Большинство членов из приезжих чаптеров отбыли, хотя у меня сложилось впечатление, что они вернутся на похороны. В какой-то момент Хос отвел меня в уголок и сказал, что ситуация с Джеками теперь под контролем, но я по-прежнему должна оставаться в Оружейной.

Мы ждали новостей о теле Баггера.

Куки осталась у себя дома, но Мэггс привезла Сильви сразу после ее дневного сна. Я взяла ее наверх в игровую комнату, и мы поиграли пару часов и вместе поужинали. Я искупала ее в нашей с Хосом комнате и переодела в пижаму, перед тем как Мэггс забрала ее обратно домой. Бедная девочка не имела понятия, что происходило на самом деле, но она, очевидно, чувствовала напряжение в воздухе.

Сейчас я и Хос наконец-то были одни в нашей комнате, и я не знала, что сказать. Некоторые ребята были явно разбиты, другие же держались. Хос был просто опустошен. Ноль эмоций. Ни сочувствия, ни скорби, ничего. Он ловил меня несколько раз в течение дня, спрашивая, не получала ли я вестей от Джеффа. Он не писал ни с одного аккаунта электронной почты, что намного упрощало мне жизнь. Я не была уверена, что смогла бы солгать сегодня. Я наблюдала, как он механически разделся до боксеров, а потом сел на край кровати. Он наклонился вперед, поставив локти на колени, и просто уставился в окно. Я ушла принять ванну и готовиться ко сну. Когда я вернулась, он не поменял положения. Я не знала, что делать.

— Там так ужасно, — тихо произнес он.

Я подошла и встала перед ним, протянув руку, чтобы запустить пальцы в его мягкие, шелковистые волосы. Я не знала, что на него нашло, но я хотела быть рядом с ним, впитать в себя часть его боли.

— Ты и понятия не имеешь, никто не имеет. Они сумасшедшие, они убивают маленьких детей и женщин, целые семьи. Каждый день, Мари. Как-то раз моя команда обосновалась в одном городке, там мы встретили двух парнишек, не старше десяти лет, которым нравилось приходить и играть с нами. Они были милыми и нравились нам, мы гоняли с ними футбольный мяч, давали им конфеты и все в таком роде. Это был мяч моего приятеля, но мы позволили детям забрать его к себе домой, посчитав, что им он нужнее. Просто мяч. Однажды только один из них вернулся, кинул нам мяч и убежал. Позднее мы узнали, что его друг и его мама были расстреляны на улице за то, что сдружились с американцами. Это был просто мяч, детка, а он умер из-за него и полученных от нас конфет. Это так отстойно. И подобное дерьмо для них – обычное дело. Ты не поверишь, сколько мирных жителей умирает там.

Я массировала его затылок, чувствуя, как с каждым моим движением его сковывает напряжение. Я хотела спросить его о той статье, но не могла этого сделать. Слова казались такими невероятно банальными, по сравнению с излучаемой им болью.

— В другой раз мы нашли целую деревню убитых, — произнес он грубым голосом. — Все чертово место превратили в ад. Дети. Женщины. Мужчины. Долбаные ослы. Козы. Все они мертвы, дома сожжены, ну и все в таком духе. Но знаешь, что самое отстойное? Мы приходим туда и находим это, вызываем службу, а на следующий день мы – ублюдки под следствием. Ясное дело, они все твердят, что это сделали мы. Представляешь, как это отстойно? Ты приезжаешь в их страну, пытаешься помочь тем людям, а они тратят все свое время и энергию, пытаясь либо убить тебя, либо подставить.

Я замерла, задаваясь вопросом, могла ли я ему верить. У Хоса не было причин рассказывать мне об этом. Если только он не обнаружил письмо с другой моей электронной почты. Но я была осторожна, очистив кэш и куки телефона, а также историю просмотров в браузере. Я никогда не вбивала адрес в приложении с электронной почтой. Я проверяла ее только через веб-сайт. Мог ли он ее выследить?

— Знаешь ли ты, какое это безумие? Баггер просто умер ради страны, война в которой длится десять гребаных лет, а люди здесь думают, что они страдают, если не могут позволить себе новый iPhone, — сказал он, впервые взглянув на меня.

Выражение полнейшего горя, написанное на его лице, разрывало меня, и вот тогда я поняла. Оно не было поддельным. Точно нет. Джефф ошибался на его счет. Хос мог быть кем угодно, но он не убивал тех людей. В статье говорилось, что морские пехотинцы находились под следствием, но не говорилось, как закончилось расследование. Даже Джефф подтвердил, что Хос сохранил все права и привилегия после отставки.

Хос не убивал тех людей. Я знала это всем своим существом.

Я почувствовала такое невероятное облегчение, что меня пробрала дрожь, но я ничего не сказала. Что бы ни случилось, я буду защищать Джеффа. Но это не значило, что я бы отказалась от того, что имела с Хосом. Должен был быть способ провести линию между двумя мужчинами, которых я любила. Я просто должна была найти его. Вздрогнув, Хос прижался головой к моему животу. Его руки обняли мои бедра, и он притянул меня к себе, расположив между своих ног. Я понятия не имею, как долго мы пробыли в таком положении, но казалось, что вечность. Он не говорил, просто держал меня, дрожа, пока изливал свое горе.

Наконец, дрожь утихла и он отстранился. Я смотрела на него сверху вниз, очерчивая пальцами его лицо, чувствуя мягкость его губ большим пальцем. Поймав мою ладонь, он притянул ее ко рту и поцеловал. Жар вспыхнул в его глазах, и он упал на кровать, уложив меня на себя.

Мы занимались любовью столькими различными способами, будучи вместе. Быстро, медленно, яростно и под смех, но никогда вот так. Он держался за меня, как если бы от этого зависела его жизнь. Его ладони впились в мои бедра и расположили мои ноги по обеим сторонам от его, после чего он подкинул вверх свои бедра, немедленно вжавшись в мои. Я обхватила руками его голову и обрушила поцелуй на его губы, долгий, глубокий, полный боли за его страдание и облегчения, такого сильного, что я боялась, оно взорвет мое сердце. Я не могла поверить, что сомневалась в нем. Я знала, что он был жестоким человеком, проживающим жестокую жизнь. Но то, что он рассказал мне, и как он страдал – это не было ложью.

Его член прижимался ко мне, длинный и твердый, в то время как я терлась об него. На мне были надеты футболка и трусики, а на нем были лишь боксеры, но этого было слишком много. Я хотела быть голой, чтобы я могла принять его глубоко в себя, давать ему свою любовь, пока грусть в его глазах не сменится чем-то другим. Вместо этого мы терлись друг о друга, слишком сильно нуждаясь в ощущениях, чтобы остановиться ради снятия одежды. Я отстранилась от его губ, положила руки по обе стороны от его головы и откинула голову назад, увеличивая давление между нами.

— Ты убьешь меня, — выдохнул он, и его руки до боли впились в мою плоть. — Это того стоит. Я заберу у тебя все. Я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Я не слушала его, сосредоточив все внимание на давлении и потребности, растущей между ног. Все в моем теле напряглось, и я поняла, что могу кончить вот так, трахая его через одежду как подросток на заднем сиденье машины – настолько сильно его тело взывало ко мне. Я стала тереться усерднее, уже предчувствуя кульминацию, что в следующее мгновение яркой вспышкой вырвалась наружу, и я застонала, содрогаясь над Хосом.

Я скатилась с него, чтобы стянуть свои трусики. Хос же лишь приспустил свои боксеры, чтобы высвободить наружу свой член, который упругой и твердой длиной возник между нами. Он потянулся ко мне, очевидно, собираясь посадить меня на него сверху, но я остановила его. Вопреки его планам, я склонилась над нижней частью его тела, обернула губы вокруг его эрекции и глубоко всосала.

Он вздрогнул, зарывшись пальцами одной руки в мои волосы, пока я кружила языком вокруг его головки, а рукой начала гладить его снизу. Я не могла ничего исправить для него. Не могла вернуть Баггера или изменить то, что произошло далеко заграницей. Но я могла заставить его ненадолго забыть, и я не собиралась останавливаться на полпути.

Я сосала и лизала его, отстраняясь каждый раз на мгновение, чтобы вобрать ртом его яички, очертить, перекатить их своим языком. Затем я решила поэкспериментировать, скользнув одним пальцев ему в задний проход. Я стала сосать еще сильнее, сжимая и поглаживая пальцами его длину, пока он не застонал и не заерзал подо мной, захваченный и отчаянно нуждающийся в освобождении. Он потянул меня за волосы, пытаясь отстранить от себя, но я ему не позволила. Вместо этого я держала его в плену своими пальцами и ртом, глотая с триумфом, когда он излился в меня, толкаясь бедрами.

Когда он закончил, я отстранилась и села, вытирая рот тыльной стороной ладони. Он улыбнулся мне, и, хотя он по-прежнему выглядел грустным, его пугающая напряженность несколько ослабла.

— Спасибо, — тихо произнес он, обрисовывая пальцами контур моих губ.

— Не за что, — прошептала я. — Я собираюсь почистить зубы. Без обид, ладно?

Он издал низкий смешок и кивнул. Когда я вернулся в постель, то обнаружила его голым. Он притянул меня к себе, уложил мою голову на сгиб своего локтя и закинул на себя мою ногу. Я почувствовала умиротворение. Ничто не могло отменить того, что произошло с ним или Баггером, но на сегодня он мог спать спокойно.

Я чувствовала себя очень хорошей старухой.

Глава 20

Утро похорон было холодным. Я гадала, насколько это было из-за температуры, а насколько из-за неправильности происходящего и горя, что тучей нависли над всеми нами. Баггер не был религиозным человеком, но Куки попросила одного байкера, военного священника из Спокана, приехать и провести погребальную службу. Она должна была начаться с прощания в похоронном доме и перейти в шествие к кладбищу для погребения.

Мэггс и Дарси взяли на себя все приготовления, потому что Куки не могла уследить за всеми тонкостями. Родители ее мужа, которые жили далеко отсюда, были пожилыми и совершенно опустошенными людьми. Не в состоянии думать ни о чем, кроме потери сына, они были до слез благодарны за поддержку. Вот почему накануне ночью женщины клуба провели заседание, где разработали план действий. Очевидно, больше всего Куки была обеспокоена посещением Сильви кладбища. На улице холодало, и Сильви начала капризничать, вероятно, от напряженности и горя, витавших в воздухе. Она по-прежнему не понимала, что случилось с ее папочкой, и подносила ноутбук к любому взрослому, который попадался ей, чтобы она могла поговорить с ним онлайн.

Куки спросила меня, как любимую няню Сильви, могу ли я помочь и присмотреть за ней во время службы. Раз уж Сильви не понимала происходящего, Куки хотела, чтобы я забрала ее в Оружейную, дабы не подвергать ее дочь стрессу. Конечно, я сказала «да», так что утром в день похорон Мэггс припарковала мою машину с обратной стороны кладбища. Таким образом, если Сильви нуждалась во мне, я могла взять ее и быстро и ненавязчиво уехать. Хос не одобрил эту идею, но даже он был вынужден признать, что Джеки не осмелились бы нарушить похороны. Не с сотней, присутствующих на них, Риперов, не говоря уже о полусотне ветеранов с севера Айдахо.

Я целую неделю не покидала клабхаус, но Эм была моей ниточкой, связывающей меня с внешним миром. Она даже купила мне черное платье к случаю, и в то утро в похоронный дом мы поехали вместе. Мужчины следовали за нами на своих мотоциклах, на которых, полагаю, было жутко некомфортно в лютый холод. Но никто не жаловался.

Мне показалось неразумным зимой ехать на мотоциклах в похоронной процессии, но, видимо, так было принято на похоронах байкеров. Мэггс предупреждала меня, но я все равно была потрясена, увидев сотни мотоциклов на стоянке у похоронного дома. Здесь были не только «Риперы», но и «Серебряные Ублюдки» и куча других клубов, о которых я никогда не слышала. Были и мужчины, которые не состояли ни в одном из клубов, и ветераны, с развевающимися флагами с эмблемой «POW/MIA»[40], прикрепленными к задней части их «харлеев». Гораздо больше было ездоков с американскими флагами. Такое количество людей просто не могло поместиться в похоронном доме для прощания, но никого это, похоже, не волновало. Мэггс провела меня внутрь, и я наблюдала, как прибывало все больше людей. Терпеливо ожидая на холоде, они сбивались в небольшие группки, чтобы поговорить. Некоторые наклеивали на гроб что-то похожее на наклейки на бампер, что вначале меня шокировало. Потом я узнала в них значки поддержки «Риперов», да и остальные не видели в этом ничего необычного. Я заметила Куки и пробралась к ней, чтобы выразить свое уважение. Куки улыбнулась мне, но, думаю, она даже не узнала меня. Однако Сильви узнала, поэтому я взяла ее на руки и унесла. Ей это понравилось, так что я отдала ей все свое внимание.

Затем настало время рассаживаться по машинам для процессии. С Сильви на руках я подошла к Куки, которая выглядела полностью отстраненной от реальности. Я не могла винить ее за это. Когда ее свекровь попыталась забрать у меня свою внучку, малышка начала плакать и пинаться, крепко в меня вцепившись.