Лоретта Чейз - Соблазнительный шелк

У Марселины поникли плечи.

— Не могу поверить!

— Не стоит волноваться, — жизнерадостно сообщила Софи. — Я сразу поняла, что надо делать, и сделала это. Все сработает очень хорошо. Так что, пожалуйста, вернись в постель. Нам не о чем беспокоиться. Сами все увидите. А пока мне надо поспать. Я валюсь с ног от усталости.

Восемь часов утра, суббота

Софи пришла к завтраку лишь на несколько минут позже, чем сестры, несмотря на то, что легла спать только пару часов назад. В руке у нее был утренний выпуск «Морнинг спектакл». Девушка довольно улыбалась.

— Я же сказала, что все будет как надо, — сообщила она. — Можете сами посмотреть. Здесь целая колонка посвящена только платью леди Клары. — Она села и с выражением прочитала несколько предложений. — Я справилась!

Марселина медленно поднесла к губам чашку кофе и сделала глоток. Ей был необходим кофе, поскольку уснуть она так и не смогла.

— Надо полагать, ты предоставила Тому Фоксу то, что он хотел.

— А он отрядил мне целую колонку на первой полосе! — торжествующе воскликнула Софи.

Леони взяла у нее из рук газету.

— Читай отсюда, — подсказала Софи.

Леони прочитала:

— Читатель может удивиться, зачем мы так подробно описываем одеяние белокурой гостьи бала. Но это наименьшая дань восхищения, которую мы можем отдать платью, вселившему в ту, на ком оно было надето, достаточную уверенность в себе, чтобы отклонить предложение герцога. Ничуть не меньшего внимания достойна ее полная огня и поэзии речь.

Далее следовала вдохновенная речь леди Клары. В контексте она читалась, как сцена из романа леди Морган.

Марселина поставила чашку и потерла лоб.

— Он — герцог Кливдон. Она — его любит. Он — известный соблазнитель женщин. И он все испортил? Что ж, прощай, герцогиня Кливдон.

— Тут ты права, — сказала Софи. — Теперь ему потребуется время, чтобы найти другую кандидатуру. Но смотри на дело с другой стороны. Леди Клара вернется в магазин Нуаро. Она понимает, что мы для нее сделали и делаем. Она же ему сказала: я изменилась.

— Ее подруги тоже придут, — сказала Леони. — Все женщины, которые были на балу, видели ее платье и слышали речь, придут, чтобы увидеть творения, вселяющие в женщину достаточную уверенность, чтобы отвергнуть самого герцога. Софи, ты превзошла себя.

— Леони права, — сказала Марселина. — Отличная работа. Блестящая. Я бы стояла там, разинув рот и без единой мысли в голове. Но ты сразу поняла, как обратить происшедшее нам на пользу.

— У тебя в голове никогда не бывает ни единой мысли, — усмехнулась Софи. — Нас всех жизнь научила соображать очень быстро. К тому же это не так уж и сложно. Но теперь мы должны что-то показать публике. Какое платье выставим?

— Предоставь это мне и Марселине, дорогая, — сказала Леони. — А тебе необходимо еще отдохнуть. Ночью произошел самый настоящий большой скандал, и твою статью к вечеру перепечатают все лондонские газеты. День будет хлопотным. А ты почти не спала.

Марселина тоже не спала, но сестрам об этом вовсе не обязательно знать. Она лежала в постели, твердя себе, что все сделала правильно. Альтернативы не было. Она и ее сестры поставили перед собой цель завоевать лояльность леди Клары. Они всячески старались показать ее в самом выигрышном свете, сделать ее природную красоту ослепительной.

После этого Кливдон должен был на ней жениться. В этом заключался главный пункт плана.

Поэтому Марселина отправилась за ним в Париж. Герцогиня Кливдон была прямым путем к успеху. С ее помощью они должны были покончить с любой конкуренцией.

Таков был план. Его целью была блестящая герцогиня Кливдон.

Теперь леди Клара Фэрфакс ею не станет. Уж точно не после пламенной речи, произнесенной ею перед изумленной публикой. Но Софи спасла положение, и это означало, что план занять главенствующее место среди лондонских торговых домов, продающих женскую одежду, остается в силе.

А чувства Марселины не являются частью плана. Они — ее личная проблема.

Софи провела на ногах почти всю ночь — она трудилась, и это после того, как она весь день накануне работала в магазине.

— Должна признать, ночь оказалась несколько более волнующей, чем я рассчитывала, — призналась Софи. — Я уже говорила, что протиснулась к окну, откуда могла все видеть и слышать. Меня никто не заметил. Никто не замечает слуг. Но когда я выбиралась обратно, то наткнулась на лорда Лонгмора.

Марселина и Софи переглянулись.

— Ну, не совсем наткнулась, — пояснила Софи. — Но он проходил совсем рядом. Я ожидала, что он посмотрит сквозь меня и пойдет дальше. Слуги, как и лавочницы, для аристократов никто. Но он резко остановился, словно налетел на стену, и спросил, что я там делаю. Я чуть не упала, но постаралась ничем не выдать своего изумления и ответила, что работаю. Кажется, я неплохо вжилась в роль исполнительной служанки. Внезапно послышался визг его матери, он закатил глаза, вздохнул и ушел.

— Тебе лучше соблюдать осторожность с ним, — предупредила Марселина. — Он не такой дурак, каким кажется, и нам совершенно не нужно, чтобы еще одна из нас имела что-то общее с аристократом.

— Не думаю, что он хочет иметь со мной что-то общее, — сказала Софи. — Скорее, он страстно желает от нас избавиться.

— Будем надеяться, леди из бомонда с ним не согласны, — сказала Леони.

— Не сомневаюсь, — сказала Софи. Она встала из-за стола и направилась к двери. — Пожалуй, я еще немного посплю. Но вы должны обязательно разбудить меня, когда откроете магазин. Не хочу пропустить самое интересное. Кстати, на вашем месте я бы выставила серое платье.

Магазин миссис Даунс, тот же день

Миссис Даунс мрачно смотрела на платье, брошенное на прилавок.

— Это которое по счету? — спросила она у закройщицы Оукс.

— Шестое.

— Леди Горелл швырнула его мне в лицо, — сказала миссис Даунс.

— Ужасно, мадам, — вздохнула Оукс, которая видела, как это было, и вовсе не пришла в ужас. Узнай она, что заплатила сумасшедшие деньги за платье, в точности такое же, как ее подруги видели в Ковент-Гарден в прошлом году, вела бы себя так же.

Оукс честно предупреждала свою нанимательницу. Она говорила, что рукава, которые она увидела на модели, якобы присланной мадам приятельницей из Парижа, были в моде в прошлом году. Но миссис Даунс или решила, что Оукс — идиотка, или что покупательницы, привыкшие во всем ей доверять, слепые и ничего не заметят. Некоторые из них действительно ничего не заметили. Вначале. Но быстро прозрели.

Только одна портниха в Лондоне создавала такие одеяния для женщин, и это была не миссис Даунс. Ее покупательницам быстро открыли глаза более наблюдательные знакомые и родственники, припомнившие, что уже видели такое платье на банкете, в театре, Гайд-Парке и других местах. Из дюжины заказов шесть уже вернулись к ней, причем покупательницы были в бешенстве, заплатив немалую сумму не просто за копии, а за копии прошлых лет.

Оукс было любопытно, сколько мадам заплатила за старые модели и скольких покупательниц она потеряет, когда тайное станет явным.

Пожалуй, решила закройщица, пора искать новое место.

Как и предполагал Кливдон, магазин был забит битком.

Герцог прошел мимо по дороге в клуб, потом еще раз, по пути к сапожнику, шляпнику, виноторговцу. Он покупал совершенно ненужные вещи, только чтобы оставаться на Сент-Джеймс-стрит. Он ждал, когда толпа рассеется.

Кливдон прочитал «Морнинг спектакл», как, вероятно, и большинство представителей бомонда. Его не удивило то, что Фокс поведал о случившемся на балу. Этот человек был известен своим умением получать информацию. Но подробности — это другое дело. Очевидно, у Фокса на балу был свой шпион.

Этим шпионом могла быть только мисс София. Описание было сделано в ее стиле. А чтобы успеть к сегодняшнему утреннему выпуску, она должна была находиться на месте событий.

Большое облегчение.

Кливдон боялся, что ночной скандал станет концом торгового дома Нуаро. Общество обвинит миссис Нуаро в том, что она соблазнила его, и станет обходить ее магазин стороной. Именно об этом Марселина его неоднократно предупреждала. Клара никогда не вернется в магазин, и на миссис Нуаро навесят ярлык соблазнительницы и блудницы. А значит, леди не станут иметь с ней дел.

Но леди сегодня шли к ней нескончаемым потоком. Они выходили из экипажей, долго разглядывали витрину и наконец заходили внутрь. Их было так много, что, наверное, износился дверной колокольчик.

…платье, вселившее в ту, на ком оно было надето, уверенность в себе, достаточную, чтобы отклонить предложение герцога… полная огня и поэзии речь.

Воистину их дерзость не знает границ.

Да, дерзость сестер Нуаро перешла все мыслимые границы. Но, как и все, что они делали, статья была хорошей. Кливдону хотелось обнять и расцеловать за нее Софию, впрочем, она была не первой в его списке.

Не из-за Софии он не спал всю ночь.

Не София заставила его полночи ходить по комнате, споря с самим собой. Бесплодный спор.

После того, как он ушел с бала, выбрался на улицу и понял, почему его бьет дрожь, Кливдон осознал, что есть только один способ положить конец этому затянувшемуся фарсу.

Поэтому он терпеливо ждал, пока леди разойдутся, чтобы переодеться к ритуальному променаду в Гайд-парке.

После этого он быстро перешел улицу и открыл дверь в магазин.

Колокольчик снова звякнул. «Неужели они никогда не отправятся домой?» — устало подумала Марселина.

Она была счастлива, очень счастлива. Этот день был не похож на другие, даже на тот, когда она вернулась из Парижа, и дамы заходили посмотреть на знаменитое платье. Но сегодня леди шли толпами. Их старый магазин ни за что не вместил бы всех желающих. Теперь ей придется нанять не меньше шести новых швей, причем немедленно, иначе они не смогут выполнить все принятые заказы в согласованные сроки.

Все это промелькнуло в ее голове за секунду до того, как она подняла взгляд от подноса с лентами, которые разбирала, и посмотрела, кто пришел.

И сердце болезненно защемило.

Джентльмен переступил порог, остановился и оглянулся. Он сделал это так, как и любой джентльмен, пришедший в магазин впервые: обвел холодным взглядом зал, решая, есть ли в нем что-то, достойное его высочайшего внимания, не замечая жалкую лавочницу за прилавком.

Впрочем, он не впервые находился в этом магазине. И это был не «любой» джентльмен.

Это был Кливдон, высокий и надменный, в безукоризненной шляпе, из-под которой виднелись волнистые волосы. У него была прогулочная трость, на которую он положил обе руки, когда остановился, чтобы оглядеться. Лайковые перчатки обтягивали их, как вторая кожа.

Его руки…

Она помнила, как эти руки обнимали ее, гладили по спине, ласкали груди…

Будь это другой джентльмен, хозяйка магазина бросилась бы ему навстречу, готовая уделить всяческое внимание.

Марселина осталась на месте, оперлась обеими руками о прилавок и сказала:

— Добрый вечер, ваша светлость.

— Добрый вечер, миссис Нуаро. — Он снял шляпу и поклонился.

Марселина присела в реверансе.

Кливдон положил шляпу на стул, подошел к манекену и стал рассматривать платье.

Оно было сшито из темно-серого тюля — такой цвет называют «лондонский дым», и отделано ярким розовым сатином. Юбку украшала вышивка — перевитые розы и листья.

— Выглядит очень… французским, — заметил он.

— Я всегда одеваю манекены смелее и более вызывающе, чем покупателей, — пояснила она. — Взглянув на манекены, они уже не пугаются и не устраивают истерик, если я предлагаю им нечто отличное от того, к чему они привыкли.

Кливдон улыбнулся.

— Не могу с этим не согласиться, — кивнул герцог. — Кстати, я был рад увидеть, что мисс София сумела обратить вчерашний скандал вам на пользу. Впрочем, ничего другого я от нее и не ожидал.

— Зато я ожидала намного большего от тебя, — вздохнула Марселина. — А ты все испортил.

— Да, — не стал спорить герцог. — Но что еще можно было сделать? Я предложил стать герцогиней Кливдон не той женщине.

Марселине показалось, что у нее останавливается сердце. Предательски закружилась голова.