Рут Сабертон - Сомнения Элли Эндрюс

Тогда я шикарным жестом бросила диету, ворвалась в ближайший «Макдоналдс» и слопала гигантскую порцию картошки фри, биг-мак и мороженое. Никогда еще вышеперечисленное не казалось таким вкусным. Потом я отправилась домой и провела восхитительный вечер с любимыми мужчинами – мистером Киплингом, Беном и Джерри [3] . Просто рай для языка. Ад для талии.

Но теперь, когда и впрямь нужно чем-нибудь разбавить вредоносный эффект шампанского, я не могу проглотить ни крошки. Я в такой панике, что не в состоянии есть.

Все гораздо хуже, чем я думала. Если я не хочу есть – значит, дело швах.

Сэм смотрит на часы:

– Так, сейчас я позвоню Поппи и выясню, где она застряла. Другие подружки появятся с минуты на минуту, потом приедут визажисты. Парикмахер придет в десять, поэтому пошевеливайся.

Пошевеливаться? Я словно прикована к постели. Честно говоря, хочется спрятаться под нее и исчезнуть. Я не испытывала такого ужаса даже в тот день, когда Сэм заставила меня посмотреть «Обливион».

– Съешь что-нибудь и прими ванну, – весело бросает Сэм. – Я ненадолго. Пойду проверю, положила ли я твой паспорт в сумку, чтобы сразу после церемонии вы могли ехать в свадебное путешествие. В нем твоя новая фамилия и все такое. Представляешь, завтра ты перестанешь быть Элли Эндрюс. Правда, круто?

Она уходит, бренча серебряными браслетами и предоставив мне в одиночку бороться с паникой, которая накатывает, как приливная волна. Если я перестану быть Элли Эндрюс, то кем же я буду? Чьей-то женой? Миссис такой-то? Миссис! Как старуха! Я еще недостаточно стара, чтобы называться миссис! Я до сих пор ношу розовое и покупаю школьные пеналы!

Кстати говоря, вот и мой школьный дневник – он торчит между книг на полке, и половина страниц вывалилась, потому что розовая блестящая обложка оторвана. Дневник, который я вела, когда…

Позабыв о волнении и несъеденных тостах, я вскакиваю с постели – точнее, сползаю, потому что не так-то легко прыгать в утягивающем белье, – и достаю дневник. Исписанные страницы рассыпаются, словно снег, и среди них – потрепанная открытка, на которой изображен красивый особняк. На обороте выцветшими чернилами выведены слова, когда-то столь дорогие: «Кажется, я влюбилась».

Я сжимаю открытку в дрожащих руках и закрываю глаза. Когда-то я действительно так думала…

– Привет, Джей, – говорю я, что есть сил пытаясь говорить неспешно и сексуально, но получается какой-то мышиный писк. Лихорадочно оглядев Джея в поисках признаков американского разложения, я разочаровываюсь. Где лысина и пивное брюшко? Где ужасные цветастые гавайские шорты и кеды с носками? Как он посмел вернуться таким красавцем? Никто не имеет права расхаживать столь загорелым и подтянутым.

И почему я решила начать новую жизнь только сегодня?

– Где Сэмми? – спрашивает Джей и дружелюбно облокачивается на прилавок, поигрывая бицепсами. Футболка кажется ослепительно белой на фоне золотистой кожи, не то что мой старенький анорак. От отчаяния хочется биться головой о стену. Даже стиральные машинки любят Джея, в то время как мои вещи они красят в розовый цвет, а носки пожирают.

– Сэм дома, – наконец выговариваю я.

Дыши, Элли, дыши. Тебе двадцать семь, а не пятнадцать. Держись. Не пялься на него, как будто он – Брэд Питт и Джонни Депп в одном лице. Не смей разглядывать острые скулы и блеск золотой сережки среди темных кудрявых волос.

– Ты проколол ухо?! – выпаливаю я.

Блин. Следующим заходом будет приглашение на выпуск-ной бал.

Джей, видимо, слегка удивлен моей наблюдательностью.

– Я это сделал еще несколько лет назад, когда катался на серфе. Нравится?

Я рассматриваю потрепанные мыски собственных туфель, которые внезапно становятся самой интересной вещью на свете.

– Да, ничего, – мямлю я.

Умница, Элли, просто умница. Какими потрясающими навыками общения ты обзавелась за минувшие двенадцать лет. Он наверняка впечатлен.

Пока я пытаюсь вернуть себе контроль над рассудком и голосовыми связками, которые, видимо, решили удрать в самоволку, Поппи оценивает бесчисленные достоинства пришельца и игриво улыбается Джею. Я наблюдаю за ней одновременно с отчаянием и интересом; жертвами ее чар становились и не такие красавцы. Поппи коллекционирует мужчин столь же целеустремленно, как охотники на крупную дичь – тигриные шкуры. Но тут же я с облегчением замечаю, что Джей равнодушен к заигрываниям Поппи. Он улыбается и вновь поворачивается ко мне.

– Отлично выглядишь, Элли, – добродушно говорит он. – Сэм сказала, вы снимаете жилье пополам? Да как ты вообще выжила с моей сестрицей? Когда мы в последний раз жили в одном доме, она помешалась на грибах. Омлет с грибами, ризотто с грибами, грибной суп и так далее. Я чуть не помер, когда узнал, чем она удобряет свои чертовы грибы!

Я слишком хорошо помню этот эпизод – и содрогаюсь. Честное слово, я обеими руками за переработку отходов, но есть пищу, выросшую на мусоре, который Сэм и Мад с таким энтузиазмом пускают в оборот… короче говоря, у меня есть свои границы.

– Мы скоро закрываемся, – сообщает Поппи, бегая по магазину, задувая свечи и гася лавовые светильники. – Хорошо, что ты вообще нас застал.

– Я надеялся застать Сэм. – Джей беззастенчиво зевает, обнажая ровные, безупречно белые зубы. Да ладно, они никогда не были настолько идеальными. Ну и врун. Вставил себе американские зубы. Я немедленно захлопываю собственный рот. Я, конечно, не Остин Пауэрс, но до совершенства мне далеко.

Джей проводит рукой по подбородку, поросшему темной щетиной, снова зевает и виновато улыбается:

– Простите, девочки, не сочтите за грубость, просто я дико устал. Летел из Бостона, ни поспать, ни помыться. Я страшный нахал… но, может быть, кто-нибудь меня подбросит к Сэм? Неохота тащиться с вещами пешком.

Я стою в благоговейном молчании перед человеком, который способен вынести долгий перелет без сна и при этом сохранить пристойный вид, не прибегая к макияжу. Джей как будто сошел с рекламы «Кельвин Кляйн». Минувшие двенадцать лет заметно его украсили. Каким образом я намерена сосуществовать с ним в одном доме? Не пора ли подыскивать новое жилье? Я всегда могу поселиться у родителей…

– Я не вожу, – с гордостью объявляет Поппи. – С меня хватает общественного транспорта и собственных ног. Я не хочу убивать нашу мать-землю.

Какой парадокс. Я часами катаю Поппи по магазинам на своей машине. Она просто никогда не училась водить. С какой стати, если вокруг достаточно простаков, которые охотно выручат?

– Элли тебя подбросит, – радостно продолжает Поппи, которая просто счастлива запихнуть меня в вонючее механическое чудовище. – Тебе ведь так и так в ту сторону, Эл?

Я уже поняла, что сегодня у нас с «Эстер» неудачный день. Одной лишь мысли о том, что ехать домой предстоит в одной машине с Джеем, который водрузит свой обтянутый джинсами зад на обертки от шоколадок и старые журналы, достаточно, чтобы я вспотела. Я и в лучшие-то времена не способна сосредоточиться на дороге. А сегодня скорее всего в аварии погибнем мы оба.

Джей, слава Богу, не понимает, какой опасности подвергается. Он забрасывает рюкзак на плечи и подхватывает два огромных чемодана – легко, как перышко. Невозможно не заметить, как перекатываются бицепсы под футболкой.

– Чем раньше я доберусь до Сэм и залезу в холодный душ, тем лучше.

«Эстер» внутри больше напоминает мусорный бак, чем салон автомобиля. Я поспешно сбрасываю старые журналы и обертки с пассажирского кресла на пол.

– Ну, как поживаешь? – невинно спрашивает Джей, когда мы неторопливо выруливаем на улицу. Он, конечно, просто пытается быть вежливым, но ничего себе начало. И как ответить? «Знаешь, Джей, в субботу я устроила скандал на звездной свадьбе»?

– По-разному, – уклончиво отвечаю я, переключая скорость. – Ничего особо интересного…

– А Сэм говорит другое. – Джей ухмыляется. – Отшить жениха в присутствии национальной прессы – это вам не баран чихнул!

Сэм!..

– Да уж, эмоции у тебя всегда бурлили! – Он хихикает.

Я мрачно смотрю на него, но, к сожалению, Джей сидит, закинув руки за голову, и футболка задирается, обнажая великолепно отработанный пресс и завитки черных волос, которые ведут к…

Господи. Надо успокоиться. Следи за дорогой, женщина! Не задави японских туристов, которые фотографируют мост, и не забывай, что твой собственный живот напоминает сырое тесто.

Я не свожу глаз с дороги. Не собираюсь обсуждать Руперта, мою последнюю по времени любовную проблему, с Джеем – моей любовной проблемой на все времена. Я уже собираюсь ответить какой-нибудь остроумной фразой, когда вдруг слышу легкий храп. Посмотрев вбок, я вижу, что Джей спит, опустив голову на грудь и закрыв глаза.

Я останавливаю машину и выключаю мотор. Руки болят, с такой силой я вцепилась в руль. Десятиминутная поездка получилась самой беспокойной в жизни. И как можно было в такое время спать? Особенно когда на переходе откуда-то выскочила бабка и чуть не села «Эстер» на бампер. Она наверняка повинна в том, что у меня появились первые седые волосы.

Но вопреки всему на свете Джей крепко спит. Очень осторожно и тихо я поворачиваю голову, как натуралист, который заметил птичку необычной окраски. Я только секундочку посмотрю. Немножко ностальгии.

Я знаю, какого рода мужчины мне нравятся. Я пускала слюни по Джорджу Клуни, в Диснейленде однажды вцепилась в двойника Джека Воробья (лучше об этом не вспоминать) и отрывалась на девичнике у Аннабель, но, положа руку на сердце, скажу, что Джей заткнет за пояс любого. Густые черные волосы, квадратный подбородок, смеющиеся зеленые глаза, тело, ради которого стоит умереть… он и правда лучше всех. По крайней мере в пятнадцать лет у меня был хороший вкус. Лучше восхищаться тем, давним Джеем, чем узнать, что бог моих девичьих грез на самом деле странный тип, который носит нейлоновые рубашки. Двенадцать лет назад я умела выбирать.

– Прости, я, кажется, вырубился. – Джей улыбается, глядя из-под полуприкрытых век, и я виновато отвожу глаза.

– Приехали, – поспешно говорю я и вожусь с ремнем без-опасности, стараясь скрыть свое смущение от того, что меня застукали за разглядыванием. – Я страшно занята, а тебе, несомненно, хочется поскорее увидеть сестру…

Джей ухмыляется, но я не поддаюсь обаянию его зеленых глаз. Отныне он для меня не притягательнее вялой морковки.

Предоставив гостю тащить чемоданы по садовой дорожке, я вбегаю в дом, толкаю кухонную дверь… и чуть не получаю разрыв сердца от ужаса.

– О Господи! – восклицаю я, в страхе роняя ключи и сумочку.

В углу стоит человек без головы. Я буквально цепенею.

– Мрм… фр-р-рм… – произносит жуткий призрак, явно страдая от адской муки. Потом появляется голова. – Все в порядке, блин, это я, – повторяет чудовище, и сквозь дебри спутанных волос я вижу носатую физиономию и безумные глаза Мада. Впрочем, я могла бы узнать его и по вечному запаху грязного тела. Вдобавок на кухне отвратительно воняет коноплей. – Сэм связала мне свитер из переработанной шерсти, – объясняет Мад, – но ворот слишком узкий. Пятнадцать минут натягивал, ё-моё. Мне идет?

– Раньше было лучше, – мрачно отвечаю я.

Мад с сомнением косится на меня. Он явно не знает, чего ждать.

– Не ворчи, – советует он.

Не обращая больше на него внимания, я открываю холодильник и извлекаю остатки шоколада. Всего два квадратика, вдобавок украшенные отпечатками, подозрительно похожими на следы зубов. Убью того, кто посягнул на мой шоколад. Если это Мад, да поможет ему Бог. Довольно и того, что он окопался в доме. Поедание моего шоколада карается смертью.

– Привет, Элли, спасибо, что подвезла Джея! – На кухню врывается Сэм, встряхивая бесчисленными косичками, и падает в объятия Мада. Следом бежит грязная борзая, за которой тащится обрывок веревки. Псина то и дело останавливается, чтобы почесаться. Я отшатываюсь, мигом лишившись аппетита. С них станется скормить мой шоколад собаке.

– Рада помочь, – мрачно отзываюсь я, но Сэм слишком занята поцелуями с Мадом, чтобы обратить внимание на мои слова. Больно видеть, как она выказывает столь откровенное презрение к гигиене, поэтому я выхожу из кухни и шагаю в спальню. Узкий коридор и так уже забит грязным барахлом Мада, и теперь к этой куче добавляются чемоданы Джея. Даже Виктории Бэкхем пришлось бы похудеть, чтобы протиснуться.

И вдобавок Джей загораживает проход.

– Извини, – бормочу я.

– Мне некуда деться, – логично замечает Джей. – Я стою тут уже пять минут, пытаясь понять, за что взяться сначала. Раскладывать вещи – это похлеще шахмат. Может, я вдохну, чтоб ты пролезла?

Вдохнет? Он намекает, что я толстая? Я втягиваю живот, но протиснуться мимо, не коснувшись его великолепного торса, не так легко, как кажется.

– Когда я приезжал в последний раз, мы почти не виделись, – весело говорит Джей. Руками он упирается в стенку по обе стороны от меня, чтобы не потерять равновесие и не своротить велосипед.