Она не слишком ловко перешагнула через борт, после чего рыбак и его сын начали отвязывать лодку. Страх оттого, что ее поймают, сменился восторгом — она сбежала. Она села спиной к морю, чтобы еще больший страх не испортил ее радости.

По мере того как лодка отплывала все дальше в море, дома на берегу становились все меньше, зато воды вокруг становилось все больше. Она старалась не думать о том, что может подняться большая волна и проглотить ее, но тут ее внимание привлек человек, направлявшийся к ним вдоль берега.

Хоксуэлл.

— Поторопитесь. Я добавлю фунт, если вы прибавите ходу, добрый человек.

Сын рыбака начал разворачивать парус.

Они уже были примерно в ста ярдах от берега, когда Хоксуэлл заметил их. Он бросился бежать по короткому пирсу и остановился на самом его конце. Она почувствовала, как волна его ярости докатилась до нее по воде.

Он кричал, приказывая лодке вернуться.

— Кто это? — спросил сын рыбака. Его отец пожал плечами.

— Какой-то джентльмен. Вы его знаете, мадам?

— Он так далеко, что я не могу его разглядеть, тем более что слепит солнце. Не бойтесь, я заплачу, добрый человек. Напоминаю вам, что, как только мы выйдем в открытое море, мы должны повернуть на север.

Хоксуэлл размахивал руками, приказывая лодке вернуться. Но она полагала, что он скоро сдастся.

— А что он кричит?

Рыбак приложил ладонь к уху.

— Трудно сказать. Похоже… вроде… «похищение». — Рыбак насторожился. — Похоже, он обвиняет нас в похищении.

— Какая ерунда, — сказала Верити. — Я попросила вас отвезти меня на север, и попытка этого незнакомца вмешаться в то, что его не касается, выходит за всякие рамки.

К сожалению, Хоксуэллу удалось привлечь внимание рыбака, и тот снова приложил ладонь к уху. Крики Хоксуэлла казались Верити лишь клекотом чаек, и она сомневалась, что рыбак сможет что-нибудь разобрать.

— Он твердит одно и то же имя. — Рыбак снова приложил ладонь к уху. — Эрл Оксел? Мэрл Фокселл? — Внезапно он опустил руку и посмотрел на своего сына. — Я думаю, он говорит, что он граф Хоксуэлл.

— Может, ему тоже надо на север, — предположил сын. — Могли бы захватить его с собой.

Рыбак задумался. Сын перестал возиться с парусами. Верити пришла в отчаяние.

— Если он действительно граф, в чем я сомневаюсь, у него была бы собственная яхта, — сказала она. — Вряд ли ему понадобилась бы рыбацкая лодка.

— Верно, — сказал рыбак, почесывая подбородок. Он посмотрел на берег, где Хоксуэлл стоял в позе победителя — расставив ноги и скрестив руки на груди. — Но он похож на благородного джентльмена. Вполне мог бы быть графом. Хотя я в жизни не видел ни одного графа.

— А я видела, — сказала Верити. — Они выглядят гораздо представительнее, чем этот человек.

— Он опять кричит. Давайте подплывем поближе, чтобы узнать, что ему надо.

— Нет! — завопила Верити.

— Это займет всего минуту или две. Если он граф, то нехорошо просто уплыть, не так ли? Мне жена уши надерет, если я упущу шанс заработать…

Лодка начала разворачиваться и вскоре оказалась совсем близко к берегу.

— Вы правильно сделали, что вернулись, — крикнул Хоксуэлл рыбаку. — Не то вам пришлось бы иметь дело с судьей.

— За что? — выпучил глаза рыбак.

— За похищение моей жены.

— Что вы такое говорите? — Рыбак, испуганный, повернулся к Верити.

— Вы меня не похитили. Если вмешается судья, в чем я сомневаюсь… это все пустые угрозы… я поклянусь, что наняла вашу лодку и…

— Если я говорю, что это похищение, так оно и есть, — отрезал Хоксуэлл. — Сейчас же возвращайтесь, или будете иметь дело со мной.

— Если вернетесь на этот берег, вы будете иметь дело со мной, — пригрозила рыбаку Верити.

Рыбак опять почесал подбородок. Потом снял шляпу и поскреб в затылке. Он посмотрел сначала на Хоксуэлла, потом перевел смущенный взгляд на Верити.

— Сами понимаете, мадам, что я не хочу встревать в семейный скандал. Нам лучше вернуться. — Он дал знак сыну, и тот направил лодку к Хоксуэллу.

Верити злилась всю дорогу. Еще бы три минуты, и… Лучше было вообще не пытаться, чем позволить удаче отвернуться от нее.

Когда они подплывали к берегу, Хоксуэлл, видимо, уже немного остыл. Он улыбался так, словно приветствовал возвращение старого друга из Франции, притом на корабле, предназначенном для королевских особ. Но Верити ему не удалось одурачить.

Лодка подплыла к пирсу, и Хоксуэлл подошел к лодке.

— Решила проверить свою смелость, моя дорогая? — Он улыбнулся рыбаку. — Она же боится моря. Если бы вы отплыли немного дальше, она начала бы кричать и требовать, чтобы вы высадили ее на берег.

— Значит, нам повезло, милорд.

— Еще как! — Все еще улыбаясь, он протянул руку Верити. — Иди сюда, дорогая. А вам, джентльмены, не обязательно привязывать лодку.

Она подчинилась. Больше все равно было некуда идти. Он обхватил ее за талию и, будто она вообще ничего не весила, легко поднял над бортом и опустил рядом с собой. Лодка начала отплывать обратно в море.

Вид у Хоксуэлла был не слишком довольный. А у нее он был и вовсе несчастный.

— Вы будете рады узнать, что мисс Джонсон уже на пути к своему дому.

— Спасибо. Я знала, что вы справитесь с этим гораздо лучше, чем я.

— В следующий раз, когда стану брать с вас обещание не исчезать, я буду действовать как юрист и перечислять все возможные виды транспорта.

Он был не настолько рассержен, как она ожидала. Больше озадачен, как ей показалось.

— Неужели вы до такой степени не уверены в своих способностях убеждать, Верити? Вы не дали мне шанса принять или отвергнуть предложение, которое вы сделали мне прошлой ночью.

— Мне представилась редкая возможность, и я ею воспользовалась. Поскольку, как мне кажется, вы не слишком рассердились, могу я надеяться, что вы решили принять мое предложение?

— Я долго его обдумывал: может, следует поступиться гордостью. Именно поэтому я попросил Саммерхейза высадить меня на берег, чтобы разыскать вас.

— Так вы приняли решение?

— Пока нет. Давайте прогуляемся обратно. Я еще подумаю, а также постараюсь забыть свое раздражение по поводу вашего небольшого приключения.

Они шли назад к главной улице, и она молчала, давая ему возможность сколько угодно размышлять. Только бы ее попытка бегства не изменила его решения в худшую сторону. Неужели он настолько жесток и глуп, что заставит ее жить с ним в браке?

Она стала вспоминать свой дом, и настроение у нее улучшилось. Он примет ее предложение. Обязательно примет. Она в этом уверена.

Они дошли до конца деревни и спустились на берег. Погода была прекрасной. Морской ветер надувал паруса многочисленных яхт. Далеко в море они разглядели яхту Саммерхейза, который все еще таскал из воды рыбу. Пройдет не менее часа до того, как яхта вернется.

Останься он на яхте, Верити была бы уже в многих милях отсюда, прежде чем ее бы хватились. Она с большим успехом доказала, что может причинить гораздо больше неприятностей, чем мужчина в состоянии вынести за всю свою жизнь.

— Давайте прогуляемся в этом направлении, — предложил он и повел ее дальше по берегу, за деревню.

Деревня была расположена в небольшой бухте, а дорога, по которой они шли, поднималась немного в гору, петляя между небольшими холмами и скалами. Открывавшийся отсюда вид был великолепен. На горизонте виднелись большие корабли, направлявшиеся в устье Темзы.

— Я хочу поговорить с вами о вашем предложении, — сказал он и, сняв плащ, постелил его на клочок зеленой травы между скалами, чтобы она могла сесть. Место было настолько уединенное, что мир никогда не узнал бы, что, продав за деньги данное перед алтарем обещание в верности, сейчас он продаст и свою честь.

Хороший человек, лучший, чем он, отпустил бы ее на свободу и не стал бы брать деньги в качестве компенсации за потерю всего ее богатства. Но он не может позволить себе быть хорошим.

Она села и улыбнулась, явно настроенная оптимистически. Ее глаза блестели оттого, что все решилось так быстро.

А он смотрел на нее, и в его памяти ярко всплыло воспоминание о прошлой ночи и ее голой ноге. Как же трудно было отпустить эту ногу! Хотелось целовать ее от щиколоток до бедра и еще выше. Он глубоко вдохнул, и ему удалось избавиться от этого видения.

Она сидела вытянув ноги, как девочка, и сквозь подол желтого платья просвечивали ее щиколотки. Хоксуэлл отметил про себя, что ей не помешали бы новые туфли.

Он сел рядом и сказал:

— Мне надо кое-что узнать. — На самом деле это его гордость и самомнение желали ответа на тот вопрос, который он собирался ей задать. — Если я соглашусь с вашим планом, вы намерены выйти замуж за кого-то другого? Вы все это затеяли ради другого мужчины?

— Нет никакого мужчины, который меня ждет, если вы это имеете в виду. Я, конечно, могу выйти замуж, если встречу мужчину, который мне подойдет.

— Такого, которого одобрил бы ваш отец. Того, кто хорошо управлял бы вашим наследством, не так ли?

— Да.

— Такого человека, как мистер Тревис?

Она рассмеялась.

— Мистер Тревис? Нет, не такого. Мистер Тревис еще старше, чем вы.

Ему, возможно, не понравилось бы, что она говорит о нем как о старике, если бы его внимание не было приковано к ее смеющемуся лицу. Оно выглядело чувственным и притягивало взгляд.

— Мне всего тридцать один год, Верити. Хотя я на десять лет старше вас, мне еще далеко до подагры и вставных челюстей.

— Я лишь хотела сказать, что мистер Тревис для меня слишком стар. Я не собираюсь выходить за него замуж. А если выйду замуж, вы все равно будете получать обещанный доход. Повторяю, мы оформим это до того, как мой будущий муж сможет вмешаться или все отменить. Отец не раз говорил мне, что в Англии все можно решить с помощью правильного контракта.

— Мне просто надо было знать.

— Я так и думала. — Она сказала это по-доброму, будто понимала мужскую логику и то, почему ему надо было это знать. — Так мы пришли к согласию, лорд Хоксуэлл? Вы поможете мне исправить несправедливость?

— Я все еще об этом думаю, — вырвалось у него почти против воли.

Он же хотел сказать что-то совершенно другое, но его внимание неожиданно отвлек выбившийся из-под соломенной шляпки локон. Этот локон на бледной коже ее лба почему-то выглядел невыносимо эротично. Это свело его с ума. Вообще вся она сводила его, с ума.

— Может, вам стоит убедить меня?

— Убедить?

— С помощью поцелуя. Если я дам свое согласие на ваше предложение, вы, наверное, скажете, что поцелуи закончились вместе с моими претензиями. Я хочу получить один поцелуй. Пока мы с вами женаты и до того, как наш союз будет официально расторгнут.

Она понимала, что он ее дразнит.

— Вы хотите, чтобы я поцеловала вас до того, как вы сообщите мне о своем решении?

— Да, но поцелуй должен быть не таким, как прошлой ночью. Чтобы вы не просто клюнули меня в губы, а поцеловали по-настоящему.

— Все равно этот поцелуй должен быть коротким. Я считаю, что глупо думать сейчас о поцелуе. Гораздо умнее было бы больше вообще не целоваться.

— А что плохого в этом поцелуе? Здесь никого нет, и нас никто не увидит.

Она взглянула на него с подозрением.

— Всего один.

— Конечно. — Он потянул за ленту шляпки. — Эти поля были придуманы, чтобы запретить поцелуи. Они похожи на апостольники монахинь во Франции. Если вы не снимете шляпку, то не сможете меня поцеловать. — Развязав ленты, он снял шляпку и отложил в сторону.

При ярком свете солнца она выглядела прелестно. Подумав, она встала на колени. Она казалась очень серьезной, словно ученица, решающая трудную задачу.

Опустив голову, она нежно прикоснулась к его губам и немного задержалась. Но чуть дольше, чем было необходимо, и это сказало ему все, что он хотел знать.

Он положил ей руку на затылок, так чтобы она не могла прервать поцелуй. Ей пришлось задержаться еще на несколько мгновений. Потом еще на несколько.

Он уже забыл, зачем привел ее в это уединенное место. Значение имело лишь легкое дыхание ее поцелуя и охвативший его жар. Благие намерения, если они и были, тут же улетучились.

Она дрожала. Он почувствовал, как напрягся ее затылок, словно она хотела отодвинуть голову.

Этого он не мог позволить. Свободной рукой он обнял ее и быстро повернул, так что она оказалась в его объятии. Ошеломленная таким поворотом, она взглянула на него с удивлением. Он тут же впился губами в ее рот, чтобы не дать ей заговорить.

Никакой нежности. Никаких заигрываний. Он дал волю желанию, обуревавшему его уже три дня.