Вполне удовлетворенная притворной слабостью Оливии, служанка отошла к окну и, отвернувшись от хозяйки и ее гостя, принялась разглядывать унылый пейзаж.

Оливия с неожиданной прытью схватила Лайонела за руку и горячо зашептала изумленному гостю:

– Помогите! Прошу вас! Расскажите все Гаррику!

В последнюю секунду она интуитивно изменила свое первоначальное решение просить о помощи Лайонела. Нет, помочь по-настоящему ей мог только Гаррик! Но вот понял ли ее Лайонел? Захочет ли он сделать так, как она его просит?

Оливия осторожно перевела взгляд на стоявшую поодаль мисс Ливингсток. Казалось, служанка погружена в собственные раздумья.

Тогда Оливия снова быстро повернулась к гостю. Тот смотрел на нее озадаченно. Неужели он ничего не понял?

– Мой брат чувствует себя вполне хорошо, – неожиданно произнес Лайонел. – Сегодня утром он уже вставал и даже немного ходил, несмотря на сильную боль. Однако все, в том числе и врач, уверены в его скорейшем полном выздоровлении.

Перед мысленным взором Оливии моментально вспыхнула картина ужасной дуэли. Теперь она совершенно ясно вспомнила, что Гаррик получил тогда смертельную рану, и вместе с тем испытала огромное облегчение от того, что он все-таки остался жив. Но как поможет он ей и Анне, если еще не оправился от раны? Лайонел, похоже, вовсе не понял ее.

– Скажите ему… передайте ему… мои наилучшие… я прошу его приехать, – довольно несвязно пробормотала Оливия.

Стоявшая у окна служанка резко повернулась к хозяйке и ее гостю и твердо заявила:

– Брат лорда Кэдмона не внесен его сиятельством в список желаемых персон, поэтому не может быть принят в этом доме, миледи.

У Оливии упало сердце.

Неожиданно в гостиную заглянул дворецкий.

– Миледи, – улыбнулся он Оливии, – я очень рад, что вы поднялись с постели и принимаете гостей.

В голове Оливии мелькнула безумная мысль, не попросить ли дворецкого помочь ей бежать от Арлена.

– Мисс Ливингсток, – тотчас обратился дворецкий к служанке, – к вам посыльный из Лондона, от лорда Эшберна.

Извинившись, мисс Ливингсток быстро вышла из гостиной, за ней засеменил и дворецкий.

Как только Оливия и ее гость остались одни, она с лихорадочной поспешностью сжала рукой его колено, мысленно послав к чертям все правила приличий. Лайонел вздрогнул, и его глаза расширились от изумления. Наклонившись к нему, Оливия произнесла заговорщическим тоном:

– Анна попала в беду. Арлен увез ее… куда-то. Прошу вас, скажите Гаррику, чтобы он приехал в Эшбернэм. Мне надо увидеться с ним, поговорить…

– Вы слишком взволнованы, миледи, – ответил Лайонел. – Должно быть, вы сгущаете краски, как свойственно больному…

– Нет! – хрипло воскликнула Оливия. – Арлен сделал с ней что-то ужасное! – Ее глаза наполнились слезами. – Прошу вас…

– Ну конечно, я передам Гаррику, – торопливо улыбнулся Лайонел, прижимая к губам бледную, безвольную руку Оливии и внимательно глядя на нее.

– Спасибо, – пробормотала она, смутно осознавая, что гость неприлично долго целует ей руку, но не в силах противиться этому.

– Боже мой! Какая сцена! – с преувеличенным удивлением произнесла появившаяся на пороге Элизабет.

Мгновенно побледнев, Лайонел тут же выпустил руку Оливии и вскочил с места.

Элизабет медленно вошла в гостиную.

– Я решила задержаться здесь, в поместье, еще на несколько дней, – улыбнулась она присутствующим.

* * *

У него никогда не было камердинера. Он полагал, что взрослому мужчине просто не нужен никакой камердинер, ибо прежде он не нуждался в посторонней помощи, чтобы умыться и одеться. Теперь же, когда раненый бок и днем и ночью горел от адской боли, когда каждое, даже самое незначительное движение давалось ему с трудом и сопровождалось зубовным скрежетом, он впервые в жизни пожалел о том, что у него не было камердинера. Процесс одевания превратился для него в длительную и весьма болезненную пытку. Но он должен был одеться, потому что ему необходимо увидеться с Оливией.

Гаррик знал, что она находится в Эшбернэме, в то время как Арлен уже вернулся в Лондон.

Медленно спускаясь с лестницы, Гаррик проклинал полученную на дуэли рану, поскольку сейчас он двигался словно немощный старик. Взглянув вниз, он вдруг увидел улыбавшегося Лайонела и чуть не упал от столь неприятной неожиданности.

– Очень рад, что ты уже на ногах! – приветливо воскликнул Лайонел, но Гаррик ничего ему не ответил. – Знаешь, – продолжил Лайонел, – я только вчера рассказывал Оливии о том, как успешно идет твое выздоровление.

У Гаррика екнуло сердце.

– Что? Когда ты виделся с ней?

– Вчера в полдень, – снова беспечно улыбнулся Лайонел.

Гаррика обуревали самые противоречивые чувства и мысли. Значит, Лайонел тайком от него ездил к Оливии?

– И что она тебе сказала? Как она поживает? Как Анна?

– У них с дочерью все в полном порядке, – с готовностью ответил Лайонел. – Мы гуляли в саду и любовались чудесными цветами, выращенными Оливией.

– Она спрашивала обо мне? – с надеждой в голосе спросил Гаррик. – Передала для меня записку?

– Знаешь, она ни разу о тебе не спросила и ничего не передала. Собственно говоря, я рассказал ей о твоем выздоровлении исключительно по своей инициативе. Ее, судя по всему, это не слишком интересовало. Наверное, после того что произошло, она изменила свое отношение к тебе.

Гаррик почувствовал стеснение в груди и на некоторое время лишился дара речи.

– Послушай, Гаррик, – продолжал тем временем Лайонел, – тебе надо быть поосторожнее. Советую как брат брату. Похоже, уже весь высший свет знает о том, что вы с Оливией жили в замке Кэдмон-Крэг как муж с женой и…

– Но мы провели там всего два дня, – возмущенно перебил его Гаррик, подозревая, что сию сплетню пустил сам Лайонел.

– Теперь это уже никого не интересует, – пожал плечами тот. – Люди говорят и думают не так, как бы тебе хотелось.

– Лучше позаботься о собственных тайнах, – прорычал Гаррик, испытывая сильнейшую неприязнь к самозванцу.

– Говорю тебе как брат брату…

– Ты мне не брат! – рявкнул Гаррик.

– Неужели мы снова вернулись к этому нескончаемому спору?! – с притворным отчаянием схватился за голову Лайонел. – Разве ты не слышал? Отец публично признал меня своим первородным сыном и наследником!

Последние слова, сказанные Лайонелом с легкой усмешкой, подействовали на Гаррика словно удар хлыстом. Впрочем, он не испытывал ни гнева, ни досады. Наоборот, был рад тому, что теперь вся ответственность за продолжение рода и выполнение семейного долга ляжет на плечи Лайонела. А он, Гаррик, получит наконец долгожданную свободу и навсегда уедет из опостылевшей Англии, прихватив с собой Оливию и ее дочь.

– Знаешь, что я тебе скажу? – с нескрываемой угрозой произнес Гаррик. – Ты мне не брат, и я это обязательно докажу!

– Ах, как ты ошибаешься! – покачал головой Лайонел.

– Нет, – прорычал Гаррик, – ошибаешься ты!

* * *

– Гаррик!

Услышав голос отца, он замер.

Граф стремительно спускался, намереваясь помешать ему сесть в открытый экипаж. Под ногами у Гаррика вертелся его верный пес Трив.

Граф остановился рядом с сыном и произнес, ничуть не запыхавшись:

– Я только что видел твоего брата. Он сказал, что ты собираешься ехать в Эшбернэм. Ты что, ополоумел?

– Во-первых, он мне не брат, – стиснув зубы, ответил Гаррик, – а во-вторых, мой ум весь при мне.

Граф грозно сдвинул брови.

– Лично я абсолютно уверен в том, что он действительно твой старший брат Лайонел. Неужели ты всерьез полагаешь, что я мог сделать публичное заявление, не подумав прежде тысячу раз?! Я не решился бы на такое, будь у меня хоть малейшее сомнение.

– Нет! Лайонел не мог так измениться! – упрямо возразил Гаррик.

Отец с сыном смотрели друг на друга в упор. Первым отвел глаза граф и, покачав головой, сухо заметил:

– Ты самый упрямый и непоследовательный человек из всех, кого я знаю. Твоим единственным желанием является стремление как можно больнее досадить мне! Именно так ты вел себя в детстве. Мы с тобой отлично знаем, что тебе совершенно наплевать на титул и наследство. А вот ему не наплевать! По крайней мере он готов выполнить свой долг перед семьей.

– Если я и упрям, то эту черту унаследовал от вас, отец, – едко усмехнулся Гаррик. – Вы правы, мне действительно наплевать на титул и наследство. Так вот почему вы решили признать его своим старшим сыном? Потому что он готов быть вашим лакеем?!

Граф метнул суровый взгляд на непокорного сына.

– У меня нет никаких сомнений в том, что он именно тот, за кого себя выдает. А ты, как всегда, позволяешь эмоциям вмешиваться в дела разума!

– Нет! Это не Лайонел, а чрезвычайно хитрый и жадный мошенник!

Стэнхоуп безнадежно вздохнул.

– Когда ты собираешься вернуться на Барбадос?

Гаррик не стал скрывать своего удивления:

– Теперь, когда я вам больше не нужен, вы хотите как можно скорее избавиться от меня?

– Этого я не говорил.

Помолчав, Гаррик сказал:

– Я намерен вернуться на Барбадос только после того, как докажу свою правоту. А вы когда намереваетесь объявить о расторжении моей помолвки с мисс Лейтон?

– Честно говоря, этот глупец сэр Джон уже сам объявил о ее расторжении, – признался Стэнхоуп.

– Вот и отлично! – довольно улыбнулся Гаррик. Он обрел наконец свободу и теперь мог увезти с собой Оливию и Анну. Мысль об этой вполне реальной возможности была весьма соблазнительной, но он не мог покинуть Англию, не разоблачив прежде самозванца Лайонела. – Он знает правду? – спросил он отца, пристально глядя ему в глаза. – Лайонел знает, что у нас разные матери? Ему известно, что его родная мать покончила жизнь самоубийством?

Граф заметно побледнел, его глаза расширились от изумления.

– Значит, она тебе все рассказала… – пробормотал он в некотором замешательстве.

– Да, мама рассказала мне, что ваша первая жена выбросилась из чердачного окна здесь, в Стэнхоуп-Холле, когда Лайонелу было всего пять месяцев от роду. А еще месяц спустя вы женились на моей матери. Должно быть, Мег Макдональд была крайне несчастна с вами… Все эти годы самоубийство хранилось в строжайшем секрете. Но почему?

Оправившись от шока, граф мрачно произнес:

– Лучше бы она осталась в Шотландии.

– Значит, вы женились на ней против своей воли? Или потому, что она была беременна?

– Она была очень хороша собой, а я был очень молод, – отвернулся от сына граф. – Мег тогда горела неистовым желанием отомстить молодому шотландцу из знатного рода, который бросил ее ради другой. Именно поэтому она стала заигрывать со мной, и дело дошло до логического конца, хотя я в ту пору и не догадывался об истинной причине ее смелого поступка… Ее убило то, что она покинула родину, свою милую Шотландию, переселившись в ненавистную Англию и выйдя замуж за ненавистного, как я теперь понимаю, англичанина. Она сочла смерть наилучшим для себя выходом. Сказать по правде, мы с ней совсем не подходили друг другу. Наш брак заранее был обречен.

Гаррику с трудом верилось в то, что его отец, такой рассудительный и хладнокровный, до такой степени увлекся шотландской красавицей, что даже женился на ней. Впрочем, это было так давно! Кто знает, может быть, отец был тогда совсем другим человеком?

– Но почему это хранилось в тайне?

Граф ответил не сразу. Видимо, воспоминания о прошлом доставляли ему немалую боль. Наконец он сухо произнес:

– Она просила у меня развод. Я отказался. Тогда она все равно ушла от меня, выбросившись из окна…

Гаррика охватило искреннее сочувствие к давно погибшей молодой женщине. На какой-то миг ему даже показалось, что в глазах отца мелькнуло сожаление.

– Лайонел знает правду?

– Да, я рассказал все, когда ему исполнилось восемь лет.

Оба помолчали, думая каждый о своем, потом граф, вернувшись к реальности, сказал:

– Тебе нельзя сейчас ехать в Эшбернэм.

– К сожалению, отец, я давно уже перестал беспрекословно исполнять ваши приказы и желания, – сухо отозвался Гаррик.

– Арлен чуть не убил тебя. Твой роман с леди Эшберн живо обсуждается во всех гостиных Лондона. Чего ты хочешь? Усугубить и без того скандальную ситуацию? Или снова драться на дуэли, чтобы теперь уже наверняка погибнуть?

– Расставаться с жизнью я не собираюсь, – отрезал Гаррик.

– Не надо лезть на рожон! – повысил голос граф.

Отец был прав, как бы Гаррику ни хотелось думать иначе.

– Я просто очень волнуюсь за нее, – тихо проговорил он, не решаясь открыто заявить отцу о своей любви к Оливии.

– Тогда пошли к ней слугу с запиской, – огорченно вздохнул граф. – Кстати, Лайонел на днях был в Эшбернэме и виделся с ней. Он говорит, с ней все в порядке, Гаррик. Твое появление лишь ухудшит ее положение, поверь мне.