Кайли Скотт - Соло

Я взяла рубашку и галстук из его гардероба в неимоверно огромной главной спальне. Моя комната, находящаяся по другую сторону номера люкс, была не плоха. Но эта комната заставила постыдиться даже самого отпетого модника. Простыни, покрывала и подушки были разбросаны по гигантской кровати. Но не из-за безумных секс-марафонов, потому что, насколько мне известно, он был либо бесполым, либо воздерживался, а может и то и другое. И все же, очевидно, что спал он плохо. Могу только представить, как он крутился из стороны в сторону, как ворочалось его большое сильное тело на этой огромной, крепкой кровати. Совсем один со всеми своими плохими воспоминаниями. А я всего-то находилась в комнате неподалеку, одна, и тоже не особо хорошо спала, как и он. Иногда по ночам мой мозг просто не мог заткнуться или выключиться, и прошлая ночь была из их числа.

Я приросла к месту, загипнотизированная видом клубка из простынь и покрывал.

Опять же с моим сердцем произошло нечто странное. Нечто совершенно не от мира сего. А на то, что творилось между моими ногами, лучше было не обращать внимания. Уверена, есть пункт в контракте, запрещающий наличие какого-либо рода влажности с моей стороны, особенно если она имела отношение к единственному и неповторимому Джеймсу Дилану Феррису.

— Эй, — сказал он, возникая возле меня, чуть не напугав до смерти.

— Привет, — я колебалась с ответом, почему-то опять немного учащенно дыша. Может, стоит обследовать и легкие, просто на всякий случай. — Тебе бы сполоснуться по-быстрому. Пошли.

Он пошел за мной как послушный ребенок. Свет в белой ванной казался очень ярким после эмоционального переполоха, ослепляя меня. Так, что дальше? На тумбе были расставлены бутылки и тюбики. Тем не менее в голову не пришло ни единой подходящей идеи.

— Нам нужно поторопиться, — сказала я, в основном для себя.

Я положила его рубашку и галстук на тумбу, схватила губку и намочила ее. Если бы я не накрасилась, то плеснула бы в лицо холодной воды, позволив пробудиться от всех этих странностей. Тем временем Джимми уставился вдаль, его мысли опять блуждали где-то далеко. Я подняла мочалку, но он не среагировал. Черт с ним, у нас не было на это времени, сделаю все сама. Когда к его коже прикоснулась холодная влажная губка, у него раздулись ноздри, и он попятился.

— Стой спокойно, — сказала я и начала впервые в жизни вытирать кого-то губкой. По сути я шоркала его как безумная. И даже в своем порыве помыла его за ушами.

— Господи, — пробормотал он, выгибаясь, чтобы улизнуть от меня.

— Не дергайся.

Затем последовала его шея, после — плечи. Я опять намочила губку и торопливо провела ею по его груди. Лучше ни о чем не думать, просто видеть в нем Джимми, моего босса. Лучше, да, но все-таки тело под ладонями было твердым как камень, нереальным, если не сказать больше, несмотря на покрытую везде мурашками кожу. Когда на кон поставлена работа, то физиологические потребности, нахлынувшие гормоны и эмоции могли отойти на задний план. Я справлюсь.

— Так. Теперь рубашка, — я взяла тонкую дорогую ткань и подержала ее, пока он просовывал руки в рукава, задев костяшки моих пальцев своей гладкой кожей, вызывая дрожь по всей руке. Я обошла его, чтобы застегнуть пуговицы. — Нам нужны запонки. И я не знаю, как завязывать галстук.

— Я завяжу.

— Ладно, — я протянула ему аккуратную полоску из черного шелка. Все хорошо, мне просто нужно подышать воздухом, чем холоднее, тем лучше.

Джимми обошел меня, направившись обратно в спальню. Он взял с комода пару серебряных запонок и застегнул их на рукавах рубашки. Вообще-то, зная его, они, скорее всего, были платиновыми. Из-под манжет рубашки и выше воротника виднелись татуировки. Ему никак не удалось бы замаскироваться от образа рок-звезды, какой он и являлся. Он даже не пытался скрыть это или хотя бы постараться вписаться, для этого он был слишком прекрасен.

— Тебе нужно что-нибудь еще? — спросила я, следуя за ним как маленький потерянный щенок. Мои ноги шли сами по себе, в то время как руки весели по бокам. Ему вовсе не к чему знать, что он заставил меня понервничать.

— Нет, не беспокойся.

На краю кровати лежали носки и туфли. Он сел и начал их одевать. Его пиджак висел на спинке стула, поверх него было сложено черное шерстяное пальто. У нас все отлично получалось, мы успевали.

— Твоя речь с тобой? — спросила я.

Он нахмурился сильнее.

— Да. Она в моем кармане.

— Отлично. Мне осталось захватить сумочку и пиджак.

Он вздернул подбородок и прошелся по мне взглядом.

— Ты хорошо выглядишь, кстати.

— Э, спасибо.

— Просто констатирую факт. Ты выглядишь хорошо.

Он отвернулся.

А я вот не пошевелилась. Сначала я обалдела от комплимента, но затем почему-то мне показалось неправильным оставлять Джимми одного. Это не давало покоя. Что, если он опять расстроится, а меня не будет рядом, чтобы успокоить его? Его трезвое состояние было слишком важным, нельзя им рисковать.

Со сжатыми в линию губами он рассматривал медленно высыхающий клочок моей блузки.

— Ты точно никому не скажешь?

— Точно. Никогда.

Он выдохнул со свистом и стал заметно спокойнее.

— Хорошо...

Я кивнула, слегка улыбнувшись.

— Слушай, Лена.

— Хм-м?

Он отвернулся.

— Здесь ничего нет: ни таблеток, ни бухла. Я не пересек черту. Если хочешь, могу сдать на тест слюну, и можешь обыскать комнату...

— Нет, мне это не нужно, — сказала я, все еще ошеломленная. — Если бы здесь что-нибудь было, то ты бы не стал требовать от меня принести тебе выпивку, и у нас был бы совершенно другой разговор. Или ты бы отправился обратно на реабилитацию, а я лишилась работы.

— Верно.

Некоторое время мы оба молчали. Я скрестила руки на груди; мое лицо неизменно выражало напряженное состояние.

— Можешь оставить меня одного, — сказал он. — Все в порядке, иди за своими вещами. Делай, что там нужно, и будем выдвигаться.

— Точно! — из меня вырвался фальшивый постыдный смешок. Черт. Я совсем забылась. — Да, ладно. Я пойду за своими вещами.

— Здорово, — он запустил руку в свои волосы точно так же, как делал это десятки раз за день с тех пор, как я начала на него работать. В этом не было ничего нового. Но в этот раз мое сердце сразу же повторило ту штуку с уханьем в груди.

Нет. НЕТ.

Это не могло быть связано с ним, я отказывалась в это верить.

— Так ты идешь? — его лицо перекосилось от раздражения и спасибо за это, Господи. Его нескрываемая враждебность принесла мне такое облегчение, что словами не передать; мы вернулись в прежнее русло.

— Да, Джимми. Я иду.

— Сейчас?

— Прямо сейчас.

Я вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

У меня не было чувств к Джимми Феррису. Что за безумная мысль. Он же бывший наркоман. И пусть я им восхищаюсь и уважаю его за то, что он взялся за свою жизнь и выиграл эту битву, мне совсем не нужно связываться с кем-то, кто едва ли полгода в завязке. К тому же, большую часть времени Джимми не ведет себя как приятный парень. Абсолютное отсутствие заинтересованности с его стороны, и соответствующие рассуждения говорили о том, что в его понятии все остальные люди, населяющие планету, не годились ему в подметки.

Но, что хуже всего, он был моим боссом.

Ничего я к нему не чувствую. Я не могла, ни за что. Да, я влюблялась в неподходящих, непостоянных мудаков и отпетых уголовников, но с этим покончено. В особенности с мудаками и непостоянными типами. Так что я не могла ничего к нему чувствовать. Я действительно выросла как личность и тому подобное. Да?

Я прислонилась к ближайшей стене.

— Твою мать.

Я глубоко вздохнула и сосредоточилась на похоронах.

Все наладится. 

Ничего не наладилось.

По-видимому, мама Мала любила лилии. Моя голова кружилась от их сладкого насыщенного аромата. Для нас были оставлены места в передней части, рядом с членами семьи, в чем нам повезло, потому что в церкви людей было под завязку. До чего неловко будет сидеть рядом с Эриксонами, учитывая, что я едва их знала, но Джимми хотел, чтобы я сидела именно там. При входе стояла охрана, выпроваживая любых незваных гостей. Но, не взирая на нее и погоду снаружи, собралась группа фанов. Они звали Джимми, размахивали футболками и прочим дерьмом, прося оставить автограф, когда мы заходили внутрь. Мне хотелось наорать на них, сказать им, чтобы включили мозги. Сегодня Джимми не уделил им и минуты внимания. Не трудно предположить, что если парень вернулся в родные края, то стоит проявить больше уважения к его личной жизни, особенно в такой час. Некоторые просто не думают об этом или же им такой расклад не подходит. То, чего хотели они было куда важнее, а на остальное им было насрать.

Боже, ненавижу таких людей.

Играл орган, и собравшиеся подпевали, как могли. Дальше настанет черед говорить Джимми. Его лицо все еще выглядело бледнее обычного, и даже немного сероватым. Может он и не искал моей поддержки, но с ним определенно было не все в порядке. Я взяла его за руку и не отпускала, даже когда он отшатнулся от прикосновения. Взгляд, которым он посмотрел на наши сцепленные руки, выражал отчетливое недоумение.

— Все хорошо, — сказала я.

Он перестал вырываться и начал суетиться с узлом в галстуке.

— Джимми, у тебя получится.

Орган смолк. В нашу сторону повернулся Мал и, боже, его лицо. Он выглядел опустошенным, его глаза полны потери. Энн, девушка барабанщика, стояла рядом, обвив рукой его талию. Неделю или две назад в их великой любовной интриге были небольшие помехи. Здорово, что они снова вместе, особенно сегодня.

Мал кивнул Джимми, давая ему сигнал. Может все и начиналось с того, что я держалась за него, но теперь ситуация стала с точностью наоборот. Его пальцы вцепились в мои, сдавливая чуть не до синяков, но больше он не пошевелился. Он замер.

С другой стороны к нам, хмурясь, склонился Дэвид:

— Джим?

В зале слышалось перешептывание, толпа становилась беспокойнее. Проповедник отошел в сторону от кафедры, вытянул шею и с надеждой высматривал того, кто займет его место.

Кто-нибудь должен что-то сделать.

— Пошли, — я положила руку ему на спину и толкнула. Сильно.

Он очень медленно моргнул, словно я разбудила его от глубоко сна.

— Джимми, пора идти. Твой черед, — прошептала я. — Иди.

Мучительно медленными шагами он вышел в проход между рядами. Я шла следом, от веса всех этих взглядов волосы на затылке вставали дыбом. Все равно. Мы шли бок о бок, моя рука направляла его, ни разу не отрываясь от спины. Поднялись по ступеням и прошли к подиуму. Я порылась в кармане его пальто в поисках речи, достала ее и положила на кафедру. В толпе перешептывались по поводу нашего странного поведения. Пошли они. Главное, чтобы он пережил сегодняшний день целым и невредимым.

— Ты как, справишься? — спросила я.

Он нахмурился:

— Да.

Я отошла в сторону.

Какое-то время его взгляд блуждал по толпе, переходя к Дэвиду и Эв, Бену, чудовищно высокому басисту, и затем к Малу и Энн. После чего он повернулся ко мне; его рот был сжат в мрачную линию, но вот глаза о чем-то просили. Я легонько улыбнулась ему, осторожно подбадривая. Я ни капли не сомневалась, что он сможет это сделать. Какими бы еще качествами не обладал Джимми Феррис, помимо них он был особенным и непростым, прекрасным и чудовищным, и все это в одном лице. Он был прирожденным исполнителем.

В ответ он еле заметно опустил подбородок, и я выдохнула. Он сможет это сделать и сделает.

Но все же, клянусь, я чувствовала, как его боль продолжала давить на меня, угрожая расколоть надвое. Верх взяло некое сочувствие, начавшееся еще тогда, в номере отеля, и теперь я не могла отделить свои чувства от его. Что хуже всего — я и не хотела.

Намеренно или нет, но он впустил меня, и я не могла оставить его одного со всеми этими чувствами.

Завтра я отступлю на хорошенький шаг. Но сегодня ему нужен друг.

***

— Здрасте, — сказал он, его глубокий сильный голос держался отлично. — Меня зовут Джимми Феррис. Впервые я встретил Лори Эриксон, когда она разрешила нам репетировать в своем гараже. Тогда мне было около шестнадцати. Поначалу мистер Эриксон был не в особом восторге от того, что мы там играем, но Лори убедила его в обратном. Никто бы не стал так переживать за нас. Если начистоту, то шумели мы адски. Едва ли имея гребаное... простите, едва ли имея малейшее представление, чем занимались.

— Летом она приносила нам по огромному стакану «Кул-Эйда»[1]. Люди, которые знают меня, не удивились бы, услышав, что я выливал четверть воды, заливал туда дешевой водки, уговаривая кого-нибудь из парней притащить ее из винного магазина, что находился вниз по улице, — он посмотрел на своего брата, и Дэвид натянуто улыбнулся в ответ.