Ольга Резниченко - Спиною к будущему

— А вас? Я же никогда больше не увижу, да?

Немного помедлив, но… проиграв бой очевидности, (с сожалением, на мгновение поджав губы) выдал:

— Верно.

* * *

Позже я узнала, что буквально через пару недель убили и дядю Гришу. Кричали в очередной раз заголовки газет жуткими новостями: «В собственном автомобиле был взорван майор милиции Григорий Антонович Анохин. Криминальные разборки продолжаются».

Дядя Игорь, капитан милиции Кандыба… напротив же: жив, здоров, и, поди, не кашляет…

На том мое прошлое… кануло на темное дно.

* * *

2015 год

Как и обещала я дяде Грише, больше никогда не вспоминала свое былое, напрочь вычеркнула из памяти и жизни всё старое. И из шатенки навсегда превратилась в русую девицу.

И пусть я вынуждена теперь тянуть голову вслед чужим, далеким сердцу, увлечениям и поведению, со своей черствостью и хладнокровием, которые мне достались от родного отца, я расстаться так и не смогла. Более того, всё это только… усугубилось. И если не смела пойти по стопам своего горячо любимого наставника и примера для подражания, бати, не могла исполнить детскую мечту — и стать милиционером, применение своей жажде справедливости и странной сухости все же нашла: не без подачи своего нового, названного отца, опекуна, я выбрала стезю врача. И хоть пока без точного определения в специализации, волей-неволей я все же склоняюсь не к терапевту, как Котов, а — к хирургу, или, на крайний случай…. к патологоанатому.

И дело не в том, что я жажду крови или жертв. Боже упаси. Однако…. кому, как не таким черствым, закаленным жизненным боем, людям держать скальпель в руках? Без нежности, дрожи и соплей — четко следовать плану. Будь это надрез по телу, или игра… длинною в жизнь, изображая кого-то иного, совершенно не похожего на тебя. Разве что так, некоторыми жизненными принципами, которыми я, как и мой батя, никогда не поступимся.

* * *

Что же было со мной потом, после уезда Анохина?

Всё просто.

Как и обещал Григорий, забрали меня к себе в Зеленоградск Котовы — действительно, отличные люди. А через несколько лет, как раз, когда я окончила школу, названый отец, опекун, получил работу в Калининграде, и все мы с радостью туда перебрались, особенно с учетом, что я уже поступила в МИ БФУ им. Канта — и мне пришлось бы в будущем жить в общежитии или, временами, щеголять на автобусе по области. Так что, все складывалось, что не есть — к лучшему. Так, я стала "местной" студенткой мединститута БФУ, а отец — терапевтом в городской клинической больнице. А еще через пару лет — заведующим отделением…

Согласно закону, у меня сохранилась прежняя фамилия и отчество, потому я осталась и впредь… Ангелиной Николаевной Сотниковой.

* * *

«Поехали на экскурсию!» — говорили они. «Замок БА́льга — это нечто!» — твердили в один голос.

— Представь только, самый первый замок Тевтонского Ордена! Вдумайся только, с XIII века дожил до нас!

— Сергей, если бы меня впечатляли такие вещи, я бы пошла, как и ты, на исторический факультет, а не на медицинский, — рассмеялась над восторженной речью своего друга.

Цыкнул.

— Вот ты даешь! Если мне нравится шоу Теслы, не значит же, что мне пора на физмат! Ты, просто, увидишь всё это — и ахнешь.

— Лина! Не выделывайся, — недовольно рявкнула мне на ухо подруга и хлопнула по плечу. — Когда еще ты там побываешь? Да еще и нахаляву. За бензин Серый платит. Да и его тачку будем гробить по тому бездорожью.

— А вам самим двоим не судьба туда съездить? Зачем я нужна? Или без свечки никак?

— Фу, дура ты, — скривилась Лора. — Просто… экскурсия. Неужто так сложно? Втроем же — куда веселее, чем вдвоем. Да и не так страшно.

От удивления я даже выгнула брови.

— Страшно? Там что… еще страшно может быть?

— Ну, руины, лесная чаща.

— Там еще залив, — тотчас добавил Сергей.

— О да, я же залив никогда не видела! Сейчас сяду на восемнадцатый автобус — и исправлю ситуацию.

— Господи, какая же ты язва, Ангелина! Наш выход в залив — это вонючка: на берегу даже камни грязные и липкие. А возле Бальги — божественно! Там даже есть место, где собираются стаи лебедей! Представляешь? СТАИ ЛЕБЕДЕЙ! А ракушек сколько на пляже!

— Сейчас расплачусь. И вообще, если вы там уже были, и все так хорошо знаете, зачем опять ехать?!

— Реставрация началась!

— Вот и нечего людям мешать работать.

— Они не каждый день работают. Лина! Ну, прошу! Ну?!

— С меня бумага на курсач, — и вновь вмешивается Серый. Повис на плечах у нас с Лорой.

— И чернила в принтер, — обреченно, но констатируя, добавила я, подписывая себе приговор.

* * *

Единственное, что меня впечатлило во всей этой дороге в тьму-таракань, так это — возможность выспаться. Не кисло так убаюкало меня в машине. Особенно по тем кочкам, по которым мы больше часа ехали, свернув в глушь с трассы.

— Лина, вставай! Хватит дождь нагонять! — рявкнул мне в лицо Сергей.

— Идиот, уйди! — отталкиваю его от себя.

— Боже! Тут котик! — завизжала вдруг Лариса.

— Кошка. Говорят, трехцветными бывают только кошки! — уточняет Гулько.

— Вы ему еще под хвост загляните, зоологи хреновы! — рычу я.

Раздраженно закачала головой Лора, но смолчала, лишь прожевала эмоции.

— Будешь такой злюкой, так никто на тебе и не женится, Лин! — не без издевки проговорил Серега. — И почему твоим родителям в голову пришло назвать тебя Ангелиной? Ты же вылитый демон, ну уж никак не Ангелочек!

— Я — демон? — обмерла. — Ах, ты с***н сын! А я еще согласилась с тобой ехать сюда в чащу леса, чтобы посмотреть на кусок стены!

Раздраженно цыкнула Лора, закатив глаза под лоб.

— Кусок стены, — едва ли не хором они повторили, дразня меня. Отчего я не сдержалась и рассмеялась.

— Ой, идите в пень.

Захлопнуть за собой дверь — и пошагать в сторону маленького моста, что вел к табличкам, на которых и располагалась вся информация об этом "прекрасном", "загадочном" месте.

Беглый взгляд по пышной зелени, по красным, местами разбитым, кирпичам, возвышающихся пятиэтажной стеной. Пару куч дробленного — вероятно, материал для реконструкции. Пройтись за ребятами под навес. С видом знатока, оценить вход в подвальное помещение (или это и был сам подвал, тогда почему такой маленький?).

Тяжелый вздох.

Взгляд через проем окна в лес. Приметила на далеком склоне (что за рвом) красную звезду: вероятно, могила солдата, погибшего здесь еще во времена Великой Отечественной.

Вот они — памятники прошлого. Брошенные осколки былого. И нет у них будущего, кроме как… разрушения и забытья. Как и я — осталось тело, бренное, бездушное, которое покорно отбудет свой срок — и просто исчезнет, как и всё здесь.

Призрак во плоти.

Или же демон, как Сергей выразился?

Может, и прав… Может, уже даже не знаю…

Черт с ним. Нашла чем грузиться.

— Я в машину.

— Она закрыта.

— Ну, дай ключи.

— Да сейчас уже все пойдем. Еще пару фоток — и поедем.

— Да лазьте, сколько влезет. А я спать пойду. Потом толкнете вбок, когда до лебедей ваших доедем. Оценю… картину маслом: сколько бесхозный курей плавает.

Скривилась Лора, но смолчала.

И, казалось бы, давно уже все привыкли к моему специфическому (местами, черному, циничному) юмору, сарказму, но, все же, иногда сопротивляются: кривятся, тяжело вздыхают, порой даже огрызаются.

А, плевать.

Кинул мне связку ключей — поймала.

— Ладно, пошли за ней, — отозвалась вдруг Лариса.

— Чего это?

— Да что ей там одной бродить? Да и время уже…. пока доехали — нехило накатило стрелками. Еще же на заливе побыть хотели. А там и ехать потом немало.

— Что, опять теми же кочками? — удивилась я. — У меня уже зад болит.

— Нет, не теми. Хотя…. не факт, что лучше.

— Идиоты, — закатила я глаза под лоб.

Шаги в сторону моста.

— Слушайте, давайте еще на могилу зайдем, — неожиданно отозвался Сергей.

Замерла я в удивлении.

Скривилась, но поддалась на их движение. Однако, не успели и на холм подняться, как внезапно впереди раздался какой-то шум. Шорох. Обмерли. Серега невольно выступил вперед, разведя руками, пряча нас за спину.

Стоим. Молчим. Выжидаем.

— Тут дикие животные водятся? — едва слышно проговорила Лора.

— Ну, лес же. Почему бы и нет? — шепчу я. — Вы же знатоки этой местности.

— Гулько, не молчи, — позвала испуганно нашего друга Лариса.

— Да че-т, вообще, не соображу, что за хрень там творится.

Но еще тягучая минута — и наконец-то из чащи показался… молодой человек. Едва двигаясь, шаркая, он отчаянно прижимал (измазанную во что-то красное) руку к животу.

Но еще несколько шагов — и рухнул на землю, словно неживой.

Тяжелые мгновение шока, которые нас сковали, словно статуи. И первый выигрывает бой Сергей:

— Какого хрена? — живо бросается к нему.

Последовала примеру и Лора.

Пытаются перевернуть.

— Эй, ты живой?

— Не трогайте его! — сама того не ожидая, испуганно рявкнула я.

— В смысле? — опешила Лариса. — А ты чего стоишь? Ты же — врач! Осмотри его!

— Оставьте его! Быстро в машину — и поехали.

— Ты что, серьезно? — в ужасе уставился на меня Гулько.

Не слушаются, перевернули его на спину. Всматриваются то в лицо, то на живот — где уже блестит вязкая, темная (на черной футболке едва различимая) жидкость.

— Он — бандит. И у него на хвосте — явно кто-то есть. И если мы сейчас не уберемся — и нам каюк.

Обмерли от прозрения ребята. Взор то на него, то на меня.

— И что? Ты предлагаешь его здесь бросить умирать? — удивилась девушка.

— Если он уже не умер, — добавил Сергей.

— Дебил, заткнись! По-моему, он еще дышит! — отчаянно рычит Лора, силясь прощупать пульс, трогая его то за лицо, то глупо, бестолково водя рукой по шее.

Закачала я в ужасе головой, дрожь от воспоминаний прошлого стала пробирать конечности. Стегнул холод плетью по спине.

Подойти не решаюсь.

— Вы не знаете, во что ввязываетесь. Умоляю — пошлите в машину и долой отсюда.

— А как же клятва Гиппократа? — едко скривился мой друг. — Господи, Ангелина. Кто ты… после этого? Какой…. на**й, из тебя врач, если ты так поступаешь? Как ты жить потом будешь с тем, что он умрет из-за тебя… и твоей трусости? — слышу, как его голос проседает от отчаяния и боли.

— Трусости? — удивленно (но больше неосознанно) переспросила я. — Вы — идиоты! Быстро в машину! — гневно зарычала, громко, как никогда доселе, жестко скомандовала я.

— Господи, Лина, ну спаси его! Ну! Он же еще жив, — дрожащим, на грани плача, голосом проговорила, протянула Лора.

— Обратного пути не будет! Как вы ЭТОГО не понимаете?! Если нас вычислят — прикончат вместе с ним! Как ненужных свидетелей! И это будет чудо, если по его следам не идут собаки — а уж с ними у нас точно не будет шанса не то, что спасти этого ублюдка, но и себя самих!

— Человека, Лина, ЧЕЛОВЕКА спасти! — рявкнула вдруг сквозь слезы Лариса. — ТАКОГО ЖЕ КАК И ТЫ! А еще ВРАЧОМ хочешь стать! С*ка!.

Поймала словесную пощечину. Глубокий вдох.

Отчаянные за и против.

Проигран бой.

Шаги (мои) ближе, присела на корточки.

— Только четко слушаться меня и не перечить. Врать, если придется. И не сцать, если потом вам дуло в пасть засунут. ЯСНО?! — яростно, гневно выпалила в их сторону, всматриваясь в глаза поочередно.

Оторопели, не моргая. Тяжело сглотнули слюну.

— Отойдите, — уже более сдержано проговорила я.

Зажать артерию на шее — нащупать пульс.

Слабый, но чувствуется.

— Тряпок каких-то найдите.

Пытаюсь осмотреть раны.

— Судя по всему, огнестрелы. Его надо увезти отсюда, но только не в больницу. Съездим в аптеку, пробьем путь — и если не будет засад, то тогда вывезем. Наверно… — немного помолчав, все же добавила, — если еще будет жив.