– Что?!

Дебора выпрямила спину. Возможно, она действительно чувствовала себя одинокой и смущенной, но определенно не настолько беспомощной, чтобы нуждаться в советах прислуги.

Девушка надула губы.

– Вы прекрасно слышали, что я сказала.

– Да, спасибо. Думаю, мне действительно не мешает помыться.

Дебора не знала, хочет она этого или нет, но, отправив горничную за горячей водой, она, по крайней мере, заставила ее выйти из комнаты. Теперь она могла хотя бы спокойно осмотреть содержимое «своей» сумки и собраться с мыслями.

Но что Дебора знала точно, так это то, что не собирается провести свою первую брачную ночь в состоянии опьянения. Иметь дело с капитаном Фоули было достаточно сложно даже на трезвую голову!


После мытья, когда с помощью горничной она наконец расчесала свои спутавшиеся в дороге волосы, Дебора почувствовала, что немного успокоилась перед тем, как впервые сесть за стол с мужем.

Капитан не стал вставать, когда она вошла в комнату, где для них накрыли «ужин на двоих», но жестом велел Линии подвинуть ей стул напротив него. Она ломала голову, пытаясь придумать какую-нибудь подходящую фразу, которая дала бы мужу понять, что ему не удалось запугать ее своей грубостью, но в этот момент у нее в животе громко заурчало.

Линии бросил на нее удивленный взгляд и, с трудом сдерживая улыбку, заметил:

– Проголодались, мисс? Я хотел сказать, миссис…

– Да. По правде сказать, умираю от голода. – Она бросила на капитана взгляд, который, по ее мнению, мог сойти за мрачный. – После полудня у меня не было возможности поесть. – Заметив в его глазах легкую досаду, Дебора с удовлетворением поняла, что ее стрела попала в цель.

Вошел местный слуга с супницей и поставил ее на стол. Линии отправил его прочь, и сам приступил к сервировке ужина, как оказалось, на троих. Линии разлил суп – сначала ей, потом своему хозяину.

Это оказалась довольно вкусная, наваристая похлебка из ячменя и баранины. Дебора намазала маслом аппетитную свежую булочку и, когда с ней было покончено, с довольным вздохом откинулась на спинку стула. Она входила в эту комнату, дрожа всем телом, но после ужина успокоилась. Сейчас, когда она наелась досыта, даже ее злость на мужа немного улеглась.

Линии позвонил, чтобы им подали второе, и тот же слуга принес цыпленка, зажаренного целиком, пирог с дичью и несколько тарелок с овощами и зеленью.

И только когда Линии стал резать на мелкие кусочки все то, что положил на тарелку капитана Фоули, Дебора начала понимать, какую проблему представлял для ее мужа сам процесс еды. Она опустила глаза, стараясь не смотреть, как он перемешивает ложкой кусочки мяса и овощей.

Теперь она понимала, почему капитан никогда не оставался на ужин ни на одном из лондонских приемов, где она его встречала. Должно быть, он чувствовал себя таким неловким… таким беззащитным от жалостливых взглядов и ехидных замечаний других гостей.

В какой-то момент Дебора случайно встретилась с ним взглядом и увидела глаза, смотревшие на нее с вызовом, если не сказать враждебно. Казалось, он ждал, что она что-нибудь скажет. Дебора с удивлением поняла, что, садясь с ней за один стол, капитан позволил ей стать свидетельницей его беспомощности, которую всегда старательно скрывал от чужих. Да, в ее присутствии он чувствовал себя неловко, но это было начало. Она сразу же отвела глаза, пораженная внезапным ощущением тесной близости с ним.

– Все очень вкусно! – Дебора подняла на мужа глаза и попыталась улыбнуться.

– Я вижу, вам определенно понравилось. После того как вы продемонстрировали, какое количество пищи способны съесть за один раз, меня удивляет только одно: как вы умудряетесь оставаться такой худой, – резко отозвался капитан. – Если вы закончили, можете возвращаться в свою комнату. Я за вами пришлю.

Он даже не пожелал провести остаток дня, беседуя с ней. Куда подевался тот человек, который был с ней так добр на балах, когда она оставалась одна подпирать стену?

Озадаченная и обиженная, Дебора отодвинула свой стул и вышла, оставив мужа доедать ужин в одиночестве.

Зачем он вообще ее позвал? И почему настаивает, чтобы она делила с ним постель? Не похоже, чтобы ему хотелось приласкать ее или поговорить о том, что случилось за день. Но ведь именно для этого, по заявлению ее родителей, им нужна была их большая общая кровать. В то время как ее муж, судя по всему, вовсе не жаждал ее общества.

А когда он увидит ее в ночной рубашке, которую положила в сумку леди Уолтон, то наверняка будет громко смеяться. Дебора была гораздо выше графини и гораздо стройнее ее. Ей хватило одного взгляда на рубашку, чтобы понять, что это творение парижских модисток из шелка и кружев совершенно не способно согреть ее в этом промозглом жилище. Пеньюар графини тоже скорее открывал ее тело, чем прикрывал его. Дебора поморщилась. Отослав горничную, она сразу же подошла к кровати и, сняв покрывало, обернулась им, как плащом. Потом босиком – графиня, естественно, не подумала о том, чтобы положить ей пару домашних туфель, – подошла к одному из кресел, стоявших по обе стороны пустого холодного камина, и устроилась там, свернувшись клубком. Незаметно для себя Дебора перекинула через плечо косу и принялась посасывать ее кончик.

Потом, раздраженная тем, что снова вернулась к этой детской привычке, которую считала навсегда забытой, она разозлилась на своего мужа, который довел ее нервы до такого состояния. Откинув косу на спину, Дебора встала с кресла и подошла к окну.

Пока они ужинали, наступила ночь, но во дворе под ее окном до сих пор кипела жизнь. От отчаяния Дебора заставила себя сосредоточиться на суетившихся вокруг лошадей и экипажей слугах, не позволяя возвращаться к мыслям о том, как жестоко с ней обошлись. Ей не хотелось являться в комнату мужа в плохом настроении. Этой первой ночи, которую они проведут вместе, предстояло задать тон всей их дальнейшей семейной жизни.

Дебора заставила себя вспомнить, что вышла замуж за капитана Фоули по велению сердца. И хотя ей было непросто воскресить свои нежные мысли о нем после того, как отвратительно он вел себя сегодня, она не могла позволить своему настроению дойти до откровенной враждебности. Хмуро наблюдая за царившей во дворе суетой, Дебора гадала, какие демоны заставили ее мужа так обращаться с ней. Она уже знала, что капитан убежден в собственном уродстве и неуклюжести и в том, что не может понравиться ни одной женщине, не говоря уже о том, чтобы его полюбили. Как она могла заставить Роберта понять, что любит его?

Дебора вздохнула. Она думала, что сможет сказать ему о своей любви сразу после того, как они поженятся. Но сейчас он слишком расстроил ее, и такое заявление прозвучало бы неубедительно. А если она попытается выразить свою любовь физически, он, возможно, попросту оттолкнет ее. Дебору это пугало. Ей вспомнился один случай, когда она заметила группу деревенских мальчишек, воровавших яблоки из их сада. Спасаясь бегством, один из них упал с дерева и сломал руку. Когда она подошла, чтобы ему помочь, мальчик оттолкнул ее.

– Раненый мужчина – опасное существо, – вспомнила она слова матери в ответ на ее вопрос, почему мальчик так грубо повел себя с ней, хотя она хотела всего лишь помочь ему. – Он скорее набросится на тебя, чем примет твое сочувствие. Как дикий зверь, который кусает руку, которой ты пытаешься помочь ему выбраться из капкана.

Внезапно все, что он говорил и делал сегодня, обрело смысл. Вместо того чтобы испытывать благодарность за то, что она помогла ему обрести финансовую независимость, капитан злился, что она принимала в этом участие. То, что он не смог бы обойтись без нее, воспринималось им как изъян в собственной мужественности. Вот почему капитан вел себя с такой непривычной жесткостью. Придя к такому решению, Дебора выпустила изо рта кончик косы.

Но что ей сделать, чтобы он перестал смотреть на нее враждебно? Она ничего не могла придумать. Тот маленький деревенский мальчишка оказался очень упрям. В конце концов ей пришлось оставить его лежать под деревом и отправиться за доктором.

Но раны ее мужа были не из тех, что способны вылечить доктора. Дебора все еще думала, как выразить ему свое отношение, не задевая его мужского самолюбия, когда раздался стук в дверь, за которым последовало тихое покашливание, возвещающее, что за ней пришел Линии.

Не говоря ни слова, он просто открыл дверь, соединявшую ее комнату со спальный мужа, и жестом пригласил войти. Судя по его виду, он чувствовал себя еще более сконфуженным, чем Дебора, когда она прошествовала мимо него, завернутая в покрывало по самый подбородок.

– Что это вы на себя напялили?

Вот первые слова, которыми ее встретил муж, когда она вошла в комнату.

– Покрывало, – ответила Дебора, после того как Линии тихо закрыл дверь с обратной стороны.

Она заметила, что в камине догорает огонь, и, несмотря на собственное обещание не давать воли чувству жалости к себе, не удержалась и сказала:

– У меня в комнате холодно. К тому же вам наверняка покажется смешной одежда для сна, которую положила мне леди Уолтон!

– Хотел бы я на нее посмотреть, – отозвался капитан. – Зная Элоизу, могу предположить, что она открывает больше, чем прикрывает.

– Откуда вы знаете?

Капитан пожал одним плечом и многозначительно улыбнулся.

– Мне совершенно непонятно, как женщине может прийти в голову носить такие непрактичные вещи. Я бы никогда не решилась дать их подруге. О чем она думала?

– Непрактичные, – повторил он с загадочным выражением лица. – Что вы имеете в виду под словом «непрактичные»?

Дебора приблизилась к кровати, на которой, опираясь на груду подушек, лежал ее муж. Свою правую руку он положил поверх одеяла. Левая, которая, как она знала, заканчивалась чуть ниже локтя, скрывалась под ним. На прикроватном столике, стоявшем справа от кровати, горела единственная свеча, освещавшая не обезображенную ожогами часть его лица, оставляя другую часть в тени. У Деборы дрогнуло сердце. Даже пустить ее в свою комнату для капитана Фоули было огромной уступкой. По правде сказать, Дебора даже не могла понять, зачем он подвергает себя таким мучениям.

– Видите ли, эта одежда совершенно не предназначена для того, чтобы держать тело в тепле. Она очень открытая. Кроме того, она почти совсем прозрачная! Какой смысл надевать то, что ничего не прикрывает?

– Полагаю, Элоиза думала, что сегодня ночью вас буду согревать я.

– О! – Дебора с сомнением посмотрела на совершенно голую грудь мужа.

Ее отец, отправляясь в постель, всегда надевал ночную рубашку и колпак. И задергивал вокруг своей старой потертой кровати с балдахином плотные бархатные драпировки, чтобы уберечься от сквозняков.

– Не похоже, что вам самому будет тепло этой ночью, – с тревогой сказала она. – Вы тоже слишком торопились и забыли положить ночную рубашку?

Капитан Фоули расхохотался. Только теперь до него постепенно стало доходить, до какой степени невинна его жена.

– Неужели ваша мать никогда не объясняла вам, что происходит в супружеской постели? – посерьезнев, поинтересовался он.

– Нет, не совсем.

Роберт чертыхнулся про себя. Он так старался, чтобы церемония прошла в полной секретности, что совершенно забыл, что ей необходимо задать матери пару вопросов, прежде чем ложиться в постель с мужчиной. Только теперь он начал понимать, почему у нее был такой недоуменный вид, когда он сказал, что Линии силой притащит ее к нему в постель.

К большому удивлению капитана, пока он мучительно соображал, как объяснить наивной девственнице, чем мужчина обычно занимается со своей женой, и одновременно боролся с неудержимым желанием заняться этим прямо сейчас, Дебора улыбнулась и сбросила покрывало.

– Тогда, полагаю, нам ничего не остается, как согревать друг друга самим, верно? Хорошо еще, что здесь горит камин.

От вида жены в этой взятой взаймы ночной одежде у Роберта пересохло во рту. Сорочка состояла из нескольких узких полосок шелка персикового цвета, соединенных между собой кружевными вставками, расположенными так, чтобы максимально привлечь мужской взгляд.

И он смотрел. И видел, как с каждым ее шагом в сторону кровати в разрезах рубашки проглядывают соблазнительные очертания ее нежного стройного тела.

Дебора подошла вплотную и подняла ногу, намереваясь залезть на высоченную кровать, но тут же остановилась и густо покраснела, услышав вырвавшийся у него мучительный стон, когда шелк соскользнул с ее поднятой ноги, соблазнительно обнажив колено.

– В чем дело? – шепнула она. – Я так ужасно выгляжу в этой одежде?

Роберт видел на ее лице неуверенность. Она ждала одобрения.

В его душе всколыхнулась темная волна горечи. Она ждет от него одобрения тому, как выглядит! Неужели Дебора не осознавала, насколько она совершенна? Прекрасное лицо, прекрасное тело, прекрасная кожа. Ни один мужчина, увидевший ее в этой соблазнительной одежде, не смог бы устоять. Роберт едва сдерживал возбуждение. Он весь покрылся потом.