Мисс Чайлдс говорила, что детская расположена на третьем этаже. Комнаты Оливии находятся там же, как раз напротив детской. Гаррик решительно зашагал по лестнице.

– Милорд! – ахнул за его спиной дворецкий и поспешил вслед за непрошеным гостем. – Чем могу служить, милорд? Куда вы?

Не отвечая на его вопли, Гаррик взбежал наверх. Дворецкий и еще два здоровенных лакея торопливо следовали за ним. Впрочем, они вряд ли осмелятся оказать ему серьезное сопротивление.

Оказавшись на третьем этаже, Гаррик громко позвал:

– Оливия! Оливия, где ты?!

– Гаррик?! – донеслось из-за двери третьей комнаты слева. – Слава Богу!

В голосе Оливии слышалось радостное удивление и облегчение.

– Отойди от двери! – приказал Гаррик и, повернувшись к дворецкому и лакеям, которые в нерешительности остановились в трех шагах от него с бледными и мрачными лицами, властно прикрикнул: – Прочь! Отойдите прочь! Трив, не подпускай их!

Сеттер тут же повернулся к слугам и, грозно оскалившись, глухо зарычал. Шерсть на его загривке встала дыбом.

Слуги замерли на месте.

– Милорд, но это совершенно недопустимо! – испуганно проговорил дворецкий. – Лорд Эшберн приказал мне…

– Когда он вернется, скажите ему все как есть. Дескать, я ворвался в дом и похитил его жену и дочь.

С этими словами Гаррик с силой ударил плечом в дверь, и та с треском распахнулась.

Увидев Оливию, он испытал величайшее облегчение, несмотря на переполнявший его гнев по отношению к Арлену. Платье ее было порвано и испачкано кровью, на лице красовались свежие синяки, а руки безобразно покраснели и распухли.

Она бросилась ему навстречу и тотчас рванулась к детской.

– Анна! Анна! – воскликнула Оливия, подбежав к двери. – Анна, как ты?

– Мама, я здесь! – радостно отозвалась девочка из-за двери.

– Теперь все будет хорошо, детка! Приехал лорд Кэдмон! – глотая слезы, утешала ее Оливия.

Увидев хозяйку в таком ужасном состоянии, слуги замерли на месте. Впрочем, сеттер в любом случае не дал бы им сделать и шага.

Мягко отстранив Оливию, Гаррик приблизился к детской и сказал:

– Анна, это я, лорд Кэдмон. Отойди подальше от двери.

– Да, милорд, – послышался в ответ дрожащий детский голос.

– Ты отошла? – спросил Гаррик спустя две секунды. – Обязательно отойди назад и в сторону!

– Я у окна! – крикнула Анна.

Гаррик одним сильным ударом тотчас вышиб дверь. Представшее перед ним зрелище заставило его сердце сжаться от боли и сочувствия. Перепуганная маленькая девочка с широко раскрытыми, но ничего не видящими глазами забилась в самый дальний угол комнаты. Он хотел было броситься к ребенку, обнять и утешить невинное создание, но Оливия его опередила. Прижав к себе Анну, она ласково погладила ее по головке и что-то зашептала. Из ее глаз градом катились слезы, и ей приходилось делать неимоверные усилия, чтобы не разрыдаться в голос. Глядя на них, Гаррик едва не задохнулся от жалости к ним и жгучей ненависти к Арлену, их мучителю.

– Не плачь, мамочка, все хорошо, – проговорила Анна, прильнув к матери.

– Оливия, собери вещи Анны, – спохватился Гаррик, ибо им теперь была дорога каждая минута. – А вы, – он повернулся к слугам, – упакуйте провизию. Нам придется обедать и ужинать в дороге. Через пятнадцать минут все должно быть готово.

Он отозвал собаку, и дворецкий в сопровождении лакеев бросился исполнять его приказание.


Они ехали весь день, и к вечеру усталые лошади начали спотыкаться. Дорога в Корнуолл была неблизкой. Гаррик, мрачный и неразговорчивый, сам правил лошадьми. Время от времени он поглядывал назад, на прижавшихся друг к другу Оливию и Анну. У ног девочки сидел Трив, положив голову ей на колени. Оливия иногда беззвучно плакала, видимо, страшась грядущих событий. Наконец Оливия с Анной забылись чутким сном, а Гаррик погрузился в тяжелые размышления.

Итак, все пути назад были отрезаны. Оливия с дочерью сбежали от обезумевшего в своей жестокости Арлена, и теперь только Гаррик мог защитить их, а это означало, что он должен немедленно расторгнуть помолвку с мисс Лейтон, даже если Оливии никогда не удастся получить от мужа развод.

Гаррик был уверен, что Арлен останется глух к любым доводам разума, поэтому всем троим надо как можно скорее бежать из Англии. Де Вера терзали противоречивые мысли: сердце говорило одно, рассудок – другое. Ему страстно хотелось вызвать Арлена на дуэль и победить в честном поединке! Увы, Эшберн был отличным стрелком и фехтовальщиком, поэтому Гаррику вряд ли удалось бы выйти победителем из этой схватки. Мало того, скандальное происшествие вскоре станет достоянием гласности, и светское общество навсегда отвернется от Оливии.

Оставалось одно – бежать. Бежать на Барбадос.

Однако Гаррика мучила мысль о том, что Оливия с ее высокими нравственными принципами не захочет быть его любовницей и жить с ним в грехе. А стать его законной женой ей не позволит Арлен.

Его тягостные размышления были наконец прерваны появлением вдали придорожного постоялого двора. Вскоре лошади остановились у весьма невзрачной конюшни, и к Гаррику тотчас подбежал мальчик-слуга, чтобы выпрячь лошадей и отвести их в стойло.

Дав мальчику две гинеи за услуги, Гаррик обернулся к своим пассажирам. Анна крепко спала, а Оливия смотрела на него огромными печальными глазами.

– Мы здесь заночуем, – попытался улыбнуться Гаррик. – А завтра к полудню будем уже в Кэдмон-Крэг.

Молча кивнув, Оливия хотела было осторожно разбудить Анну, но Гаррик ловко подхватил девочку на руки и вынес из экипажа.

Было уже совсем темно. На небе сияли яркие звезды, прохладный ветерок приносил с собой запах моря.

– А что, если он пустится в погоню? – тихо спросила Оливия.

– Он отправился в Лондон, – ответил Гаррик. – О происшедшем он узнает не сразу. Полагаю, дворецкий не станет торопиться с неприятным для хозяина известием. Так что у нас еще есть время.

Оливия кивнула, но, похоже, не успокоилась:

– Узнав о побеге, он тотчас пустится в погоню. Я хорошо знаю его, Гаррик. Арлен тоже отправится в Корнуолл.

– А мы уже уедем оттуда, – улыбнулся он.

– Мы? – чуть хрипло переспросила она.

– Я повезу вас с Анной туда, куда ты захочешь, – ответил Гаррик и почувствовал, как у него забилось сердце. – Нельзя же оставлять вас в таком положении. Честно говоря, я думал о нашем отъезде в Америку.

– Ты хочешь сказать, что мы – ты, я и Анна – навсегда убежим от Арлена? – удивленно уставилась на него Оливия.

– Разве у нас есть иной выбор? – довольно резко ответил он вопросом на вопрос и тут же пожалел об излишней резкости.

– Не знаю даже, что и сказать, – покачала она головой. – Твои слова сильно смутили меня. Да, я сбежала от Арлена, но тебе сбежать, не выполнив своего долга перед семьей, нельзя! Я никогда себя не прощу, если Лайонел в конце концов окажется мошенником, а ты так и не женишься на мисс Лейтон и тем самым подведешь отца и всю семью… А как же бедняжка Сьюзен?

– Я решил разоблачить Лайонела, – твердо сказал Гаррик. – Собственно, именно поэтому я и собирался в Корнуолл. Оливия, он самозванец! А что касается Сьюзен, она будет только рада моему исчезновению, потому что избежит нежеланного замужества.

– Ей будет очень обидно, когда она узнает о случившемся. Это не ты, а я причинила ей боль… Арлен обвинит тебя в насильном похищении жены и дочери. Боже милосердный! Как все запуталось… Ведь я хочу только одного – быть свободной!

Она отвернулась, и ее плечи задрожали от едва сдерживаемых рыданий.

– Свободной? – тихо переспросил Гаррик. – Свободной от меня?

– Нет, что ты! – воскликнула она с жаром. – Я вовсе не тебя имела в виду, ты же знаешь!

Ее слова не успокоили его.

Помедлив, она пошла к постоялому двору, и Гаррик молча последовал за ней. Больше всего его сейчас тревожило отношение к происходящему самой Оливии. Он опасался, что ее высокие нравственные принципы лишат их счастливого совместного будущего. Что, если она станет настаивать на соблюдении так называемых правил приличия? Он был не готов забыть ее и убраться с глаз долой. Но что же делать, если она не захочет жить вместе?..

Внутренний голос настойчиво подсказывал, что он должен встать на защиту их общего счастья, каким бы несбыточным оно ни казалось.

* * *

– Милорд, вот комната для вашей сестры, – кокетливо улыбнулась ему светловолосая пышная блондинка, служанка постоялого двора, и открыла дверь одной из комнат.

Гаррик проигнорировал ее улыбку, поскольку служанка недвусмысленно дала понять, что в существование его сестры, Оливии, не верит. Войдя в комнату, он бережно положил на широкую постель безмятежно спавшую у него на руках Анну. Оливия вошла за ним следом.

– Свою комнату я найду сам, благодарю за любезность, – сухо сказал де Вер поджидавшей у двери кокетливой служанке и сунул ей в руку несколько монет. – Спокойной ночи, милая.

Та как бы равнодушно пожала плечами, но на лице ее все же мелькнула тень досады.

– Если передумаете, милорд, позовите Мэгги. Я к вашим услугам, – бросила она, удаляясь.

Гаррик закрыл дверь и повернулся к Оливии. Сев на постель рядом с Анной, она смотрела на него печальными глазами.

– Тебе больно? – мягко спросил Гаррик.

– Да, все тело болит, – устало призналась она, но в ее глазах читалось страдание не только от физической боли.

– Ты… ревнуешь? – догадался Гаррик.

– Честно говоря, да.

Стремительно подлетев к постели, он бережно взял голову Оливии в свои огромные ладони и прошептал:

– Служанка, бесспорно, очень смазлива, но ты прекрасна! Ты самая прекрасная и необычная женщина!

Он хотел поцеловать ее, но она уклонилась и прошептала:

– Вот именно, необычная…

Слегка отстранившись, Гаррик серьезно спросил:

– Значит, ты тоже видела призрака?

На глазах Оливии показались слезы.

– Одна цыганка сказала мне, что это дар. Оказалось, это проклятие, а не дар! Я не хочу… Но иногда, вне зависимости от моего желания или нежелания, мне открывается правда о грядущем. Впервые мой дар проявился, когда мне было столько же, сколько сейчас моей дочери. Тогда я во всех подробностях предугадала смерть своей старшей сестры… Я не видела того призрака в Стэнхоуп-Холле, которого видела Анна, но всем своим существом ощутила неимоверную печаль, разлитую по всему пространству чердака. Причем ощутила невероятно сильно.

– Даже представить себе не могу, чье присутствие ты ощутила там, на чердаке, – откровенно признался Гаррик, бережно вытирая слезинку с ее щеки.

– А еще я с самой первой нашей встречи знала, что стоит только нам дать волю своей страсти, как на наши головы обрушатся ужасные несчастья, – сокрушенно проговорила Оливия.

– Но все не так… – попытался возразить он.

– Нет! Не перебивай меня. Суди сам: вышло так, что и твой, и мой привычный мир рухнул безвозвратно, наше с Анной будущее в опасности…

– Значит, ты сожалеешь о том, что между нами произошло?

– Нет. Но Арлен, как ты и сам теперь понимаешь, человек жестокий и непредсказуемый. Он ненавидит меня за мой дар ясновидения. Ненавидит… и боится.

– Но почему?

– Частично потому, что мои родители обманули его, а он прощать не умеет. Он считает, что я проклята. Видимо, потому что сам весьма порочен и боится расплаты за свои злодеяния. Он и Анну считает проклятием.

У нее комок подкатил к горлу, и она, взглянув на спавшую дочь, ласково коснулась ее детской ладошки.

– Мы с Анной держали ее дар в строжайшем секрете от Арлена, – продолжила Оливия. – Она видит гораздо сильнее, чем я, Гаррик. А ведь она совсем еще ребенок! Какая жизнь уготована ей? Неужели такая же, как у меня, полная одиночества и всеобщего непонимания, смешанного со страхом и презрением?

– У нее будет прекрасная жизнь, – отозвался Гаррик с какой-то необъяснимой убежденностью. – Рядом с ней всегда будешь ты, ее мать, а со временем у нее будет свой дом и своя семья.

– Но кто захочет взять ее замуж? Мои родители не любили меня из-за моего дара, а Арлен так просто возненавидел, когда узнал. Я выросла в полном одиночестве. У меня не было друзей, потому что все боялись и осуждали меня. Родив Анну, я стала защищать ее от жестокостей внешнего мира… Знаешь, мои родители, успешно сбыв меня с рук и выдав замуж за Арлена, ни разу не навестили меня, ни разу не написали даже коротенького письма. Господи, что будет с Анной, если Арлен нас настигнет?

– Оставаться в доме этого жестокосердного мерзавца было просто опасно, – сказал Гаррик. – Что же касается будущего Анны, мы с тобой постараемся сделать его счастливым.

– Мы? В Америке? – удивленно подняла на него глаза Оливия. – Значит, ты отказываешься от своей семьи? А в Америке мы будем жить во грехе, притворившись мужем и женой? Но рано или поздно все откроется, и что тогда? Гаррик, я не знаю, что делать… А вдруг Арлен обвинит тебя в преступном похищении жены и дочери? Меня это ужасно пугает… Теперь не только мы с Анной в опасности, но и ты тоже.