Ольга Резниченко - Спиною к будущему

Подхожу ближе — застыла в паре метрах от него. Барский взгляд в лицо.

— Надеюсь, не меня ждешь? — колко улыбаюсь.

Ухмыльнулся.

— Почему же… не тебя? Тебя.

— Устал ждать звонка?

Коротко рассмеялся.

Проигран бой — выровнялся, а затем и вовсе встал, подошел ближе.

— Прогуляемся?

Лживо улыбаюсь.

— А другие варианты еще будут?

Скривился, горько рассмеялся.

Опустил на мгновение взгляд. Нырнул неожиданно в карман своего пиджака и достал оттуда небольшой фолиант.

— Вот, подарок тебе.

Бросаю взгляд, бегло по строкам.

— Не люблю поэзию, — отворачиваюсь. Игнорирую.

Обмер. Но еще мгновение — и наконец-то ожил, покорно спрятал «ненужное» обратно в карман.

— А я слышал другое….

Застыла я, осознавая, что эта моя грубость вышла больше правдой, чем ложью.

— Нет настроения на нее, — короткий, с опаской, взгляд в лицо собеседнику, вынуждено оправдываясь.

— Как по мне, — внезапно отозвался каким-то излишне искренним, добрым, странным голосом, отчего я невольно вздрогнула и вновь перевела на него взор. Тот смотрел в землю, а затем резко мне в глаза; выдерживаю напряжение. — Как по мне, на многое в твоей жизни… у тебя нет настроения.

Дерзко усмехнулась, отвернулась.

— Ладно, хватит стоять и зевак радовать. Хочешь прогуляться? Пошли.

Шаги вперед — подчинился…

Напряженное молчание. Тяжелые вздохи. И наконец-то решается:

— Странно всё как-то… Вместо благодарности, как это было прежде, и на что я, по сути, рассчитывал, всё больше рядом с тобой… чувствую вину. Одно только не могу втолковать: за что?

Замерла я. Остановился и он послушно.

Глаза в глаза. Продолжил:

— Ведь, по сути, я не просил меня спасать. Подумаешь, сдох бы?

Лживо, натянуто улыбнулась.

— Вот и я так сказала своим друзьям, а им — хоть бы хны. Гиппократом меня пугать стали.

Рассмеялся болезненно. Отвел взгляд в сторону.

Тяжело сглотнул ком слюны.

— Предлагаю покончить во всем этим, — отозвался неожиданно; от услышанного я в изумлении тотчас уставилась на него. И снова глаза в глаза. Облизал от волнения губы. — Я приношу свои глубочайшие извинения за то, что встал тогда у вас на пути, и за то, что пришлось пережить. Благодарен, конечно, но… как выяснилось, это неважно. Могу тогда я хоть вину как-то загладить?

Рассмеялась я от язвительной дерзости.

— Единственная приемлемая благодать — это то, чтобы ты исчез из моей жизни навсегда и никогда о себе не напоминал. И, что удивительно, очень долго, если не путаю, больше года, ты исправно это исполнял. Но затем… почему-то, решил поступить иначе. Совесть замучила? Или проблемы только сейчас отпустили, а то раньше совсем было не продохнуть?

— Скорее, второе, — вполне серьезно ответил. Вмиг его лицо стало черствым и грубым, наконец-то смыв эту приторную, лживую маску нашкодившего, но при этом и обиженного, щенка.

— Рада, что всё прошло, — не без двоякости смысла отчеканила. Разворот — и пошагала дальше. Последовал за мной. — Я понимаю, что долг платежом красен — и все дела, но не в моем случае. Мне это — не надо. Живи, как живешь, как знаешь. И не думай о прошлом. По крайней мере, о том, где в нём была я.

Рассмеялся неожиданно.

— Сука…

Запнулась, застыла я на месте, ошарашенная грубостью, живо перевела взгляд ему в лицо. Остановился и он.

Внезапно пропала кислая улыбка с его лица,

(видимо, что-то осознав).

Живо замахал рукой. Нахмурился.

— Нет, это не тебе. Это… я так, на эмоциях, — закачал головой в негодовании, и опять смеется. — Ты — еще тот чертов ребус.

Обомлела я, невольно тяжело сглотнула слюну, осознав нечто страшное для себя: его интерес может расковырять до неприличия жуткие подробности, мои тайны, которые знать не должен никто.

С***н сын.

Нервно дышу, чувствую, как начинаю дрожать.

— Ребус? — лживо улыбаюсь, пряча истинные эмоции.

Но в ответ добрая, искренняя ухмылка. Нежный голос.

— Ребус, красивый, приятный, но чертовски сложный… ребус.

Ах, вот оно как. Чем больше я от него бегу — тем сильнее он пытается меня догнать, еще при этом и урвать кусок моей беспечности и спокойствия.

Невольно скривилась.

Что же, пора менять тактику. Чертов ублюдок.

— Нечего тут гадать, — улыбаюсь. — Просто, есть вещи, которые сознательно не хочешь принимать. Как, например, ту жизнь, которую ведешь ты и твои соратники. Есть принципы, и им я следую. Вот и еще один добавился, — ухмыляюсь, — даже если противно душе, все равно обязана спасти жизнь человеку.

Улыбается, молчит.

Заметила рядом скамейку.

— Присядем?

Кивнул одобрительно головой, и, пропустив вперед, последовал за мной.

Сидим. Безмолвствуем…

Запал страстей и негодования постепенно стал угасать. Причем, даже я уже не стремилась, не торопилась сбежать. Тугие мысли в голове…

Разговор? Может, если перестану на него гавкать, тогда он… оставит меня в покое, потеряв интерес?

Шумный, глубокий вдох мой, для смелости.

— Почему ты выбрал именно этот путь?

Вздернул бровями. Прожевал эмоции.

— Это — не выбор, это — необходимость.

Едва сдержала саркастический смех.

Взгляд ему в лицо.

Горько усмехнулся.

— Порой, это, просто, не в твоих силах: как катишься с горы, — продолжил. — И некоторые вещи — единственное верное решение, чтобы достигнуть цели…. или чтобы выжить.

Приподняла я брови от удивления.

— Знаешь, что самое обидное, — решаюсь вдруг на искренность, сама того не ожидая от себя. — Даже не то, что ты — такой. Обидно то, что такие как ты — в почете. "Уважаемые". Причем, почти всеми. На вас ровняются дети. Вы — главные герои фильмов, сериалов, книг, песен. Да, не всех, но… культовых. Тех, что срывают кассу. Вы, а не простые милиционеры, полицейские. Те, кто добровольно рискуют и, в итоге, если придется, отдают свою жизнь за жизни и покой других граждан. Они, для всех вас, — не герои. Нет, они — "менты", они — "козлы", они — "мусора", они — "твари"… Да, не отрицаю, не спорю, есть продажные, есть оборотни в погонах. Но это, как и везде, в любой отрасли — на любой орган своя болезнь. Но это — лишь случаи. В остальном же — дни и ночи напролет они, не щадя ни себя, ни своих близких, кладут на паперть свою судьбу во благо человечества.

И где справедливость?

ГДЕ?

Что доброго сделали вы для людей?… что они вас так любят.

И что сделала милиция…

И тем не менее.

Но и смешно то, что, когда пахнет жаренным, люди бегут к "мусорам", а не к бандитам.

— Не всегда.

— Да неужели? — удивленно уставилась я на него.

— Иногда, мы — крайняя инстанция.

Обмерла я, запнувшись в рассуждениях.

Хотела, было, что-то ответить, но — проиграла бой сама себе. Отвернулась.

Прожевала эмоции.

Закачала головой.

— Плохие вы герои. Плохие. Ладно, — встаю. — Все равно из пустого в порожнее. Домой мне пора — родители будут волноваться.

— Ты же уже взрослая.

Усмехнулась.

Взгляд на него. Глаза в глаза.

— Но не для них.

Улыбнулся.

— Но не для них, — повторил. Встал, поравнялся рядом со мной. — Пошли, поймаем тебе такси.

— Так дойду… Прощай.

* * *

Больше пока этот мой… "знакомый" в жизни моей не появлялся.

Смешно даже осознавать, столько размышлений о нем, о нашем разговоре, о моем поведении: что верно, а что, может, следовало бы изменить… И, тем не менее… самого главного я до сих пор так и не знаю. Имени. Его имени.

По сути, это — неважно, да и сама я добивалась от него его же отсутствия в моей жизни… однако. Однако, что есть, то есть. Всё становится каким-то странным и закрученным. То, что вот уже сколько времени тревожит меня. И не так пугает уже, как… почему-то манит.

Черт с ним. Всё равно встречи искать не стану. Очередная быль, которую, просто, стоит вычеркнуть из своей головы. Вычеркнуть и забыть.

И вот я бреду вдоль проспекта, безнадежно сражаясь с глупыми мыслями в голове, на автомате движения: дождаться, пока загорится зеленый на светофоре, и пойти через пешеходный переход. НО, едва уже путь должен был быть завершен, как вдруг резкий удар, отчего тотчас отлетела на обочину чуть ли не кубарем.

Испуганно сжалась я, расселась, осматривая свои конечности.

Шок раздирал сознание, искривляя восприятие времени.

Не знаю, сколько прошло, но внезапно (или наконец-то) вылез из застывшего рядом автомобиля водитель.

— Ты че, ох**ла?! — рявкнул на меня, гневно затрясши руками.

Обомлела я от такой наглости и грубости. Попытки сообразить, в чем моя вина.

— Х*ле творишь?! Ты че… больная… под машину кидаться?!

— Это вы — больные! Я на зеленый шла, по зебре, а ты куда топишь?! — не имея сил больше любезничать с этим быдлом, резко перешла на «ты».

И снова боль в конечностях (коленях, руках) однако, судя по всему, все обошлось без переломов.

— Да ты мне, с*ка, машину помяла! Бабла у тебя не хватит расплатиться!

— Ты совсем, ох**л что ли?! — реву в ответ с той же ненавистью и дерзостью; пытаюсь подняться, выровняться на ногах.

— Ты еще мне скажи, что я виноват! Летишь, не глядя по сторонам! Ходят, всё в телефон мордой тычут, вместо того чтоб на дорогу!

— Идиот, какой телефон?! Он вообще у меня в сумке! Что ты несешь?

— Я сейчас ментов вызову — и будешь уже им так отвечать. Сто пудово хотела на мне бабло срубить.

— Да ты — точно ненормальный, — взбешенно выпучила я глаза, взрываясь уже от шока и негодования, как эта сволочь юлит, выискивая себе оправдания.

— С*ка, ты у меня сейчас добазаришься, — резвые шаги ближе и замахнулся рукой, однако остановился, сдержался, хотя я, все же, невольно сжалась, готовясь принять удар.

— Вызывай! Вызывай ментов! Пусть заберут тебя, урода! Прав лишат и посадят!

— Ах ты, мразь! — шаг ко мне, но живо (как могу) ухожу в сторону.

— Ублюдок, только тронь меня — еще и за побои сядешь!

— Да я тебя сейчас тут в асфальт укатаю!

— Что происходит? — вдруг вмешалась женщина.

— Вали отсюда, карга, пока ноги не переломал! — тотчас рявкнул на нее.

Та испуганно дернулась в сторону, а затем, нет-нет, да оглядываясь, пошла прочь, бранясь себе под нос.

— Ну, ты… урод, — рычу.

Сама даже не знаю, как так вышло.

Рядом, недалеко гастарбайтеры красили забор. Молча, лишь иногда испуганно оглядываясь на нас, боясь большой бури и своего участия в ней.

Резвые мои шаги в их сторону, тут же хватаю одну из открытых банок с белой краской — и уверенно направляюсь к этому быдлу.

Что было духу, сил и злости, со всей дури швыряю в лобовое стекло его дорогой тачки.

Может, и треснуло то, не знаю, но смачные потеки белой жижи тотчас разлетелись, расплескались по всему, некогда до блеска намытому, налощенному черному джипу.

— С*ка, на тебе, твоя машина! Урод проклятый!

— Да я тебя, б***ь, убью просто! Ногами угандошу, раз под машиной не удавилась!

Быстрый, на сколько это было возможно, с его-то весом и поворотливостью, бег за мной. Пытаюсь улизнуть в сторону, но там — проезжая часть и можно угодить в еще большую аварию.

Пиликнул где-то сбоку автомобиль полиции. Живо обернулись.

Быстро выскочили наружу ребята. Уверенные, стремительные шаги к нам.

— Старший сержант Ильин. Что здесь происходит?!

Пыхтит, рычит, слюнями давится мой убийца, сгорая от злости, что так не вовремя те подоспели.

— Да эта тварь сначала кинулась мне под машину на красный свет, а потом нахамила и вообще разбила тачку вон той, — ткнул пальцем куда-то назад, — банкой с краской. Это, б**ь, на сотни тысяч ущерб! Она, с*ка, о чем думала? Мразь. Ш***ва конченная…

— Да врет он всё! — визжу, словно ополоумевшая. — На зеленый шла, а он топил на всю и сбил меня! Выродок!

— Спокойнее, граждане. Тише, давайте без оскорблений. Со всем сейчас разберемся…