Энни Бэрроуз - Спасение у алтаря

– Мою жену похитили, – сказал он наконец. – Записка, которую я получил сегодня вечером вместе с этим… – положив пистолет на колени, он достал из кармана окровавленную перчатку, – навела меня на мысль, что это связано с нашей давней враждой. В записке требуют выплаты долгов, которые, согласно мнению некоего неизвестного мне типа, обязан заплатить я, хотя подозреваю, что сделали их вы.

– Хиксли, – произнес Перси, уставившись на окровавленную перчатку. – Боже мой, Фоули, я никогда не думал, что дойдет до этого. Я думал, он отправит своих людей, чтобы они сделали то же самое… – он дотронулся до своего разбитого лица, – с вами.

– С чего вы решили, что меня интересует, что вы думали?

Лэмптон прищурился:

– Послушайте, я понимаю, что ваше мнение обо мне во многом продиктовано поступком моего отца, но я не такой, как он. Я бы никогда намеренно не причинил вреда женщине.

– А как же мисс Халу орт? Или леди Уолтон? В прошлом году вы…

– Я не причинил этой француженке никакого серьезного вреда! Просто воспользовался возможностью немного позлить Уолтона. После той роли, которую он сыграл в том, чтобы лишить меня наследства тети Эуфемии, это наименьшее, чего он заслуживает! Это не идет ни в какое сравнение с тем, что проиграла в карты его жена. Капля в море для человека с его состоянием! – Перси поморщился от боли в разбитой губе и приложил к ссадине рукав халата. – Что до мисс Халуорт, то, помяните мое слово, она забудет меня, как только на нее обратит внимание любой другой джентльмен с титулом. Но это… – он указал на окровавленную перчатку, лежавшую на коленях капитана, – такого я не пожелал бы никакой леди, – произнес он, опустив свои красивые, порочные глаза, окруженные синякам. – В любом случае, Уолтон главный виновник того, что я попал в лапы Хиксли, – заявил Перси. – Если бы он не оспорил завещание… если бы я получил эти деньги… Отец клялся, что они достанутся мне, и…

– Все обстояло совсем не так! – перебил его капитан Фоули. – Это ваша семья оспорила завещание. Ваша тетя оставила все мне!

– Ну… она не должна была этого делать! Не вы же ее племянник!

– И вы считаете это оправданием, чтобы сказать вашему кредитору, что он может требовать от меня оплаты долгов, которые вы наделали?

– Он грозился переломать мне ноги. Господи, разве вы не видите, во что превратилось мое лицо? Я уже несколько дней не могу выйти из дома. К тому же я не говорил, что он может получить долги с вас. Я просто рассказал про наследство. Про то, что я уже считал его своим, когда в самый последний момент вы увели его у меня из-под носа, женившись на мисс Гиллис. – Внезапно его глаза расширились от ужаса. – Мой бог, я назвал ему ее имя. Это все равно что подать ее на тарелочке. Я никогда себе не прощу, если…

Капитан Фоули видел, что раскаяние Лэмптона искреннее. И хотя нельзя сказать, чтобы Перси относился к числу самых благородных людей, которых ему доводилось встречать, мысль о том, что его поступки могли поставить даму в опасное положение, очевидно, заставляла его стыдиться.

– Тогда помогите мне найти ее.

– Непременно. – Лэмптон выпрямился и посмотрел Роберту прямо в глаза. – И раз уж мы об этом заговорили, я хотел бы сказать, что сожалею о том, что сделал мой отец. И даже о том, – его лицо вспыхнуло, – как он повел себя в отношении завещания моей тети. Не отрицаю, я хотел получить эти деньги. Но не настолько, чтобы… – Он бросил взгляд на перчатку Деборы, и его руки сжались в кулаки. – Если бы я мог что-нибудь сделать, чтобы прекратить эту глупую вражду раз и навсегда, то, поверьте, я бы это сделал.

– И вы готовы сделать это сейчас? – ответил Роберт и скептически усмехнулся, глядя на него. – Простите, но мне трудно в это поверить.

– А вы попробуйте! – Перси вскочил на ноги, хрустнув осколками графина. – Я готов сделать все что угодно, лишь бы с бедной мисс… миссис… вашей женой не случилось ничего плохого из-за моих неосторожных слов. Все что угодно!

Сидя в своей темнице, Дебора совсем потеряла счет времени. После того как худощавый похититель отрезал прядь ее волос, толстяк, который бил ее, трижды входил в комнату с тарелкой хлеба с сыром и кружкой чего-то похожего на эль.

В первый раз, несмотря на боль в горле, не оставлявшую Дебору после того, как он чуть не задушил ее, она с презрением отказалась от эля. Одна мысль о том, что потом ей придется воспользоваться этим ведром приводила ее в нестерпимый ужас. Оторвав небольшую полоску ткани от своей нижней юбки, она окунула ее в кружку и приложила к брови в надежде промыть рану, которая не переставала кровоточить. Однако сделала только хуже. Мало того что рану стало страшно щипать, теперь от нее еще и пахло элем.

Вскоре после этого Дебора начала чесаться. И обнаружила, что матрас, на котором она сидит, кишит блохами. Она в ужасе вскочила на ноги и отошла в дальний угол своей камеры. Но стоять спокойно уже не могла. Казалось, вся кровь отхлынула к ногам, Дебора почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Она начала ходить по темнице, и это немного помогло разогнать кровь. Однако ходить бесконечно она не могла, поэтому вскоре опустилась на пол, выбрав место как можно дальше от кишащего насекомыми матраса.

Когда через некоторое время дверь снова открылась и толстяк принес свежую порцию еды и эля, Дебора чувствовала себя слишком усталой, чтобы взять ее. У нее затекли ноги, спина болела. Однако темнота, просочившаяся в самую душу, и сырость, пропитавшая одежду, заставили ее подумать, что нужно как-то поддержать силы. Она не смела надеяться, что Роберт согласится отдать часть своих денег, чтобы спасти ее. Деньги волновали его гораздо больше, чем она. Но похитители сказали, что кто-то должен заплатить, и чем дальше, тем очевидней становилось, что этот «кто-то» – она сама.

Дебора задрожала. У нее не хватит сил, чтобы сопротивляться им. Они сделают с ней все, что захотят. Они заставят ее страдать. Оставалось надеяться только на то, что она окажется достаточно слаба и долго не протянет.

В приступе отвращения Дебора опрокинула кружку с элем и бросила кусок черствого хлеба на пол. Сухие крошки смешались с мокрой глиной и плесневелым раствором, удерживавшим на месте кирпичи пола.

В последний раз, когда злодей входил к ней, она чувствовала себя слишком слабой, чтобы дотянуться до тарелки, которую он поставил рядом с ней. Ощущение, что жизнь постепенно покидает ее, вызвало слабый всплеск торжества, немного разжав ледяные тиски отчаяния, сжимавшие ее все сильней и сильней. Дебора улыбнулась. Возможно, ей осталось страдать не так долго и вскоре она навсегда покинет этот мир.

Она слышала, как с той стороны двери возился ее тюремщик. Слышала, как к нему присоединился другой человек. Слышала гул мужских голосов и звук передвигаемого по кирпичному полу стула. Затем последовали периоды тишины, перемежавшиеся всплесками сквернословия. По отдельным словам, которые доносились до нее через решетку в двери, Дебора догадалась, что они играли в карты.

Потом раздался топот ног по лестнице, в подвал спускались какие-то люди. За дверью послышался шум борьбы. Кто-то закричал, но крик тут же оборвался, сменившись стоном боли, и она услышала грохот, как будто на пол уронили какую-то мебель. Кто-то приблизился к двери.

– Дебора!

Она подняла голову.

– Роберт?!

Дебора не верила своим ушам.

– Дебора, где вы?

Собрав последние силы, Дебора подползла к двери.

– Я здесь! – прохрипела она, стараясь приподняться, чтобы ее слова донеслись до решетки. – Роберт! – Голос сломался. Он никогда ее не услышит. В отчаянии Дебора подняла сжатые в кулаки руки и начала стучать в тяжелую дверь.

Раздался скрежет отпираемого засова, и прежде чем она успела отползти, дверь распахнулась внутрь, отбросив ее на середину комнаты.

В дверном проеме показался темный силуэт, подсвеченный тусклым светом, проникавшим снаружи.

Роберт!

Дебора уперлась дрожащими руками в пол и попыталась сесть, но тут же снова упала. Казалось, все ее последние силы ушли на то, чтобы он ее услышал. Но он стоял молча, не шелохнувшись, и она поняла, что ей придется вставать самой.

Он пришел сюда против воли. И не мог сказать ей это яснее, даже если бы стал кричать. Уже один вид, с которым Роберт отодвинулся в сторону, когда она в конце концов сумела встать и двинуться к открытой двери, говорил о том, что он не желал даже прикоснуться к ней.

Но он пришел. Значит, она будет жить.

И это дало ей сил добраться до двери. На мгновение Дебора остановилась в проеме и прислонилась к дверному косяку. Голова шла кругом.

В соседней комнате с безумной яростью дрались четверо мужчин. Дебора открыла рот от изумления, узнав в одном из них маркиза Ленсборо. Когда она впервые с ним встретилась, он показался ей весьма неприятным субъектом, а сейчас его лицо выглядело поистине угрожающе. Но смотреть на него было одно удовольствие, потому что человек, которого он колотил, словно тюфяк, набитый соломой, был толстяк, еще недавно с наслаждением причинявший боль Деборе.

Она невольно вскинула руку ко рту, когда второй злодей – тот, что правил кебом, – схватил стул, намереваясь обрушить его на голову ее второго спасителя. Его светлые волосы блеснули золотистым отливом, и потрясенная Дебора узнала в нем графа Уолтона. Но граф поразил ее не только своим присутствием, но и невероятной ловкостью, с которой он отскочил в сторону и уже в следующую секунду нанес своему противнику удар ногой в живот. Когда возница согнулся пополам, стул каким-то образом оказался в умелых руках графа. Он с силой ударил им по голове похитителя. За секунду до этого маркиз мощным ударом в челюсть отправил в нокаут толстого мерзавца.

Поверженные тела похитителей распростерлись среди обломков мебели, а граф и маркиз, отдышавшись, улыбнулись друг другу, словно два озорных школьника, и, перешагнув через них, пожали друг другу руки.

– Идите сюда, – сказал Роберт и протянул руку, показывая Деборе ступеньки, которые вели вверх из ее темницы. – И побыстрее.

Вздрогнув от его сухого, холодного тона, Дебора пошла к лестнице. Но не успела она сделать и пары шагов, как маркиз подхватил ее под руку, граф поддержал с другой стороны, и они практически вынесли ее вверх по лестнице. Роберт шел за ними следом. Все четверо быстро вышли на темный двор, где их ждал простой черный кеб. На козлах сидел Линии с пистолетами, один вид которых мгновенно заставил спрятаться местных обитателей, рискнувших высунуть нос из своих дверей или окон.

– Как вы меня нашли? – спросила Дебора, когда они сели в кеб. – Вам пришлось заплатить выкуп? Тот человек сказал, что вы ему должны…

– Это Лэмптон ему должен, – резко ответил Роберт, когда граф и маркиз уселись напротив них. – Лэмптон и сказал мне, где я могу вас найти.

Кэб так резко тронулся, что Дебору отбросило назад на подушки. Роберт поддержал ее, но потом быстро отодвинулся в сторону. Так быстро, что ей пришлось отвернуться, чтобы он не заметил, как это ее задело.

– Возможно, твой слуга очень полезен в опасной переделке, но кебмен из него никудышный, – с улыбкой заметил маркиз, ухватившись за ремень безопасности.

– Вы тоже не промах в опасной переделке, – сказала Дебора, скользнув восхищенным взглядом по его мрачному лицу. – Я должна поблагодарить вас за то, что вы сделали. Вас обоих, – добавила она, обращаясь к графу.

– Я лишь возвращаю долг капитану Фоули за ту помощь, которую он не так давно оказал мне с моей женой, – бесстрастно отозвался маркиз.

– Не стоит благодарности, – добавил граф. Потом, повернувшись к Роберту, медленно произнес: – Никогда бы не подумал, что, поселив тебя в своем доме, внесу такое разнообразие в свою жизнь.

Своим небрежным тоном они снова напомнили Деборе пару озорных мальчишек, которые только что благополучно выпутались из какой-то очередной проделки. Однако ей понадобилось не много времени, чтобы понять, что вся эта бравада имела своей целью отвлечь ее. За что она была им очень благодарна. Меньше всего Деборе хотелось бы разрыдаться на глазах этих знатных аристократов. Судя по тому, как они старательно избегали ее взгляда, вид женщины в слезах заставил бы их чувствовать себя крайне неловко. А Дебора чувствовала, что вот-вот расплачется. Наконец кеб остановился, возвещая, что ее испытаниям пришел конец.

Граф и маркиз помогли Деборе выйти из кеба, и она увидела, что они стоят на узкой улочке позади Уолтон-Хауса. Они пересекли мощеный двор и, к ее удивлению, оказались у входа в комнаты Роберта. На двери имелась табличка с его именем и дверной молоток в виде головы льва, как будто это были отдельные апартаменты, а не часть графского дома.

Графиня ждала их. Как только они вошли, она вскочила на ноги, и ее глаза широко распахнулись от ужаса при виде Деборы. Она тут же сдернула с дивана покрывало, подскочила к ней и, закутав ее в плотную ткань, бросила укоризненный взгляд на Роберта.