- Мы должны быть разумными, - добавила Амелия.

Кэм перевернул ее на спину и заглянул в смутившееся и такое прекрасное лицо любимой. В ее большие темно-синие, как небо в полночь, глаза.

- Да, - согласился он. - Но не так легко быть разумным, правда?

Она согласно кивнула, а на глаза навернулись слезы.

Он погладил ее по щеке кончиками пальцев.

- Бедная моя колибри, - прошептал он. - Ты пережила так много потрясений в течение последних месяцев, не самое малое из которых - брак со мной. А теперь еще - я отсылаю твою сестру.

- В клинику. Чтобы она выздоровела, - возразила Амелия. - Я знаю, что для нее так лучше. Только это… это… Я буду скучать по ней. Уин - самая близкая мне, и самая нежная в семье. Миротворец. Мы, вероятно, поубиваем друг друга в ее отсутствие, - она угрюмо глянула на него и велела: - Не рассказывай никому, что я плакала, или я рассержусь на тебя.

- Никогда, monisha, - успокоил он ее, притягивая ближе сопящую жену. - Я сохраню все твои тайны. И ты знаешь об этом.

Кэм осушил ее слезы поцелуем, и началл медленно стягивать с нее длинную ночную рубашку. А затем, еще более медленно, стал заниматься с ней любовью.

- Немного любви, - шептал он, когда Амелия задрожала под ним. - Позволь мне доставить тебе удовольствие…

Когда он осторожно овладел ее телом, то говорил на старо-цыганском языке, как он любит ее, как любит быть у нее внутри, и, что он никогда ее не оставит. Хотя Амелия не понимала смысл этих слов, звук его голоса взволновал ее, руки крепко обхватили его за плечи, а бедра устремились вверх, чтобы принять его вес. Он доставлял ей удовольствие, которое переходило в его собственное, пока жена без сил не провалилась в глубокий крепкий сон.

Еще долгое время Кэм смотрел на нее, доверчиво прижавшуюся к его плечу. Он несет ответственность за Амелию и всю ее семью.

Хатауэи были весьма разношерстной публикой: четыре сестры, брат и Меррипен - цыган, как и Кэм. Казалось, никто ничего не знал о Меррипене, кроме того факта, что он был принят семьей Хатауэй еще мальчиком, после того, как его нашли тяжело раненым после охоты на цыган. Родичи бросили его, посчитав мертвым. Он был гораздо больше, чем просто слугой, но и не совсем членом семьи.

Невозможно предсказать, как станет жить Меррипен после отъезда Уин, но у Кэма было предчувствие, что ничего хорошего не будет. Они были полными противоположностями - слабый белокурый ангел и огромный темный цыган. Она - чистая и слегка не от мира сего, а он - смуглый, словно высеченный из камня и едва воспитанный. Но между ними была связь, столь же необъяснимая и реальная, как инстинкт ястреба, всегда возвращающего в свое гнездо, словно этот путь был заложен в нем самой природой.

Когда карета была загружена, а багаж закреплен должным образом кожаными ремнями, Кэм направился в гостиную, где находилась вся семья. Они собрались, чтобы попрощаться.

Отсутствие Меррипена было очень заметно.

Хатауэи переполнили небольшую комнату - сестры и их брат, Лео, который тоже уезжал во Францию в качестве эскорта и компаньона для Уин.

- Ну, ну, - утешал Лео, гладя по спине свою самую младшую сестру Беатрикс, которой совсем недавно исполнилось шестнадцать. - Не стоит устраивать сцен.

Она крепче сжала его в объятиях.

- Ты будешь так одинок вдали от дома. Может, возьмешь одно из моих животных, чтобы они составили тебе компанию?

- Нет, дорогая. Я вполне могу удовлетвориться человеческим общением с пассажирами нашего судна. - Он обратился к восемнадцатилетней Поппи, красавице с волосами цвета солнца. - До свидания, сестра. Наслаждайся своим первым сезоном в Лондоне. Постарайся не принять предложение руки и сердца от первого же попавшегося поклонника.

Поппи подошла к нему и тоже обняла.

- Дорогой Лео, - сказала она приглушенно, уткнувшись лицом в его плечо. - Попытайся вести себя прилично во Франции.

- Никто не ведет себя прилично во Франции, - усмехнулся Лео. - Именно поэтому там всем так нравится.

Он повернулся к Амелии. Глядя на нее, его самоуверенность дала трещину. Он судорожно вздохнул. Из всей семьи Хатауэй они спорили между собой наиболее часто и зло. И все же, несомненно, она была его любимицей. Вместе они прошли через многое, заботясь о младших сестрах после смерти родителей. Амелия видела, как Лео из молодого перспективного архитектора превращается в гиблого человека. Наследование титула виконта не смогло исправить ситуацию. Фактически, получение аристократического имени и статуса только подстегнуло разрушение его личности. Несмотря ни на что, сестра боролась за него, пытаясь спасти, и всякий раз была готова прийти ему на помощь. Чем безмерно его раздражала.

Амелия подошла к нему и прислонилась головой к его груди.

- Лео, - обратилась она к нему, хлюпая носом, - если ты допустишь, чтобы хоть что-нибудь случилось с Уин - я тебя убью.

Он нежно погладил ее по голове.

- Ты уже в течение многих лет угрожаешь меня убить, но ничего у тебя не выходит.

- Я п-просто ждала серьезного повода.

Улыбаясь, Лео обхватил ее лицо руками и поцеловал в лоб.

- Я всегда буду рядом и присмотрю за ней как следует.

- Сам?

- Сам.

Амелия погладила лацканы его пальто и произнесла дрожащими губами:

- Тогда ты должен прекратить вести жизнь пьяницы.

Лео усмехнулся.

- Но я всегда стремился довести свои таланты до совершенства, - он опустил голову, чтобы она могла поцеловать его в щеку. - Ты - неподражаема, когда указываешь, как нужно поступать. Ты, которая вышла замуж за почти незнакомого человека.

- Это лучшее из того, что я сделала в своей жизни, - сказала Амелия.

- Так как это он оплачивает мою поездку во Францию, то не могу не согласиться.

Лео протянул руку Кэму. С момента их знакомства эти двое в своих отношениях прошли путь от неприязни до уважения и любви.

- До свидания, phral, - сказал Лео, используя цыганское слово, значение которого Кэм перевел как «брат». - Я не сомневаюсь, что ты отлично позаботишься о семье. Мне, во всяком случае, повезло, у меня впереди многообещающие перспективы.

- Вы вернетесь в восстановленный дом и процветающее поместье, милорд.

Лео хохотнул.

- Не могу дождаться, когда смогу увидеть результаты. Знаете, не всякий пэр поручил бы все свои дела паре цыган.

- Могу с уверенностью утверждать, что ты - единственный, - ответил Кэм.


***

После того, как Уин простилась с сестрами, Лео помог ей сесть в карету и сам устроился рядом. С легким толчком, карета двинулась, направляясь в Лондонский порт.

Лео внимательно смотрел на ее профиль. Как обычно, она не выказывала эмоций, ее лицо казалось безмятежным и спокойным. Но он видел ярко-красные пятна на щеках и судорожно сжимающие носовой платок пальцы. От его внимания не ускользнуло и то, что Меррипен не появился попрощаться. Лео задавался вопросом, не поссорились ли эти двое перед отъездом.

Вздохнув, Лео обнял хрупкие плечи сестры и прижал ее к себе. Уин напряглась, но не пыталась отодвинуться. Через мгновение она прижала к глазам платок, чтобы промокнуть слезы. Ей было плохо, она была напугана и несчастна.

А брат был единственным, на кого она могла положиться.

Помоги ей Господи.

Он попытался пошутить:

- Я надеюсь, что ты не поддалась на уговоры Беатрикс, и не взяла никого из ее питомцев? Иначе, предупреждаю, что, если у тебя с собой ее еж или крыса, то я тут же отправлю их за борт, едва мы поднимемся на корабль.

Уин покачала головой и шумно высморкалась.

- Знаешь, - доверительно сказал Лео, все еще обнимая ее, - ты не самая веселая из нашей семьи. Трудно сказать, как я выдержу путешествие во Францию с тобой.

- Поверь мне, - ее ответ слышался приглушенно из-за носового платка. - Я не была бы такой скучной, если бы у меня был выбор. А вот когда я поправлюсь, то собираюсь вести себя самым ужасным образом. На самом деле!

- Отлично, буду ждать с нетерпением твое перевоплощение. - Он прижался щекой к ее мягким светлым волосам.

- Лео, - тут же обратилась она к нему. - Почему ты вызвался поехать вместе со мной в клинику? Потому, что тоже хочешь вылечиться?

Лео был одновременно тронут и раздражен ее невинным вопросом. Уин, как и все остальные члены семьи, относилась к его злоупотреблению спиртным, как к болезни, которую можно вылечить воздержанием и переменой обстановки. Но его пристрастие к бутылке было вызвано горем, настолько сильным, что он подозревал: однажды его сердце не выдержит и перестанет биться.

Не существовало лекарств от потери Лоры.

- Нет, - ответил он Уин. - Я не стремлюсь выздороветь. Просто хочу продолжить свою распущенную жизнь в другой обстановке, - ответом ему было сдавленное хихикание. - Уин… Ты и Меррипен поссорились? Из-за этого он не пришел проводить тебя? - ответом ему была тишина. Он закатил глаза. - Если ты собираешься всю дорогу изображать сдержанность, то путешествие обещает быть действительно долгим и утомительным.

- Да, мы поссорились.

- Из-за чего? Из-за клиники?

- Не совсем. Отчасти и из-за этого, но… - Уин неловко пожала плечами. - Это слишком сложно. Слишком долго, чтобы объяснить.

- Мы собираемся пересечь океан и половину Франции. Поверь, у тебя полно времени.


После того, как карета отъехала, Кэм направился в конюшню, расположенную позади гостиницы, с просторными стойлами для лошадей, местом для карет и комнатами для слуг на втором этаже. Как он и подозревал, Меррипен был там и ухаживал за лошадьми. Конюхов в гостинице не хватало, и это означало, что владельцам лошадей изредка приходилось самим присматривать за ними. В настоящее время Меррипен ухаживал за черным мерином Кэма - трехлеткой Пукой. Движения Меррипена были легкими, быстрыми и методичными, когда он щеткой водил по бокам жеребца.

Кэм на мгновение залюбовался по-цыгански ловкими движениями. Истории о том, что цыгане исключительно хороши в обращении с лошадьми, отнюдь не были мифом. Они полагали, что кони были их товарищами, бесстрашными и романтичными. Вот и Пука воспринимал присутствие Меррипена с уважительным спокойствием, которое выказывал немногим людям.

- Что тебе нужно? - спросил Меррипен, не оборачиваясь.

Кэм медленно подошел к открытому стойлу и улыбнулся, когда Пука, нагнув голову, подтолкнул его в грудь.

- Нет, мальчик… у меня нет для тебя куска сахара.

Он погладил мускулистую шею коня. Рукава его рубашки были закатаны до локтей, выставляя на всеобщее обозрение татуировку черной летящей лошади. У Кэма не осталось воспоминаний о том, когда у него она появилась…Она была там всегда, а почему - его бабушка отказывалась объяснять.

Татуировка символизировала коня-призрака из ирландского эпоса, именуемого pooka, который был то злобным, то доброжелательным, говорил человеческим голосом и летал по ночам, широко расправив крылья. Согласно легендам, pooka приходил к человеку в полночь, забирал его, а, вернувшись, человек уже никогда не был таким, как прежде.

Кэм никогда ни на ком не видел такого знака. До Меррипена.

Волею судьбы Меррипен недавно пострадал при пожаре. А когда ему оказывали помощь, Хатауэйи обнаружили такую же татуировку на его плече.

Это вызвало массу вопросов в голове Кэма.

Он видел взгляд, который бросил Меррипен на его татуировку.

- Интересно, правда, почему на цыгане ирландский символ? - спросил Кэм.

- В Ирландии тоже есть цыгане. Ничего удивительного.

- Есть кое-что необычное в этой татуировке, - рассудительно продолжал Кэм. - Я никогда не видел другой такой, до тебя. Для Хатауэев она тоже стала неожиданностью, потому что, очевидно, ты хорошо постарался, чтобы скрыть ее. С чего бы это, phral мой?

- Не называй меня так.

- Ты был частью семьи Хатауэй с детства, - сказал Кэм. - Я тоже вошел в семью, когда женился. Это делает нас братьями, разве не так?

Презрительный взгляд в его сторону был единственным ответом.

Кэм получал извращенное удовольствие в том, чтобы дружески обращаться к этому цыгану, который так явно его презирал. Он понимал, что породило враждебность Меррипена. Войти новому мужчине в семейное племя, или vista, всегда нелегко, и его положение в иерархии могло быть довольно низким. Особенно для Кэма, чужака, которому было необходимо войти и действовать, поскольку глава семьи был практически бесполезен. Не способствовало успеху и то, что Кэм был poshram, полукровка, рожденный цыганской матерью от ирландского отца-gadjo. И еще больше ухудшало положение, если это было возможно, его богатство, что было позором в глазах цыган.