– Ну вот, опять бред.

На одной розовой записке было написано: 16 февраля/срок сдачи «Одинокой девчонки». На следующей значилось: «Медовый пирожок»/ принять решение не позднее среды». Медовый пирожок? Джейн читала истории о Медовом пирожке? Нимфоманке, которая доводила мужчин до комы? Он просто не мог представить себе Джейн, читающую порно.

– Ты была т-а-ак горяча в тот момент, – намеренно растягивая слова, сказал Счастливчик, оглянувшись на нее. – Я мог бы в два счета раздеть тебя.

– Ты не только невероятно самодовольный и смехотворный, ты… ты ненормальный! – прошипела Джейн.

– Возможно, – признал Люк, проходя мимо нее к двери. Он и чувствовал себя ненормальным.

– Подожди-ка. Когда я получу от тебя интервью, которое ты обещал?

Положив ладонь на дверную ручку, он обернулся и посмотрел на нее:

– Не сейчас.

– Когда? – настаивала Джейн.

– Когда-нибудь.

– Когда-нибудь завтра? – Она подняла руки и заправила волосы за уши.

– Я сообщу тебе.

– Ты не можешь забрать свои слова назад.

Люк и не собирался. Он просто не намеревался делать это сейчас. Здесь. В комнате отеля с кроватью королевских размеров и женщиной, одетой в халат, только и умолявший его доказать, насколько ненормальным он был.

– И кто это сказал?

Джейн нахмурилась и пригвоздила его взглядом:

– Я.

Люк вновь засмеялся. Ничего не мог с собой поделать. Она выглядела так, будто собиралась дать ему пинка под зад.

– Ты мне обещал.

В течение секунды он подумывал о том, чтобы заставить ее замолчать своими губами. Целовать до тех пор, пока она не станет податливой и не расплавится под ним. До тех пор, пока не подарит ему свой тихий стон, который сподвиг его прошлой ночью на то, что он почти отпустил тормоза. Касаться ее там, куда заводила Люка его фантазия с того первого утра в самолете, когда он оглянулся и увидел ее.

– Когда, Люк?

Вместо того чтобы поддаться зову плоти, он открыл дверь и бросил через плечо:

– Когда ты купишь лифчик, Джейн.

Люк до конца расстегнул молнию на куртке, пока шел по коридору. Повтора прошлой ночи быть не должно. Целуя Джейн, он за секунду пришел в полную боевую готовность, чего не случалось с ним очень давно. Если бы Мари не ждала в машине, Люк не знал – смог бы он остановиться. Ему нравилось думать, что смог бы. Ему нравилось думать, что он зрелый и опытный достаточно, чтобы остановиться прежде, чем совершит что-то, о чем пожалеет, нечто колоссально глупое. Но уверен он не был. За свои тридцать два года Люк целовал множество женщин. Множество женщин целовало и его, но никогда так, как Джейн. Он не знал, что же такого было в ней, и действительно не хотел тратить время, чтобы выяснять это. Она и так уже проводила слишком много времени у него в голове.

Последнее, в чем он нуждался в своей жизни прямо сейчас, была женщина. Любая женщина. Особенно эта женщина. Репортер, путешествующий с командой. Шарки, их счастливый талисман.

Существовало только одно решение его проблемы с Джейн. Ему следовало по возможности избегать ее. Ладно, проще сказать, чем сделать. Не тогда, когда она ездила вместе с командой, сидела на каждой игре и должна была называть его «большим тупоголовым придурком» на удачу.

За время спортивной карьеры у Люка появилась особая энергия, которая помогала ему противостоять давлению овертаймов и ударам с близкого расстояния. В течение следующих нескольких дней он планировал использовать эту энергию, чтобы сосредоточиться на выигрыше. Он должен сконцентрироваться на своей игре и делать то, что необходимо.

***

Той ночью против Колорадо он отразил двадцать восемь голевых ударов из тридцати, и «Чинуки» поднялись на борт самолета с победой 3:2 над своими самыми сильными соперниками в борьбе за Кубок Стенли. Как только «Би-эй-си 1-11» выровнялся, свечение лэптопа Джейн озарило пространство трех рядов. Люк не нуждался в освещении, чтобы понять, где она сидела – он знал. Но это не означало, что он что-либо предпримет на сей счет только потому, что знал. На протяжении полета из Денвера в Филадельфию он замечал, как некоторые из парней болтают с Джейн. Даниэль сказал что-то, заставившее ее рассмеяться, и Люк заинтересовался, что же такого сказал молодой швед, что было так чертовски смешно. Схватив подушку, Счастливчик проспал оставшуюся часть пути.

Избегать Джейн оказалось намного легче, чем ожидалось, но не думать о ней было совершенно невозможно. Казалось, чем решительней он избегал ее, тем больше о ней думал. Чем больше старался не думать о ней, тем сильнее его интересовало, что она делала и с кем. Возможно, с этим «зверем» Дарби Хоугом.

Только однажды Люк увидел Джейн в Филадельфии: в ту же секунду, как она зашла в раздевалку в «Фёрст Юнион Центр», заметил ее красные губы.

И он точно знал, что она намеренно накрасила губы, просто чтобы свести его с ума. Она произнесла свою речь на удачу, затем прошествовала к открытому шкафчику, у которого сидел вратарь «Чинуков».

– Удачи тебе, большой тупоголовый придурок, – сказав это, она понизила голос до едва слышимого шепота. – И к твоему сведению, у меня есть несколько лифчиков.

Наблюдая за тем, как она улизнула из раздевалки, Люк забеспокоился, что полные красные губы Джейн свели на нет всю его сосредоточенность. На несколько напряженных минут его внимание было приковано к ее губам и воображаемому кружевному черному лифчику. Люк закрыл глаза, выкинул все мысли из головы и, исключительно благодаря силе воли, настроился на игру за десять минут до выхода на лед.

Той ночью «Чинуки» побили «Флайерсов», но прежде парни из Филадельфии показали все, на что были способны, и отправили Саттера в больницу с сотрясением мозга. Роб все еще числился в списке травмированных игроков, когда «Чинуки» приземлились в Нью-Йорке, чтобы померяться силами с «Рейнджерами». В раздевалке перед игрой Люк подождал, пока Джейн пожелает ему удачи, прежде чем сказать:

– Если у тебя есть несколько лифчиков, ты могла бы надеть хоть один.

Склонив голову набок, она посмотрела на него:

– Зачем?

Зачем? Он точно мог ей сказать - зачем, но не в раздевалке, набитой хоккеистами. И потом, это не его дело говорить ей, что соски у нее торчат как на параде. Он должен избегать ее. Он должен прекратить разговаривать с ней и думать о ней, говорил себе Люк, когда катился по направлению к сетке, пытаясь сосредоточить все внимание для победы над «Рейнджерами». Но без своего главного вышибалы «Чинуки» получили трепку у бортиков и в углах и в итоге проиграли, когда капитан «Рейнджеров» прорвался сквозь оборону и сделал бросок по воротам с дальней дистанции.

Следующая игра проходила в Теннеси, месте рождения Элвиса и «Нэшвилл Предаторз». Той ночью в раздевалке не было никакого упоминания о лифчиках.

Молодая многообещающая команда из Теннеси легко пала жертвой более опытных «Чинуков», и когда хоккеисты садились в самолет для долгого перелета в Сиэтл, Люк был рад, что летит домой. Правое колено беспокоило его, и он сильно вымотался.

***

Как только «Би-эй-си 1-11» выровнялся, Люк сбросил куртку с плеч, протянул руку между сидениями и, подхватив спортивную сумку, засунул ее в боковой отсек над головой и откинулся на спинку кресла. Переплетя пальцы и сложив руки на животе, он сидел в темноте и через проход смотрел на Джейн. Свет сверху лился прямо ей на голову, просачиваясь сквозь пряди распущенных волос, пока она печатала. Кончики ее пальцев легонько касались клавиатуры. Приостановившись, она несколько раз нажала на клавишу "стереть", затем вновь принялась за работу. Счастливчик поразмыслил о некоторых местах на своем теле, на которых хотел бы почувствовать поглаживание этих умелых рук.

Локон упал Джейн на щеку, и она заправила его за ухо, привлекая взгляд Люка к своим губам и шее. Через пару рядов от нее несколько парней играли в покер, но остальные спали, и их храп смешивался со звуком, который издавали клавиши лэптопа, когда Джейн печатала.

Все прошедшие семь дней Люк заставлял себя трудиться, отвлекаться. Сейчас же, когда ничто не занимало его мысли, он не торопясь рассматривал Джейн. Чтобы точно выяснить, почему же неожиданно посчитал Джейн Олкотт настолько интересной. Что в ней было такого, что не отпускало его и не оставляло в покое? Небольшого роста, с маленькой грудью и острая на язык. На самом деле она была просто чертовски умной. Люк не любил эти качества в женщине. И все же… ему нравилась Джейн. Сегодня вечером она надела один из тех вязаных свитеров, что носили старухи и девочки из Лиги плюща. Черный. Никакого жемчуга. Серые шерстяные брюки. И она сняла ботинки.

В темноте Люк рассматривал ее мягкие волосы и гладкую белую кожу. В первый раз, когда он увидел Джейн, то посчитал ее слишком обыкновенной. Обычная женщина. Теперь он с трудом мог вспомнить, почему обычные женщины никогда не привлекали его раньше. Его интересовало, на что это будет похоже – скользить руками по ее нежной коже. Везде. В первый раз с тех пор как стоял в ее номере в отеле Денвера, он позволил себе вообразить, каково было бы прижать ее обнаженное тело к своему. Забыться в наслаждении, касаясь ее. Целуя ее губы, грудь и гладкие бедра.

Постукивание прекратилось, Джейн поднесла пальцы ко рту. Пощипывая ими губу, она испустила протяжный вздох, завершившийся стоном то ли разочарования, то ли удовольствия. От этого звука наиболее чувствительная часть тела Люка встала по стойке «смирно», и он решил, что представлять себе обнаженную Джейн, в конце концов, было не такой уж блестящей идеей.

Сквозь разделяющие их разноцветные тени он наблюдал за тем, как она нажимает клавишу "стереть" в тысячный, или около того, раз и начинает печатать заново. Прикрыв глаза, Люк обратился мыслями к дому. Пока он отсутствовал, миссис Джексон больше не сообщала о проблемах с Мари, а когда он разговаривал с сестрой, та казалась даже спокойной. Мари подружилась с девочкой из их дома, а во время его звонков не плакала и не сердилась. Люк все еще не исключал перевод Мари в школу-интернат, поскольку действительно полагал, что ей, в конечном счете, будет полезно женское общество. Только не верил, что сестра готова поговорить об этом, и по некоторым причинам, которые не мог объяснить, какая-то часть его также не была готова к такому разговору. Пока еще нет.

Где-то над Оклахомой он уснул и не просыпался, пока самолет не начал снижаться в международном аэропорту «Сиэтл-Такома». Как только самолет приземлился и остановился, Люк взял свои сумки и направился к главной автостоянке. На некотором расстоянии впереди него, таща огромный чемодан на колесиках, лэптоп и кожаный портфель, шагала Джейн. Большими шагами он легко догнал ее, и они вместе вошли в лифт. Одновременно нажали на кнопку этажа подземной автостоянки, и двери лифта закрылись. Люк прислонился к стене и взглянул на Джейн. Склонив голову набок, та изучала его. Она выглядела уставшей, но такой чертовски симпатичной.

– Что? – спросил он.

– Ты собираешься дать мне интервью на этой неделе?

Она могла быть уставшей, но явно настроенной на работу. Пока он думал о том, какой привлекательной она выглядела, и фантазировал о ее нежной коже и умелых пальцах, Джейн думала о работе. Черт.

– Ты в лифчике?

– Мы опять про это?

– Да. Почему ты не носишь лифчик, как большинство женщин?

– Тебе какая разница?

Люк прошелся взглядом по ее шерстяному пальто, но, конечно же, ничего не смог увидеть.

– У тебя соски торчат, а это отвлекает.

Когда он посмотрел ей в лицо, брови Джейн поднялись, а рот приоткрылся, как если бы она хотела что-то сказать, но забыла что. Двери лифта открылись.

– Ты выглядишь так, будто все время возбуждена, – добавил Люк, придерживая дверь лифта, пока Джейн выкатывала свой большой чемодан. Ошеломленное выражение ее лица было совсем как у актеров немого кино. Люк начал смеяться.

– Не говори мне, что никто никогда прежде ни разу не сказал тебе об этом.

– Не сказал. Ты первый. – Джейн покачала головой, и вместе они двинулись через стоянку для машин. – Ты просто снова дразнишь меня. Как тогда, когда предложил помочиться в кофе и наврал, что собираешься в стрип-бар.

– Насчет кофе я говорил серьезно и сейчас не шучу. – Он остановился позади своего «Лэнд Крузера».

– Ну да. Конечно, – сказала она, продолжая идти к своей «Хонде прелюд», припаркованной неподалеку от его внедорожника.

Люк забросил сумки в багажник своей «тойоты» и посмотрел на Джейн. Та пыхтела, пытаясь затащить огромный чемодан внутрь открытого багажника «хонды». Люк миновал пару машин, разделявших их. Стук каблуков его ботинок эхом отдавался на практически пустой парковке. Свет в гараже отбрасывал длинные тени в тот угол, где была припаркована «хонда».