вещи. Надеюсь, кто-нибудь будет дома. Всего доброго.

Нажав отбой, Антон выругался:

— Черт, кретин. Вещи забрать! Владелец миллионной корпорации желает забрать сумку с барахлом. Дебил!

Выглядело это и правда нелепо, но другого повода в голову не пришло, а сказать прямо: «Я хочу тебя увидеть!» сил не хватило. Тем более, зная Машин характер, вполне можно было допустить мысль, что после этих слов она послала бы его на весь алфавит. Так что идея с вещами оказалась не так уж плоха. Характерный звук уведомил, что сообщение доставлено адресату. Назад дороги нет.


Маша возвращалась из клиники. Она была немного расстроена, ведь считала, что это лучшее медицинское учреждение Москвы. А если лучшее, то и врачи здесь самые-самые. Вот только сегодня Маша усомнилась в их компетентности.

Она обратилась в клинику, когда решила, что ее физическое состояние ненормально. Нет, Маша чувствовала себя хорошо, но ей все время хотелось спать. То ли сказалась накопившаяся усталость, то ли пережитый стресс, но стоило ей уйти в долгожданный отпуск, как она тут же расклеилась. Даже когда с сыном в Диснейленд летала, думала, что не выдержит такой пытки. Ведь Олег хотел все и сразу, и они провели в парке развлечений с утра до вечера целых три дня. Там Маша не могла себе позволить прилечь и поэтому большую часть времени испытывала головокружение и неприятное чувство тошноты. Когда же они вернулись домой, она не отказывала себе в отдыхе, поэтому самочувствие было весьма сносным. Но когда она провалялась в постели целый день, из-за чего Олег проторчал у телевизора несколько часов к ряду и даже не пообедал, Маша решила, что должна обследоваться.

Ей назначили стандартные процедуры — анализы и осмотр участкового врача. Терапевт, ознакомившись с результатами лабораторных исследований, отправил пациентку к гинекологу. Маша терпеть не могла женских врачей и сразу спросила, зачем ее туда направляют. Когда же терапевт высказал свои предположения, она решила, что он сошел с ума. Маша так и сказала, потому что она всегда сначала говорила, а потом думала. На что врач мягко указал ей на задержку. Но это не показалось ей весомым аргументом, ведь для Машиного цикла постоянные сбои были весьма характерны.

— И все же, я настаиваю, — не уступал медик.

— Я подумаю, — фыркнула упрямая пациентка и вылетела из кабинета, громко хлопнув дверью.

Усевшись за руль, Маша еще долго разговаривала сама с собой:

— Беременна. Задержка! Тьфу. Глупость какая!

Немного поворчав, она все же решила пойти с вредным врачом на компромисс и купила тест. Исключительно до того, чтобы убедиться в некомпетентности терапевта. Вернувшись домой и выполнив нужную процедуру, Мария, конечно же, убедилась в некомпетентности. Только в своей собственной.

— Да, дела… — выдохнула она, глядя на две полоски и оседая на стул.

Назвать это неожиданностью — ничего не сказать. Маша была готова к любому финалу. Пусть они с Антоном не вместе, пусть не друзья даже — так, случайные попутчики… Она уже свыклась с мыслью, что никогда не сможет назвать его любимым мужчиной. Не единожды она возвращалась мыслями к последнему разговору и сказанной Антоном в дверях фразе. Маша честно пыталась поставить себя на место беременной цыганки, опозоренной на весь табор и брошенной любимым мужчиной. Забавно, целый месяц она только пыталась представить такую ситуацию, а сейчас вдруг оказалась в ней сама. Правда, опозорена она не перед семьей, а перед самой собой. Брошена же? Глупо, конечно, ведь если бы они захотели… Но Антон не хотел. Маша знала это наверняка, иначе почему он исчез на целый месяц? А если она ему не нужна, то не нужен и их ребенок.

— Я беременна…

Странно, Маша должна хоть что-то чувствовать, но внутри — пустота. Наверное, это потому, что она сама до сих пор не поверила в это. Такой неожиданный вираж в ее судьбе, ребенок от человека, с которым она провела одну единственную случайную ночь. Маша тайно окрестила ее в «ночь отчаяния», но разве она знала, что это самое отчаяние наложит отпечаток на всю ее жизнь? Маша вообще не думала, что у нее еще будут дети. Центром ее вселенной был Олег, плод любви. Но Юра умер. А дети — плод любви. Внутри неожиданно екнуло. Неужели за чередой сумасшедших серых будней и неурядиц она не поняла главного? Человек, который незаметно вытащил ее из скорби самым надежным способом — силой любви; некогда самый сильный конкурент, ставший няней ее сыну и отцом ее будущего ребенка; мужчина, разглядевший и пробудивший в ней дремавшую последний год женщину — слабую и ранимую… Антон Кронштейн. И сколько бы она не старалась убедить себя в обратном, все было очевидно и называлось одним словом — любовь. И пусть они никогда не будут вместе, но у нее есть то, что она заслужила в этой жизни.

Мария откинулась на спинку стула и, положив ладонь на живот, улыбнулась. Она беременна, и это чудо. Пока совсем маленькое, но очень скоро оно поделит ее сердце напополам с Олегом. Маша ошиблась, когда решила, что ничего не чувствует. Она счастлива.

Сообщение прогремело выстрелом. Даже телевизор, всегда перекрикивающий автоответчик, не смог заглушить слов, которые произносил знакомый до боли голос. Скоро приедет Антон! Не завтра, не вчера, а именно сейчас, когда она узнала такую важную новость! Что ей делать? Рассказать? Но ведь он приедет не к ней, а за вещами… Но и промолчать она не имеет права. А он что подумает? Вдруг решит, что она хочет охомутать его? Какая глупость! Но это она, Мария, понимала, а у мужиков совершенно другое мировоззрение.

Странное чувство обиды, смешанное с горечью и несправедливостью, легли на самое сердце. Маша вздохнула и решила прилечь — она не будет думать о том, что и как сказать. Все случится само, как и должно, когда приедет Антон.


Дорога до города тянулась медленно, бесконечные пробки гостеприимной «резиновой» Москвы выводили из себя, но победить их было невозможно. Через три с половиной часа Антон припарковался возле знакомого дома и вышел из машины. Задрав голову, он посмотрел на окна и, шумно выдохнув, нажал кнопку домофона.

— Алло, — послышался голос Олега.

— Привет, это Антон. А мама дома?

— Да, только она спит. Она часто теперь спит. Ты заходи!

Щелкнул замок, и Антон вошел. Все, что хотелось спросить, вдруг волшебным образом выветрилось, пока он поднимался на лифте.

Возле квартиры уже стоял взлохмаченный Олег. Он сдержанно, по-мужски протянул руку и важно произнес:

— Хорошо, что ты приехал.

А потом вдруг порывисто прижался к Антону всем своим маленьким тельцем и тихо прошептал, сдерживая слезы:

— Я очень скучал.

От таких слов, от настолько честных эмоций ребенка все в душе Антона перевернулось, мир уменьшился до размера горошины, которая сейчас умещалась в ладошке этого мальчишки.

— А ты принес маме цветы?

— Цветы? — Антон встрепенулся. — Я как-то даже не подумал об этом. Тогда у меня к тебе есть мужской разговор… — серьезно начал Антон, и мальчик тут же подобрался. — Скажи-ка, какие цветы твоя мама больше всего любит?

Олег ненадолго задумался, а потом, не менее серьезно, сказал:

— Пойдем. Я покажу.

Антон хотел возразить, ведь Маша, скорее всего, не одобрит того, что Олег уйдет из дома в сопровождении бывшей няньки. Но мальчик был полон такой решимости, что мужчина не посмел обрубать этот порыв и послушно отправился следом за Олегом.

— Где твоя машина? — спросил Олег, когда они вышли из подъезда.

— Зачем? — удивился Антон. — Здесь несколько цветочных палаток совсем близко. Наверняка, в одной из них найдутся цветы, которые мама твоя любит.

Олег сердито поджал губы и тоном, словно разговаривает с несмышленым ребенком, переспросил:

— Где машина?

— Ладно, машина, так машина, — сдался Антон. — Пошли. Куда едем?

— Туда, где кончается город!

Через несколько минут Антон вел свой автомобиль по направлению к пригороду.

— Может, ты уже скажешь, куда мы едем? — спросил он у Олега, все больше переживая, что Маша их прибьет. Если не Олега, то Антона точно. — Далеко еще?

— Нет, — Олег по-деловому давал указания. — Почти приехали.

Они остановились у небольшой деревеньки, самой ближней от Москвы.

— Куда теперь? — Антон подозрительно осматривал окрестности. Неужели Олег у местных заставит цветы покупать? Что это? Гладиолусы? Астры?

— В поле! — радостно крикнул Олег и помчался в море ромашек.

На лице Антона заиграла улыбка.

— Вот хитрец! — проговорил он и последовал примеру Олега.

Когда в руках у обоих оказалось по охапке полевых цветов, они собрали ромашки в один огромный букет и отправились домой.


Маша, на удивление спокойная и подозрительно бледная, сидела на кухне перед банкой огурцов и вазочкой шоколадных конфет. Задумчиво, без намека на скандал, она посмотрела на вошедших мужчин, автоматически продолжая дожевывать огурец.

— И где вы были?

Вместо ответа Антон молча подошел к столу и внезапно сделал то, чего просто не мог от себя ожидать. Присев на корточки возле Маши и заглянув в глубину синих глаз, он вдруг спросил, протянув ей букет: