Где-то в середине 2003-го я обнаружил себя сидящим в съёмной комнате Амбер в Орландо. Вокруг светились рождественские гирлянды похожие по форме на ос. Комнатка была уютной и в ней доминировала большая кровать с красивым красным балдахином. Я чувствовал себя как дома. Быть с Амбер означало быть как дома.

Я был почти в слезах. Она крепко обнимала меня. В моих отношениях с Целести напряжение начало перевешивать радость. Она была убеждена, что я собираюсь её бросить, и её казалось, что каждый прожитый день приближает этот момент. «Мне страшно» — говорил я. «Я чувствую, как будто где-то далеко-далеко в море случилось землетрясение. Слабая рябь на воде. Но приближается цунами. Я не знаю, насколько огромным оно окажется, когда достигнет берега.» Амбер слушала и почти ничего не говорила. Мы оба ощущали тяжесть того, что хотели, но что нам было не позволено иметь.

За годы, проведённые мною с Целести, я пожертвовал ради её комфорта жизненно важными частями своей личности. Когда-то давным-давно я пересёк невидимую линию и даже не заметил этого. Мало-помалу я променял многое важное для меня — жизнь, которую я хотел прожить, путь, которым я хотел идти. И в какой-то момент, уже очень давно, я согласился на то, чтоб отказаться от возможности относиться к людям этично. Каждый отдельный шаг был так мал, что я не замечал, куда меня завели все эти крохотные шажки. Во всех своих отношениях я позволял страху Целести отталкивать прочь любивших меня людей.

Обвинять во всём этом было некого, кроме меня самого. Я ничего не возражал против ни единого из этих шагов. Я верил (я заставил себя поверить) в том, что все эти тысячи маленьких шагов были логичны, необходимы и уместны. Благодаря своему автоматическому мысленному дзюдо, которому я научился в маленькой белой комнате воскресной школы, я прекратил думать о них критически. Каждый шаг сам по себе был проще, чем спорить с Целести о предметах вроде намерений и ответственности и, возможно, рискнуть нашими с ней отношениями. Я позволил своему страху потери отношений сформировать то, как я обращался с любимыми людьми. Я позволил этому страху ограничивать все мои остальные отношения.

И я впервые начал понимать, как эти маленькие акты выбора привели меня к тому, что я пожертвовал своей собственной этикой. Я плохо обращался с людьми. Я не смог защитить своих остальных партнёров. Я стоял в стороне и позволял причинять боль тем, кого любил и даже причинял им боль сам. Я всё это время был слеп к моральным последствиям своего собственного поведения.

Отношения с Амбер открыли мне глаза.

Амбер побудила меня приглядеться ко всему, что я променял на спокойствие Целести. Более того, она побудила меня сделать кое-что получше, то есть стать лучшей версией себя.

Той ночью, в окружении осиного роя рождественских огоньков я сказал Амбер, что наложенное на Элейн вето было землетрясением. Где-то далеко от берега земная кора проскользнула по разлому. Волна идёт через толщу воды. Это была просто рябь на воде где-то далеко в море. Просто крохотное волнение, которое можно легко не заметить. Но я знал, что она приходит. У меня не было возможности узнать: насколько велика она будет, когда достигнет берега. Я боялся того, что тогда произойдёт.

Я чувствовал себя в ловушке. Я мог перестать быть полиамурным не в большей степени, чем отрастить крылья и улететь. Я не мог построить такие отношения с Амбер, как мне хотелось и в то же время остаться в рамках наложенных Целести ограничений. Я не мог представить себя без отношений с Целести. Я страдал и тем самым заставлял страдать других.

Я начал проводить больше времени в Орландо, приезжая туда на выходные, чтоб побыть с Амбер. Меня разрывало на части. Моя семья растянулась на всю ширину Флориды.

Мы с Амбер провели долгие часы, беседуя о том, что значит быть дополнительным партнёром. При каких условиях возможно быть дополнительным партнёром и в то же время ожидать этичного обращения? Какой уровень заботы о своих интересах разумно ожидать как не ведущий к обвинениям в неуважении? Как много права голоса должно быть у каждого участника отношений? Допустимо ли двоим договариваться о поведении третьего, не давая ему слова? Как я могу справедливо относится к своим партнёрам, в то же время помогая Целести чувствовать себя уверенно?

Мы выносили эти вопросы и в более широкое полиамурное сообщество. Они вызвали длинные обсуждения в ПолиТампе и других дискуссионных группах Флориды. В июне 2003-го мы с Амбер, используя результаты этих обсуждений набросали новую страницу (перевод взят отсюда) моего растущего веб-сайта о полиамории. Она включила в себя то, что мы назвали «Предлагаемая декларация прав дополнительного партнёра». С тех пор она менялась, но по-прежнему остаётся частью моего веб-сайта.

Самая первая версия Декларации Прав выглядела примерно так:

В двух словах: я имею право на вежливое и уважительное отношение, на признание важности моего мнения. Это должно быть верно всегда, вне зависимости от формы и статуса отношений. В данном случае под «правом» понимается следующее: «То, чего мне нормально ожидать со своей стороны и нормально давать мне со стороны партнёра».

Кто-то может сказать, что эти «права» представляют собой набор идей, которые должны использоваться в любых отношениях: моногамных и полиамурных, основных и дополнительных, если хочется, чтоб эти отношения были счастливыми. Это совершенно верно. Но увы, легко позабыть, что дополнительные отношения — тоже отношения.

   • Я имею право на то, чтобы со мной общались прямо и честно, с состраданием и уважением к моим потребностям.

   • У меня есть право и обязанность ясно понимать правила, действующие в данных отношениях. Я имею право на то, чтобы, когда я присоединяюсь к отношениям, мне были бы разъяснены правила и причины их появления, право получить ответы на свои вопросы. «Потому что это так» — не ответ. Если я не понимаю причин возникновения правил, я могу неожиданно нарушить их дух, соблюдая букву. Правила не должны добавляться или изменяться без объяснений. Я вправе не ожидать того что узнаю правила, управляющие моими отношениями только тогда, когда нарушу их или приложусь об них лбом.

   • Я имею право участвовать в обсуждении решений, затрагивающих меня, в той мере, насколько это представляется возможным и разумным. Сообщать об изменениях формы отношений и действующих в них правилах post factum не вполне честно. И, хотя мне не разумно ожидать полного права голоса во всех вопросах, касающихся основных отношений, например, у меня может не оказаться права решающего голоса, когда основная пара решает переехать за лучшей работой, но я могу ожидать, что я буду участвовать в обсуждениях, которые будут прямо влиять на форму, которую будут принимать мои отношения.

   • У меня есть право и обязанность устанавливать чёткие границы даваемых мной обязательств. Отсутствие основного и/или других дополнительных партнёров не означает что я буду всецело отдаваться этим отношениям. Равно как я не могу, будучи побочным партнёром, рассчитывать на монопольное обладание временем своих партнёров, они не могут рассчитывать на монопольное обладание моим.

   • Я имею право просить компромисса и достижения решений, приемлемых для всех. Я не должен быть тем, кто всегда уступает и прогибается под остальных.

   • У меня есть право на то, чтоб поддерживать отношения с людьми, а не с отношениями. То есть строить отношения с живыми, думающими и чувствующими людьми, а не с набором правил. И я имею право общаться не только со всеми вместе, но и с каждым по отдельности.

   • Я имею право ожидать, что планы, построенные вместе с партнёром не будут отменены в последнюю минуту только из-за того, что у его партнёра выдался тяжёлый день. Будучи дополнительным, я проживаю большинство своих тяжёлых дней в одиночестве и вправе ожидать что неожиданные изменения планов будут происходить в редких и действительно важных случаях.

   • Я имею право на сбалансированность того, что я вкладываю в отношения и того, что получаю в ответ.

   • Я имею право на отношение как к равной личности (что отлично от отношения как к равному партнёру). Я заслуживаю того, чтоб мои партнёры приходили ко мне, а не только я к ним. Мои вкусы, пристрастия, надежды не должны отвергаться только из-за того что я дополнительный партнёр.

   • В разумных пределах, я могу наслаждаться взрывами чувств и новизной отношений без чувства вины и извинений.

   • Я имею право на приватность. Детали физической близости или задушевных разговоров не должны распространяться в тайне от меня, а в идеале — без моего согласия. Это не означает права на тайны от других участников отношений, но я должен иметь возможность радоваться той же степенью базовой приватности, что и они.

   • Я имею право на то, чтоб мне всегда говорили правду. Право знать о страхах, сомнениях и огорчениях как только они возникают, а не только тогда, когда они становятся невыносимыми. Не надо говорить мне то, что, как вам кажется, я хочу услышать — скажите правду.

   • Я имею право на то, чтобы испытывать и выражать все свои чувства. Я прекрасно понимаю и принимаю тот факт, что роль дополнительного партнёра накладывает определённые ограничения (например, обычно семейные праздники и отпуска проводятся с основным партнером, возможность быть рядом и в горе и в радости для дополнительного партнёра обычно тоже ограничена), но это не означает, что я не буду разочарован и даже расстроен в такие моменты. Более того, роль побочного партнёра почти неизбежно связана с проблемами с уверенностью (особенно в начале) и могут возникать ситуации, в которых мне надо будет удостоверяться в отношении ко мне и моём месте в мире моего партнёра. Я обещаю сдерживать проявления чувства вины, вспышки ярости, обиды, но ожидаю от своего партнёра и его/её партнёров в разумных пределах принимать мои огорчения и разочарования.

   • У меня есть право на то, чтоб быть не просто приемлемым, но желанным для каждого в основных отношениях. Я имею право чувствовать, что я не проблема и не компромисс, а благо. Кому-нибудь это может показаться глупым, но если я нежелателен для партнёра моего партнёра — это не может не влиять на меня.

Ответ последовал незамедлительно. За одну ночь Декларация Прав Дополнительного Партнёра стала самой помещаемой страницей моего сайта. Она также порождала множество писем, при этом более пылающих ненавистью, чем любая другая страница до или после того.

Меня захлестнул поток писем и большинство из них были сердитыми. Множество, множество людей настаивали на том, что у дополнительных партнёров в отношениях не может быть каких либо прав. Как говорилось во множестве писем, дополнительным партнёром позволяется встречаться с кем-то только по милости основного партнёра этого кого-то. Эта милость является привилегией, которая может быть отозвана в любой момент. Дополнительные партнёры должны быть благодарны за то, что у них есть, и они определённо не имеют права ожидать большего. Значительное количество писем объединяла мысль, что если дополнительный партнёр хочет иметь право голоса, ему надо завести собственного основного партнёра. Значение имела только пара. Пара разрешала дополнительным партнёрам вступить в отношения, пара могла в любой момент вышвырнуть их. Ни у кого не может быть никакого права ожидать чего-либо от человека, уже имеющего основные отношения. Ничего и никогда.

Но среди возмущённых тирад, приходили и письма с благодарностью за то, что я сказал это. Люди рассказывали мне о своей жизни в роли дополнительных партнёров. Люди писали о том, как получив отказ в возможности влиять на свои отношения, они чувствовали полное бессилие. О том, как они оказывались под властью правил, говорящих о том, что им позволено и не позволено чувствовать. О том, как людей наказывали или полностью изгоняли из отношений, так как они преступно испытывали «неправильные» чувства.

Мне писали люди, на которых наложили вето без всякой причины. Те, кто никогда не мог ожидать, что партнёр придёт на свидание, так как свидание могло быть отменено в любой момент просто потому, что так сказал другой партнёр. О том, как люди оказывались покинутыми посреди свидания потому, что другой партнёр почувствовал одиночество и потребовал наконец вернуться домой.

Во всех этих историях снова и снова возникала одна и та же тема: к дополнительным партнёрам относились не вполне как к людям. Их чувства и потребности трактовались в лучшем случае как неудобства, а в худшем — как вина. Пары так боялись того, что новый партнёр плохо обойдётся с ними, что заранее плохо обходили с ним. То, что было бы сочтено недопустимым в отношении друга (и даже домашнего животного!) воспринималось в полиамурных отношениях как нормальное, даже необходимое.