Я смотрю на подругу. В ушах странный шум. Мягкий плеск реки превращается в рев водопада.

– Как вернулся? – переспрашиваю я, и мой голос звучит сдавленно и незнакомо. – Он же в Гонолулу с Рокси. У них будет ребенок. Они женаты.

– Больше нет, – беспечно отмахивается Поппи. – Сегодня утром он внезапно приехал, злой как черт. Да, у Рокси ребенок, но не от Джея. Она наврала.

Голова идет кругом.

– Откуда он знает? Анализ ДНК занимает очень много времени, если не ошибаюсь. По телику так говорят…

– Они обошлись без анализов. Отец ребенка – Рик Элиот. Тот мужик, ради которого Рокси бросила Джея. Ты ведь знаешь, кто такой Рик Элиот?

У меня отвисает челюсть. Конечно, знаю. Я живу в Тэпли-на-Темзе, а не на Луне. Рик Элиот – известный магнат и телеведущий.

А еще – афроамериканец.

– Короче говоря, Рокси и Джей расстались, – подытоживает Поппи. – Она улетела к Рику, а Джей вернулся к родителям. Он говорит, что порвал с Рокси насовсем. Судя по тому, какой у него радостный вид, он не передумает. Он уже подал документы на развод. Но ты же сама сказала, что больше его не любишь, поэтому можешь не переживать. Ты выходишь за Ксандера…

Я не в силах сказать ни слова. Связки отказываются повиноваться. Посмотрев на толпы счастливых гостей, которые танцуют и пьют шампанское, я ловлю взгляд Ксандера. Он поднимает бокал и так ласково улыбается, что дух захватывает.

Джей вернулся.

11.46

Наверное, телефон сломался. Я послала два сообщения полчаса назад, но мобильник молчит.

Почему они не отвечают? Отмена свадьбы – это вам не хухры-мухры. Почему же никто, кроме меня, как будто не беспокоится? Жених мог бы и позвонить, хотя бы только для того, чтобы выругаться и потребовать обратно столовый сервиз. Я вся на нервах; каждый раз, когда захлопывается дверца машины или внизу раздаются голоса, я чуть не выпрыгиваю из лифчика. Моей нервной энергии хватит на целую электростанцию.

– Ты когда-нибудь перестанешь дергаться? – Аннабель чуть не выкалывает мне глаз кисточкой для туши. – Иначе я не наклею тебе ресницы.

Я перестаю смотреть на телефон и чуть не ору от ужаса, когда замечаю огромные накладные ресницы, похожие на паучьи ножки. Такое ощущение, что я вновь в Этти-Вудс.

– Нет, ты не будешь их клеить! Я не пойду к алтарю в таком виде! Я буду похожа на трансвестита.

Я вообще не собираюсь идти к алтарю, но не прочь наконец-то настоять на своем. Да, я позволила сестре приложить к моему лицу коровий рубец, но даже у меня есть свои принципы, и длиннющие накладные ресницы – явно шаг за грань.

– Как хочешь! – фыркает Аннабель, убирая ресницы в сумку. Она отходит на шаг, скрещивает руки на груди и обозревает свой труд прищуренными синими глазами. – Ладно. Я закончила. Не сочти за похвальбу, но я неплохо поработала. Ты даже выглядишь терпимо.

– Элли всегда отлично выглядит! – резко замечает Сэм. Аннабель снова фыркает, но не настаивает. Хотя Сэм уже надела зеленое бархатное платье, ее маленькие руки по-прежнему унизаны серебряными кольцами, включая массивный перстень с черепом, который вполне способен сойти за кастет. У Аннабель нет ни малейшего желания стать еще одной сестрой Эндрюс с фонарем под глазом.

Так. Мой глаз. Нельзя выходить замуж с синяком! Только вообразите себе фотографии. Придется все отменить.

– Мой глаз… я не уверена, – говорю я вслух. – Я, наверное, ужасно выгляжу. Не могу же я выйти замуж с таким фонарем!

– Посмотри в зеркало, – требует Аннабель и тащит меня через всю комнату к туалетному столику. – Я как следует замазала тональным кремом. Почти не видно. И прическу тебе тоже спасла.

Я смотрю в зеркало. Отнюдь не впервые за двадцать девять лет жизни мне хочется взвыть. Не считая легкой розовой припухлости, глаз выглядит нормально. И даже волосы наконец улеглись гладкими локонами.

– Подружки уже одеты, – говорит Сэм, наклоняясь к зеркалу и поправляя прядь. – Даже Изольду удалось поймать и напялить на нее платье.

– Она брыкалась и орала, что платье дурацкое, – добавляет Аннабель. – Но Шарлотта просто не выпускала ее, пока девчонка не сдалась. А Тристан заперся в ванной, потому что стесняется выходить. Ты действительно сказала, что выложишь их фотографии в «Фейсбуке», если они хотя бы сделают шаг в сторону?

Несмотря на подступающую панику, я ощущаю сладкий вкус мести. Надеюсь, Тристан с таким же удовольствием носит бриджи и широкополую шляпу, с каким я выбирала для него эти обновки.

Сэм осторожно извлекает мое платье из чехла. Когда я вижу, как из полиэтилена выползают несколько метров кружев и оборок, сердце начинает скакать вверх-вниз.

О Господи. Вот оно. Как только я надену это платье, все будет кончено. Я не сумею сползти в нем по водосточной трубе.

Почему никто не отвечает на мои сообщения? Обычно телефон у меня буквально разрывается, но только не сего-дня. Я на минуточку пытаюсь отменить собственную свадьбу. По крайней мере предполагается, что у жениха должно быть какое-то мнение по этому вопросу. А что касается другого адресата… ну, я думала, ему тоже будет не наплевать. В конце концов, именно он несколько месяцев твердил, что свадьба – нечто большее, чем кружевное платье и экзотическое путешествие.

Придется взять дело в собственные руки.

Улетаю

– Мы весь дом оттерли, – объявляет Сэм, изучая свое отражение в зеркале на туалетном столике. – Честно говоря, думала, что зеленое платье будет смотреться просто ужасно, но я ошиблась. Могу даже купить зеленый «гвоздик» для носа.

– Не надо, будет похоже на соплю, – говорит Поппи. – Представь себе фотографии. Ими будут любоваться следующие шестьдесят лет.

Шестьдесят лет? Сидя перед зеркалом, я становлюсь цвета собственного свадебного платья. Шестьдесят лет – долгий срок. Мне будет… мне будет… короче, тогда я уже стану старухой. Я собираюсь жить с Ксандером до девяноста?

Прошли два месяца после вечеринки в честь помолвки; что бы там ни думала Поппи, когда сообщила свою потрясающую новость, подготовка к свадьбе идет полным ходом. Я потратила целое состояние на платья, туфли и блестящую бижутерию для подружек невесты. У меня самой платье простое – узкое, из кремового шелка, с кружевной пелериной. Его носила мама, когда в 1970 году выходила замуж за папу. Она была немного – ну ладно, намного – стройнее, поэтому платье не сходится на спине, а если покружиться, мой зад, обтянутый трусами в красно-белый горошек, выпирает, как безобразный турнюр. Придется похудеть к свадьбе как минимум килограммов на шесть, раз уж сейчас я съела хорошо прожаренную пиццу, которую заказала Сэм, и к ней чесночный хлеб с сыром.

Свадьба уже скоро. Может быть, просто куплю утягивающее белье.

Я по-настоящему затряслась, когда Поппи сказала, что Джей и Рокси расстались, но решение принято, и я намерена держаться избранного курса. И Джей отнюдь не маячит под моими окнами, умоляя меня передумать. Мне почти тридцать; пора понять, что трепещущее сердце – скорее предвестник инсульта, чем большой любви.

Будь я героиней любовного романа, Джей ворвался бы в дом на Шекспир-авеню, поведал о своих чувствах, вызвал Ксандера на дуэль, и мы умчались бы в закат. Но я живу в скучном реальном мире. Хотя Джей уже несколько недель в Англии, мы еще ни разу не виделись. Ну и хорошо. У нас никогда бы ничего не получилось. Просто дурацкая подростковая страсть вышла из-под контроля.

Я люблю Ксандера, священник поставил галочку в календаре, приглашения разосланы, торт заказан. Свадьбу никоим образом нельзя отменить, даже если бы я того хотела.

А я не хочу.

Моя решимость еще укрепляется, когда я вспоминаю, как Ксандер трудится в ресторане и готовит невероятно вкусную еду, которой меня пичкает. Он даже не жалуется, когда я оставляю в постели крошки тоста. Ну и что, если он ненавидит «Мармайт» и не подходит ко мне, пока я не почищу зубы? Мужчина имеет право на некоторые недостатки. По крайней мере у Ксандера нет тайной невесты и внебрачных детей.

Нет, на сей раз я все сделаю правильно. Ксандер переехал в «Причал», но я осталась на Шекспир-авеню. Мы решили, что гораздо романтичнее жить порознь до свадьбы – по старинке. В конце концов, куда торопиться, раз мы намерены провести вместе остаток дней?

– Ты уверена, что хочешь выйти замуж? – спрашивает Сэм, заметив, как я хмурюсь перед зеркалом.

– Конечно, – отвечаю я, поправляя бретельки и втягивая живот. – Я совершенно равнодушна к Джею. Конечно, он твой брат, Сэм, но гораздо лучше как есть.

Сэм задумчиво жует косичку.

– Значит, Ксандер и есть мужчина твоей мечты? Ты точно уверена?

И почему друзья постоянно требуют подтверждения?

– Конечно, уверена, – твердо отвечаю я. – Я не ребенок, Сэмми. На сей раз я совершаю правильный поступок. Я собираюсь выйти за порядочного человека, который будет обо мне заботиться и станет хорошим мужем. И вспять не поверну.

Мои слова искренни. Я действительно повзрослела. Да, нелегко было сознавать, что Джей вернулся и живет у родителей… но я ведь обручена. Я избегаю встреч, удалила его номер из телефонной книжки, отказалась от приглашения сходить в бар. Очень жаль, что Ксандер так занят своим рестораном, иначе мы бы уехали куда-нибудь далеко-далеко. Последние два месяца я вынуждена красться по Тэпли и названивать Сэм и Поппи, чтобы убедиться, что Джея нет поблизости. Когда он наносит сестре визит, я ухожу. С Серендипити еще никогда так много не гуляли. Будь мир справедливее, я бы уже похудела до нулевого размера. Прятаться от бывшего парня – очень изнурительно.

И пускай Поппи и Сэм сомневаются, но я намерена сделать все как положено. Я с головой ухожу в подготовку. Пытаюсь превратить «Причал» в уютный дом. Мы с Ксандером даже разговариваем о детях. Наконец-то я веду себя как взрослый человек.

Я намерена жить с Ксандером в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас.

О Господи, я сейчас упаду в обморок. Не могу вздохнуть.

– Элли? – Поппи явно встревожена. – Ты в порядке? Ты так побледнела…

– Помоги ей сесть, Поппи! – командует Сэм, чей голос как будто доносится за много миль. – Она сейчас упадет!

Я хватаю ртом воздух и стискиваю руками грудь в том месте, где сердце отбивает бешеную чечетку. Тщетно пытаюсь вздохнуть. Я умираю!

– Держись, Элли, у тебя паническая атака, – говорит Сэм, вылетает из комнаты и возвращается с пакетом. – Ну-ка, подыши вот сюда.

Глаза у меня уже лезут на лоб от удушья, и хотя я абсолютно уверена, что пакет нужен бумажный, а не полиэтиленовый, я ныряю в него головой и что есть сил дышу. Постепенно сердце перестает колотиться, легкие принимаются за работу, а кровь перестает гудеть в ушах, как мотор гоночного автомобиля.

– Дыши глубже, – наставляет Сэм, гладя меня по спине. – Вдох-выдох, вдох-выдох.

– Что случилось? – хрипло спрашиваю я.

– Приступ паники. Помолвка, стресс и так далее.

– По-твоему, я так разволновалась из-за собственной свадьбы? Ксандер просто чудо, – говорю я и вновь тянусь за пакетом. – Он добрый, ласковый и… – я принимаюсь дышать в пакет, – …и он по уши влюблен.

– А ты-то его любишь? – спрашивает Сэм. – Ты выходишь за Ксандера, потому что не можешь жить без него? Или только для того, чтобы постфактум искупить вину перед мамой?

Поппи кивает:

– Ты думаешь: «Если я выйду за Ксандера, то исполню ее последнее желание».

– Все нормально, просто я немного нервничаю! – объявляю я.

У Поппи округляются глаза.

– У тебя только что была полноценная паническая атака. Я бы не сказала, что ты «немного нервничаешь».

Она права. Я просыпаюсь посреди ночи от кошмаров, с бешено колотящимся сердцем. Один сон повторяется особенно часто: я уже на полпути к алтарю, где стоит Джей, но он внезапно оборачивается, я вижу лицо Ксандера и с воплем выбегаю из церкви. Не нужно быть Фрейдом, чтобы это истолковать.

– Ты слишком торопишься, – мягко замечает Сэм. – Может быть, слегка притормозишь? Отложи свадьбу, пока не будешь совсем-совсем уверена…

– Отложить? – У меня чуть снова не начинается паническая атака. – Исключено! Мы уже решили! Ужин в «Кливдене», медовый месяц на Мальдивах, приглашения разосланы! И потом… я же разобью Ксандеру сердце! Так нельзя! Меня все возненавидят.

Куда ни кинь, всюду клин. Я в ловушке.

– Я обязана выйти за Ксандера!

– Не стоит выходить замуж из жалости, – замечает Сэм. – Соглашаться нужно, только если вы не можете жить друг без друга. Вот, например, я не могу жить без Мада. Я чуть не умерла, когда решила, что он погиб. Ты испытываешь к Ксандеру именно такие чувства?

Я сглатываю. Честно говоря, я наслаждаюсь жизнью в те вечера, которые мы проводим порознь. Да, Ксан просто супер, но он бывает слишком настойчив, и мне уже надоедает слышать непрерывные похвалы в свой адрес. И ведь мы еще по-настоящему не жили вместе! Ксандер ужаснется, когда узнает, что я способна целый день валяться в пижаме, смотреть ток-шоу и есть мороженое прямо из упаковки. Он любит Элли Эндрюс в стиле «степфордских жен», и соответствовать этому идеалу нелегко. При одной мысли о том, что придется так жить до конца дней, я готова закатить истерику.