Ольга Резниченко - Спиною к будущему

— Телевизор посмотрите.

— И что там интересного?

— Фильм какой. Или еще что. Пусть диски привезут родные. Что вы, как первый раз.

— Какие фильмы, когда рядом такая красота?…и душа по ней так тоскует, — подходит, разводит руки в стороны, пытаясь меня обнять.

Резко отстраняюсь, вырываюсь, однако внезапно помешал стол — невольно уткнулась.

— Простите, — не без грубости рычу, — но мне надо работать! Вон сколько писанины еще!

Отталкиваю его руки от себя.

— Ну, а потом? — обижено (наиграно) дует губы.

— Что потом? — тяжело вздыхаю.

— Да… что-то покалывает у меня в груди до сих пор. Посмотрите?

Чувствую, что врет же, скотина.

— Хорошо, как разберусь со всем, приду. Но лучше сразу к заведующему подойдите. Сами понимаете, я — интерн, могу чего не заметить. Но сегодня я вас уже осматривала и ничего странного не нахожу. А результаты придут после обеда.

— Но я жду вас.

— Да, — отчаянно киваю головой, раздраженно прикрыв веки. — Загляну потом на минуту. Посмотрим еще раз, что там может колоть. Но лучше же, все-таки, к Котову.

— Да что этот… ваш Котов?

Злобно коротко (язвительно) рассмеялась.

— У него гораздо больше опыта.

— Та! — махнул в мою сторону рукой, разворот и наконец-то пошагал на выход.

Выдох.

Обреченно присела я на край стола. Закачала в негодовании головой.

Хоть отпуск за свой счет бери, пока этот урод не выпишется. Да только, будто он один такой? Сколько еще будет? А скажи Котову — только хуже. Да еще и проблем на семью навлеку. Знаю, что никогда в обиду не даст. Сразу разнос ублюдку устроит. Потому и молчу, делаю вид, что всё в норме.

Стук в дверь.

Черт.

И снова не дают покоя.

— Да, кто там?

Ленка.

— Что-то случилось? — продолжаю.

— Поступление.

— И? Нужна моя помощь?

— Требует тебя в свои врачи.

Невольно закатила я глаза под лоб. Какого с*ку еще приперло на мою голову? Неужто, еще какой… "кавалер" вернулся?

Резвые шаги на выход, на ходу уже забрасывая себе в карман стетофонендоскоп.

— Показывай, — тяжелый вздох.

* * *

Обмерла я от увиденного.

Улыбается. Шаги ближе.

— Вот, — тычет мне Вышегородцева карточку в руки. Взгляд то на меня, то на пациента. — Клёмин Владимир Анатольевич, 1980 года рождения. Больше пока ничего о себе не рассказал.

Скривилась девушка.

Невольно поддаюсь на его настроение — и тоже начинаю улыбаться (злость тает).

— По-моему, мы договаривались, что до звонка, а не до встречи у меня на работе.

Рассмеялся.

— А, так вы все же знакомы? — обомлела Елена.

— Да, спасибо, — забираю документы.

— Решил помочь с твоим чувством вины, и провериться заодно.

Закачала в негодовании я головой. Перекосилось лицо в знак недовольства.

— Дурак ты.

Тяжелый вздох.

— Где его палата? — взгляд на девушку.

— Ну, вип.

И вновь злобно кривлюсь.

Еще бы! Все идиоты в одном месте.

* * *

— О, Ангелочек! — радостно вскрикнул Ярухин, завидев меня на пороге.

Но игнорирую, пропускаю вперед Клёмина.

— Проходите, занимайте свою койку, готовьтесь к осмотру. Ну вот, Федор Константинович, — обратилась я к помрачневшему индюку. — Как вы и хотели. Будет с кем поговорить, скуку развеять. Поди, у вас много общего.

Удивленно вздернул тот бровями, перевел на мгновение взгляд на Володю, а затем снова на меня; смолчал.

Присесть рядом с Клёминым, прослушать легкие, невольно нет-нет, да пялясь друг другу в глаза.

— Спиной.

И снова привычные движения.

— Жить буду? — ухмыляется.

— Да таких как вы и бомбой с этого света не сживешь, — смеюсь.

— Что здесь происходит?

Резко оборачиваюсь.

— Папа? — невольно ляпнула, но тут же осеклась, поправила себя. — Александр Федорович, все хорошо. Я возьму себе этого пациента.

— Не много? — перекосились губы от недовольства.

(понимаю, что вопрос совсем в другом)

— Справлюсь, — благодарная улыбка.

Усмехнулся Котов в ответ, хотя и с опаской. Недоверчивый взгляд на Клёмина.

— Если что, обращайтесь непосредственно ко мне, я здесь — заведующий отделением.

Коротко кивнул головой Вова в знак согласия.

— Буду иметь в виду. Спасибо.

Немного помедлил отец, но, проиграв бой измышлениям, разворот — и вынужденно пошагал прочь.

…

Еще немного манипуляций, заполнить анамнез и встать с кровати.

— И что, всё? — удивился Владимир.

Смеюсь.

(невольно бросила косой взгляд на Ярухина, который изо всех сил изображал заинтересованность газетой, а сам чуть из штанов не выпрыгивал, желая проследить за всем происходящим)

И снова глаза в глаза с Клёминым.

— Можно еще клизму тебе, но, думаю, я еще потерплю.

Рассмеялся.

Закачал головой.

Шаги (мои) на выход.

* * *

Сижу, гружусь. Утопила лицо в ладонях. Нервы натянутой струной.

Не так я представляла нашу с ним встречу. Да и не поговорить толком. Зачем весь этот цирк?

Идиот. Только усложнил всё.

И отец еще про него узнал. О многом догадался: кто такой, и что я вляпываюсь в странные приключения. Однако…

Стук в дверь и тут же открылась.

Взгляд на вошедшего.

— Пап?

— А я тебя уже везде ищу. Ну, что там? — шаг ближе и присел рядом на край стола.

— Да нормально.

— Давно таких знакомых себе завела? — а вот и выстрел. — Не кривись мне тут. Или ты думаешь, у них за честные заслуги такие тачки, и деньги на дорогие препараты? Одно бесит, чего к нам в больницу прут? Словно, тут намазано.

Обижено опускаю взгляд.

— Ах, да, намазано, — поспешно добавляет. — Нашли мне аттракцион: молодых медсестер и интерна. Это всё — твоя вина.

— Что? — ошарашенная, уставилась на него.

— Всё усюпуськаешься с ними. Вот и лезут на голову. Поди, завтра еще в постель потянут — и ты согласишься.

Резко встаю, шаги по ординаторской.

— Не думала, что ты обо мне такого мнения.

— А какого? Если уже за спиной шепчутся, как Ярухин все за тобой бегает, а ты его за нос водишь.

— Я? — разворот и крик едва ли не в лицо.

— Ну, не я же! — встает, прошелся немного, руки в боки. Замер. — Ну, ладно, какой другой, я бы ему сам мозги вправил. Но этому… что я против пушки? Я — не твой отец, у меня нет нужных в таких случаях возможностей и связей.

Обмерла я, пришпиленная к полу, не дыша.

Никогда он доселе не напоминал про него, про них. Никогда у нас не было разговора, о том, что случилось. И кто я такая…

Скривился, опустил голову, поняв, что ляпнул лишнего, задел за живое…

— Прости.

Шаг ближе, притянул к себе, обнял — не сопротивляюсь.

— Я очень за тебя боюсь. Понимаешь?

Молча киваю головой.

— А еще этот… ладно, Ярухин. Я уже и так хотел его перевести в другое отделение, но… теперь этот Клёмин.

Отстраняюсь — выпускает из хватки. Поравнялись. Глаза в глаза.

— Откуда ты его знаешь?

— Всё хорошо, пап.

Закачал головой.

— Дай, Бог… Дай, Бог…

Молчим. Потер вдруг глаза, прогоняя напряжение.

— Дежуришь сегодня?

— Ну да.

— Хочешь, останусь? Или поменяешься с кем?

Благодарный (мой) взгляд ему в глаза.

Ласковая улыбка в сторону дорогого сердцу человека.

— Спасибо тебе за заботу, пап. За всё спасибо. Но не стоит вдаваться в панику. Всё хорошо, я справлюсь.

И вновь закачал головой, негодуя. Несмелый разворот — и наконец-то пошел на выход.

* * *

— Ленка, о чем грустишь? — поддела я подругу.

Перекосились губы в печали и раздражении.

— Да так… и что они все в тебе нашли? — искренний, полный обиды взгляд мне в лицо.

Оторопела я.

— Кто?

— Кто-кто? Зайчиков, Мартыненко, Ярухин, а теперь еще и — Клёмин.

Смеюсь.

— Глупости какие-то.

— Тебе смешно, а мне нет.

— Что? Уж так сильно все они тебе нравятся?

— А ты видела какая у него тачка?

— У кого?

— У Клёмина.

(побежал странный холодок по моему телу; сдержалась, не подала виду; разве что только скривилась от горечи и негодования)

— И что?

— И ничего.

— У Федора Константиновича не хуже, — пытаюсь шутить. — Но ты как-то до этого не сильно по этому поводу грустила.

— Фу, этот урод престарелый. То еще мне сравнение. Ты глянь на этого Володю — красивый, статный, аппетитный. И богатый.

Закачала я головой, цыкнула.

Смолчала.

Встала с кушетки и прошлась на выход с процедурной.

Вот они… ценности чистой воды. Герой ее романа: богатый, красивый, аппетитный…

…

Уже и поздний вечер…

Зайти в ординаторскую. Достать скопившиеся за день бумаги — и стать все перебирать, приводить в порядок, заполнять пробелы.

Медкарта Клёмина. Раскрыть, пробежаться взглядом по строчкам. Идиот, столько волнения посеял здесь среди всех нас, а нет бы… просто встретиться где-то там, на нейтральной, в тихую, подальше от пытливых, завистливых и, просто, переживающих глаз.

Идиот! Ну, точно идиот! Сколько назначений, и часть даже на сегодня — наплевал. Проигнорировал. И смысл было сюда вообще переться, если даже вид состроить толково не можешь?

Резвые, полные гнева, шаги в сторону его палаты.

Я ему мозги быстро вправлю. Он — либо здесь пациент, либо… пусть проваливает на все четыре стороны, и плевать на мое чувство благодарности перед ним.

На автомате стук, и то в пределах вежливости, и тут же рву на себя дверь.

Ступаю через порог.

— Клёмин! — обмерла.

На койке с ним сидела уже моя Лена, полураздетая, а вернее это он сейчас за лацканы стягивал с нее халат. Он… мой Вова.

Побледнела.

Еще миг — и, тяжело сглотнув нож обиды, шепчу:

— Простите.

Разворот — прожогом кинулась на выход.

Бросился вдогонку.

Прибавляю скорости — и в момент залетаю в процедурную, закрывая за собой дверь за защелку.

Стучит, колотит.

— Ангелина, Лина, всё не так! Открой!

— Вали отсюда! Вали в палату, а то сейчас охрану позову! Или полицию!

— Лина.

— Уйди, — рычу.

— Ну, Лин…

Уткнулась лбом в (матовое, полупрозрачное, прикрытое шторкой) стекло двери. Нервно дышу.

Стоит и он рядом.

Молчим.

Долгие минуты — и наконец-то сдается.

Разворот — пошагал прочь…

Выдох.

Оборачиваюсь.

И тут же обмерла от удивления.

Ярухин. Здесь. Со мной. В процедурке. В полумраке.

— Что вы здесь делаете?

На лице его — наивность и испуг. Лживая тварь.

— Вас искал. В ординаторской не было, решил, может, здесь…

Скривилась.

— Чего хотели?

— Плохо мне.

И снова глубоко дышу, чтоб не выругаться.

— Что именно?

— Уснуть не могу, все раздражает.

— Я попрошу сейчас Лену, — запнулась вдруг, осознавая, вспоминая ранее происходящее, и тотчас поправила себя, — кого-нибудь из медсестер дать вам снотворного.

— Ох, Леночка… Занята она. Быстро переметнулась на этого молодого слюнтяя.

Невольно сжимаю от злости кулаки. Шумный, отчаянный вздох.

— Хорошо. Идите в палату, я приготовлю всё и приду.

— Давай здесь, а то там эти. Сама понимаешь, в моем возрасте и положении — негоже голой задницей перед всеми вертеть.

— Вы в больнице! — не сдержавшись, рявкнула.

Игнорирует мой тон.

— Ну, Ангелочек, девочка моя! Ну, войди в положение!