Николас Спаркс - Спасение

Огонь, словно живое существо, почувствовал приток кислорода и немедленно полыхнул с удвоенной яростью. Обжигающий жар заставил Тейлора отойти от окна и двинуться дальше. После бурной вспышки пламя слегка стихло — всего на несколько секунд, но этого оказалось достаточно, чтобы Тейлор успел оглядеться и заметить лежащего на полу человека. Судя по снаряжению, это был пожарный.

Тейлор подобрался к нему, с трудом увернувшись от очередной упавшей балки. Вокруг смыкалось кольцо огня. Задыхаясь, он потянулся к лежащему, схватил его, взвалил на плечо и потащил к ближайшему окну. Голова у него кружилась, Тейлор закрыл глаза, чтобы уберечь их от дыма и жара. Он добрался до окна и быстрым движением бросил неподвижное тело в окно. К нему бросились другие пожарные.

Оставалось лишь надеяться на лучшее.

Тейлор сделал два быстрых вдоха и закашлялся. А потом, вновь задержав дыхание, двинулся дальше.

Внутренность склада превратилась в ад, полный пламени и удушающего дыма. Тейлор пробивался через стену огня, как будто ведомый невидимой рукой.

В здании оставался еще один человек.

Девятилетний мальчик на чердаке кричит, что боится прыгать...

Тейлор зажмурил правый глаз, который вдруг пронзила нестерпимая боль. Стена помещения пошатнулась и рухнула, крыша просела, и языки пламени, найдя новый выход, потянулись вверх, к дыре в потолке.

В здании оставался еще один человек.

Тейлору показалось, что он умирает. Ему мучительно хотелось глотнуть воздуха, закружилась голова. Вокруг змеился дым, второй глаз начал закрываться сам собой. Тейлор упал на колени, с трех сторон его окружал огонь, но он упрямо двигался вперед — в ту сторону, где еще мог быть кто-то живой.

Он не шел, а полз.

Тейлор понял, что сейчас погибнет. Но, даже почти потеряв сознание, он не останавливался.

В глазах начало темнеть, потом все поплыло...

Дюйм за дюймом, вперед, уже машинально. Он видел только пламя — бесконечную стену огня.

И тогда он обнаружил на полу тело.

Тейлор не знал, кто это. Он лежал ничком, раскинув руки, в надежно пристегнутом шлеме. Его туловище до бедер было завалено обломками.

Тейлор зашел с головы, схватил человека за обе руки и потянул. Тело не сдвинулось с места. Напрягая все силы, Тейлор начал сбрасывать доски, обгоревшие куски фанеры, кирпичи...

Ему казалось, что легкие вот-вот взорвутся.

Пламя приближалось и уже лизало безжизненное тело на полу.

Наконец Тейлор высвободил ноги пострадавшего; обломки были не тяжелыми, но напряжение полностью лишило его сил. Он снова схватил человека за руки и потащил. На сей раз ему это удалось. Тейлор тянул изо всех сил, но легкие, лишившись последних остатков воздуха, судорожно сжались. Тейлор невольно вдохнул — иначе бы он умер от удушья.

У него вдруг закружилась голова, начался сильнейший кашель. Он выпустил лежащего и поднялся, охваченный дикой паникой. В комнате совершенно не осталось кислорода. Все профессиональные навыки и разумные мысли уступили место инстинкту самосохранения. Тейлор с трудом заковылял прежним путем, переставляя ноги словно против воли, потом обернулся и попытался вернуться к пострадавшему, но в это мгновение как будто весь мир взорвался. Тейлор чуть не упал.

Пламя охватило его, обожгло, и он бросился к окну. Выскочив наружу, Тейлор успел еще почувствовать удар. 

В тот день умер только один человек.

Шестеро получили ожоги, в том числе Тейлор. Их отвезли в больницу, и троих выписали в тот же вечер. Двое, их Тейлор помогал тащить, дожидались отправки в ожоговый центр в Дархэме на вертолете.

Тейлор находился в одиночестве, в темноте больничной палаты, и думал о человеке, которого оставил умирать. Один глаз у него закрывала повязка. Тейлор лежал на спине, уставившись в потолок здоровым глазом, когда приехала Джуди.

Она целый час просидела с ним в палате, а затем оставила сына наедине с его мыслями.

Тейлор Макэйден не произнес ни слова.

Во вторник утром, как только стали пускать посетителей, приехала Дениза. Джуди, измученная, с красными глазами, поднялась с кресла ей навстречу. Дениза с Кайлом поспешили в больницу сразу после ее звонка. Джуди взяла мальчика за руку и молча повела вниз, а Дениза вошла в палату и села. Тейлор отвернулся.

— Мне очень жаль... — негромко сказала она. 

Митча хоронили через три дня, в пятницу.

Тейлора выписали из больницы в четверг, и он сразу поехал к Мелиссе.

К ней приехали родственники из Роки-Маунт, и в доме было много народу. Тейлор видел родных Мелиссы всего несколько раз — на свадьбе, на крестинах, на разных семейных торжествах. Отец и братья Митча, жившие в Идентоне, тоже целый день провели у вдовы.

Как только Тейлор увидел Мелиссу, у него защипало глаза. Она разговаривала с сестрой и деверем, стоя под висящей на стене семейной фотографией в рамочке. Увидев Тейлора, Мелисса немедленно оборвала разговор и направилась к нему. Приблизившись, он обнял ее, опустил голову ей на плечо и заплакал.

— Прости. Прости...

Больше он ничего не мог сказать. Мелисса тоже начала рыдать. Прочие члены семьи оставили их наедине.

— Я пытался его спасти, Мелисса... пытался... я не знал, что это был Митч...

Мелисса, узнавшая о случившемся от Джо, не могла произнести ни слова.

— Я не мог... — Тейлор замолчал, а потом разрыдался.

Они долго стояли обнявшись.

Тейлор уехал через час, больше ни с кем не заговорив.

На кладбище Сайпрес-Парк пришли многие. Пожарные из трех соседних округов и все местные патрульные, не считая друзей и родственников. Это были едва ли не самые людные похороны за всю историю Идентона — Митч вырос здесь, горожане пришли, чтобы проводить его в последний путь.

В первом ряду, плача, сидели Мелисса и четверо мальчиков.

Священник произнес небольшую речь, а затем прочел Двадцать третий псалом. Когда дошло до прощания, он отступил в сторону, позволяя близким друзьям и родственникам произнести последние слова благодарности.

Первым говорил Джо — о преданности Митча, о его смелости. Потом старшая сестра рассказала несколько случаев из детства, а когда она закончила, на возвышение поднялся Тейлор.

— Митч был мне как брат, — сказал он сдавленным голосом, не поднимая глаз. — Мы вместе выросли, и лучшие мои воспоминания связаны с Митчем. Помню, однажды, когда нам было лет по двенадцать, мы рыбачили. Я неудачно встал в лодке, поскользнулся, ударился головой о борт и упал в воду. Митч нырнул и вытащил меня. В тот день он спас мою жизнь, но, когда я заговорил об этом, он только рассмеялся. «Из-за тебя, дурака, я упустил рыбу» — вот и все, что он сказал.

Несмотря на общую скорбь, по толпе пронесся легкий смешок и тут же утих.

— Митч... что я могу сказать? Он был из тех людей, кто привносит свет во все, к чему прикасается, с чем имеет дело. Я завидовал его мировоззрению. Митч смотрел на жизнь как на большую игру, где единственный способ победить — это делать добро... чтобы впоследствии было не стыдно смотреть на себя в зеркало. Митч...

Тейлор закрыл глаза, сдерживая слезы.

— Я всегда мечтал стать таким же, как он.

Он сошел с возвышения, низко опустив голову, и смешался с толпой. Священник продолжил службу, потом люди стали подходить к гробу, на котором стояла фотография Митча. На снимке он широко улыбался. Как и в случае с отцом Тейлора, фото запечатлело самую суть человека.

Тейлор в одиночестве поехал к Мелиссе.

В доме было людно — многие, возвращаясь с кладбища, снова заглядывали к Мелиссе, чтобы выразить свои соболезнования. В отличие от минувшего дня, когда у Мелиссы собрались лишь близкие друзья и родственники, сегодня пришли едва ли не все, кто был на похоронах, в том числе те, кого она едва знала.

Джуди и мать Мелиссы кормили гостей, а Дениза вышла на задний двор, чтобы взглянуть на Кайла и других детей, также присутствовавших на похоронах. Крошечные племянники и племянницы, как Кайл, не могли еще понять происходящее. Дети в строгих костюмчиках носились по двору и играли, как будто это было обыкновенное семейное сборище.

Дениза подумала, что ей лучше уйти. Всеобщая скорбь казалась удушающей. Обняв Мелиссу и произнеся несколько сочувственных слов, она оставила женщину на попечении родных. Дениза понимала, что сегодня Мелисса не останется без поддержки, — родители собирались прогостить у нее неделю: мать будет утешать и выслушивать дочь, а отец — возиться с неизбежными бумагами.

Дениза встала и подошла к бассейну. Джуди, увидев ее с кухни, открыла дверь и зашагала к ней.

Дениза услышала шаги, взглянула через плечо и устало улыбнулась. Миссис Макэйден ласково положила руку ей на плечо.

— Как дела?

Дениза покачала головой.

— Мне следовало бы задать этот вопрос вам. Вы ведь знали Митча намного лучше, чем я.

— Да. Но сейчас, кажется, тебе не помешает дружеское участие.

Дениза взглянула в сторону дома. В каждой комнате толпились люди.

— Я в порядке. Я просто думала о Митче. И о Мелиссе.

— И о Тейлоре?

Хотя между ними все было кончено, Дениза не смогла солгать.

— Да.

Через два часа толпа наконец рассеялась. Дальние знакомые приходили и уходили, родственникам нужно было успеть на самолет. Мелисса сидела с родителями в гостиной, а ее сыновья, переодевшись, ушли во двор. Тейлор в одиночестве стоял в комнате Митча, когда Дениза подошла к нему.

Тейлор увидел ее и снова принялся рассматривать стены. На полках были книги, футбольные и бейсбольные призы, фотографии родных. В углу стоял секретер с закрытой крышкой.

— Ты сказал прекрасные слова на похоронах, — произнесла Дениза. — Мелисса была очень тронута...

Тейлор молча кивнул. Дениза провела рукой по волосам.

— Прости, Тейлор. Если захочешь поговорить, приходи.

— Я ничего не хочу, — хрипло прошептал он, а потом отвернулся и вышел.

Они не знали, что за ними наблюдала Джуди. 

Тейлор рухнул на постель — сердце у него колотилось, во рту пересохло. На мгновение ему показалось, что он снова на горящем складе. Он не мог дышать, глаза нестерпимо болели. Пламя было повсюду; он пытался кричать, но ему не удавалось издать ни звука. Тейлор задыхался от воображаемого дыма.

Потом он вдруг понял, что это бред. Тейлор огляделся и заморгал. Он вернулся в реальность, и ему стало еще больнее.

Митч Джонсон погиб.

Был вторник. Со времени похорон Тейлор не выходил из дому, не отвечал на звонки. Наконец он поклялся собраться с духом. Нужно было многое сделать — стройка требовала его внимания. Взглянув на часы, Тейлор увидел, что уже начало десятого. Ему следовало быть на месте час назад.

Впрочем, вместо того чтобы встать, он опять лег. У него не было сил, чтобы подняться.

В среду, в середине дня, Тейлор сидел на кухне. Он приготовил яичницу с беконом и некоторое время рассматривал тарелку, после чего выбросил нетронутую еду в мусорное ведро. Он уже два дня ничего не ел и не мог спать — да и не хотел. Общаться тоже. Автоответчик послушно фиксировал звонки. Тейлор полагал, что не заслуживает общения. Разговоры — это радость, спасение от тоски. Они позволительны для тех, кто заслуживает счастья, но отнюдь не для него. Тейлор измучился, его организму недоставало вещей, необходимых для выживания, но он знал, что так может длиться очень долго. Ничего сложного, это своего рода бегство от проблем. Тейлор покачал головой. Нет, так нельзя. Он недостоин даже временного облегчения.

Он заставил себя съесть тост. В животе у него урчало от голода, но Тейлор отказывался есть больше необходимого. Так он наказывал себя. Каждый голодный спазм напоминал Тейлору о его вине и воскрешал ненависть к себе. Из-за него умер ДРУГ.

А когда-то — отец.

Вчера вечером, сидя на крыльце, он вспоминал Митча, но отчего-то лицо друга казалось ему неподвижным: Тейлор видел его как на фотографии и не мог вспомнить, как тот выглядел, когда смеялся или шутил. Митч умер — а вскоре и его образ сотрется из памяти.

Как и образ отца.

Тейлор не включал в доме свет. На веранде было темно, и он сидел во мраке, чувствуя, что каменеет.

В четверг Тейлор отправился на стройку, поговорил с хозяевами дома и сделал необходимые распоряжения. К счастью, рабочие, присутствовавшие при разговоре, были достаточно опытны для того, чтобы работать самостоятельно. Через час Тейлор уже не мог припомнить ни слова из того, о чем шла речь.