Татьяна Белая - Сплетение судеб

— Возраст, — поинтересовался нейрохирург, — возраст установили?

— По данным паспорта мужчине 42 года, гражданин Соединенных Штатов, — ответила та. — Со слов сопровождавшего его капитана милиции, получил удар бутылкой по голове. Находится в состоянии средней степени алкогольного опьянения, можно даже сказать сильной степени.

— Хорошо погулял, видать, американец, — усмехнулся ассистент.

— Что скажешь? — спросил доктор у вышедшего из операционной анестезиолога.

— Да ничего хорошего, мать твою! — выругался тот. — Мало нам своих алкашей. Можешь поверить моему опыту, не вытянем мы его, умрет на столе. Потом с их Посольством хлопот не оберешься. Сидел бы в своей Америке не вякал, русской экзотики ему захотелось. У наших-то алконавтов башка чугунная, хоть и пустая, а этот крякнет точно.

— А он русский, — вмешалась медсестра. — По документам он Крылатов Новомир Львович. Капитан два паспорта показал. Американский и Российский заграничный.

— Как ты сказала? — резко обернулся к ней доктор. — Крылатов?

— Да, — ответила та.

— Работаем! — приказал Белоусов, быстро направляясь в операционную.

— С богом, — выдохнул ассистент.

Операция продолжалась до самого утра. В девять часов в кабинет, где находился обессиленный нейрохирург, постучали.

— Войдите, — усталым голосом ответил тот.

— Разрешите, Валерий Владимирович? — поинтересовался вошедший. — Майор Голованов, — представился он.

— Присаживайтесь, — указал ему на стул врач, устало прищуривая глаза. — Что хотели узнать?

— Извините, доктор, один вопрос — выживет наш американец?

— Это не ко мне, — усмехнулся тот, — это теперь к богу.

— Ну, на ваш взгляд, шансы есть?

— На мой взгляд, с такой травмой шансов у него не было дотянуть до больницы. Но, видать, упрямый мужик, помирать не хочет. Мы сделали все, что можно и даже, чего нельзя. Вы в Американское Посольство сообщили? Или нам надо это брать на себя?

— Сообщили, — с досадой ответил майор. — Задергают теперь и нас и вас. Если не выживет, так лучше бы уж сразу в морг. Кто будет операцию оплачивать, если тот умрет, не знаю, — усмехнулся он. — Его потому к вам в частную клинику и привезли, что оперативники обнаружили документы, где указаны все регалии этого Крылатова. Он и профессор, и академик, и член какой-то Международной Ассоциации психологов. И еще море всяких званий имеет. Врач со скорой помощи заявил, что единственная больница, где у мужика есть шанс выжить, это ваша.

— А родным сообщили? — спросил Белоусов.

— Какая у него здесь родня? Бывшая жена и сын, который папашу и грохнул бутылкой по башке.

— Сын? — изумился Валерий. — Вы уверены?

— Более чем, — кивнул головой Голованов. — Свидетели есть, парнишку уже взяли.

— Признался?

— Нет, конечно. Но, куда он денется, алиби-то нет.

— Так родители у Крылатова в Тюмени живут, им надо срочно сообщить, — сказал врач.

— А вы откуда знаете, что у него родители в Тюмени? — удивился майор.

— Я сам оттуда, мы с Новомиром учились в одной школе. Только он на три класса постарше был. Прогнозов никаких пока делать не буду. И, извините меня, я сильно устал.

— Понял, — ответил тот, — уже ухожу.

Отоспавшись после ночного дежурства, Валера вышел из спальни. Ольга сидела за столом в зале и что-то писала в толстой тетради. Муж подошел к ней и ласково обнял за плечи.

— Ольгунь, — с улыбкой поинтересовался он, — как ты умудряешься писать левой рукой? Это же неудобно.

— Очень даже удобно, — усмехнулась она. — Я же не виновата, что бог создал меня левшой. Вот правой рукой писать очень неловко. Тяжелая операция была? — поинтересовалась она, закрывая тетрадь. — Иди, умывайся, сейчас я тебя покормлю.

Пока Валера ел, жена рассказала ему о неожиданном появлении ученика под их окнами, о том, что она просушила его вещи и отправила домой. Ольга заметила, как муж напрягся, слушая ее рассказ о Мирике. Но она понимала, что если кто-либо из соседей видел парня, входящего к ним в дом ночью, то Белоусову могут об этом сказать. Тогда объясняться было бы гораздо труднее.

— Что ты так на меня странно смотришь? — с возмущением спросила Ольга. — Ты считаешь, не надо было этого делать? Надо было выключить свет и спокойно пойти спать? Пусть парнишка воспаление легких схватит, да?

— Во сколько он уехал? — озабоченно поинтересовался Валерий.

— Ну, где-то в половине первого ночи. Такси не сразу подошло, а что?

— Так. В половине первого парень уехал на такси, а к нам в клинику пациент поступил около двух часов ночи, — задумчиво произнес тот.

— Какой пациент? Что случилось? — испуганно спросила женщина.

— Оленька, я вчера ночью оперировал Крылатова. У него черепно-мозговая травма от удара бутылкой. Майор милиции сказал мне, что есть свидетели, указывающие на его сына.

— Что ты говоришь? — вскричала Ольга, в ужасе закрывая рот ладонями. — Этого не может быть! — простонала она, и слезы градом покатились из ее глаз.

— Оленька, успокойся, — просил Валера, присаживаясь рядом и обнимая жену. — Я говорю это только со слов милиционера, возможно, все было не так.

— Бедный мальчик, бедный Мирочка, — не переставала причитать женщина. — А Новомир как? Выживет? — сквозь всхлипывания спросила она.

— Не знаю, Оленька, — вздохнул Валера, — все в руках божьих. Я сделал все, что мог и даже больше. Мне этот риск может боком выйти, — горько усмехнулся он. — Крылатов гражданин и России, и США, а это может очень осложнить мою профессиональную деятельность в случае его смерти.

— Ты знал, кого оперировал?

— Да, знал, может быть, потому и рискнул, — ответил тот.

— Что значит рискнул? — удивилась жена.

— Это значит, что если бы я чуть-чуть подольше мыл руки, немного помедленнее вошел в операционную, т. е. был бы немного нерасторопнее, то господин Крылатов умер бы до начала операции. Счет шел на минуты. Пять, десять минут промедления и все, я чист и никаких объяснений, — иронично заметил он, — а Новомир в морге.

— Выходит, если он умрет, ты будешь виноват? — изумилась Ольга.

— Ну, не совсем так прямолинейно, но отписываться придется долго и от наших чиновников, и от представителей Посольства США.

— Ты спал восемь часов, позвони в клинику, — попросила жена.

— Хорошо, а ты пойди, умойся и выпей капель, — сказал муж и направился к телефону.

— Что сказали? — спросила Ольга, вернувшись из ванной.

— Он в коме, чего и следовало ожидать.

— А когда может прийти в себя?

— Этого никто не знает, но даже если Крылатов очнется, в лучшем случае, его ожидает полная амнезия, потеря памяти. В этом я почти уверен.

— А в худшем?

— В худшем, — горько усмехнулся врач, — безоблачное спокойствие в психушке.

— Господи, неужели все так безнадежно? — спросила Оля.

— Милая моя, я не бог, а как врач могу с полной уверенностью заявить, что у него был один шанс из тысячи вообще дотянуть до больницы. Бригада на реанимационной скорой оказалась просто суперпрофессиональной и рисковой, включая водителя за рулем. Как он умудрился при шквальном ветре и проливном дожде домчать машину, как на воздушной подушке до клиники, я не представляю.

Оля, я пошел на преступление по нашим законам. Он был уже труп, хотя сердце билось, и мозг еще функционировал. Я применил в операции метод, который предлагаю в своей докторской диссертации, но который еще не был одобрен официально и не опробирован. Одно слово анестезиолога, моего ассистента, и даже хирургической сестры, и я в тюрьме. Я не имел права рисковать. Они проговорятся, мне в лучшем случае, если Крылатов выживет, запретят продолжать профессиональную деятельность лет на пять. Хотя шанс у него, конечно, есть, — задумчиво произнес доктор. — Никогда не думал, что мне придется испытать предлагаемую мною методику в таких экстремальных условиях. Его счастье, что документы оказались при нем. Отвезли бы Новомира в дежурную больницу, его бы и на операционный стол не положили. Констатировали смерть минут через тридцать и все.

— Валера, я уверена, что удар Крылатову нанес не сын. Я сама вызвала ему такси и сказала адрес родителей. Он вообще не конфликтный паренек, — качая головой, посетовала женщина. — И потом, Мирик совсем не Геракл, не мог нанести сильный удар, если он и сделал такую глупость, то удар, видимо, был просто отрезвляющий, — глотая слезы, продолжила жена, — Это кто-то другой, а парнишку ни за что, ни про что посадят и надолго. Сломают всю жизнь, — добавила она, продолжая вытирать слезы.

Мужчина видел, что жена пребывает в полном отчаянии. Она нервно ходила по комнате, то садилась, то вставала. Ему казалось, что Ольге едва удается сдерживать крик, рвущийся у нее из груди.

— Оля, я не пойму, почему ты-то так расстраиваешься? — недовольно поинтересовался муж. — Откуда ты знаешь, какой силы был нанесен удар? Это я знаю, я его оперировал. Тебе Новомира жалко или ученика своего? И вообще, ты не в курсе, что там у них за конфликт с парнем? Тот, когда у нас был, ничего тебе не рассказывал? — строго спросил Валерий.

Ольга понимала, что ей необходимо ввести мужа в курс дела. Надо признаться Валере, что Крылатову стало известно об его дочери. Она сказала, будто Мирик поведал ей прошлой ночью, что увидев Олину и Яночкину фотографии в альбоме, Крылатов по дате рождения догадался, что девочка его дочь. Ольга сделала предположение, что именно это послужило причиной ссоры между ними.

— Черт, побери! — взволнованно вскричал мужчина, беря сигареты и закуривая прямо на кухне. — Этого только не хватало! Значит, и Крылатову, и Мирке теперь известно, что Янка одному дочь, а другому сестра.

— Видимо, так, — согласилась жена.

— А ты Крылатова видела? — мрачно спросил он.

— Нет, где бы я могла его видеть? — холодея от ужаса, солгала Ольга. — А о том, что Новомир в России, я узнала от Екатерины Максимовны.

— Почему мне не сказала?

— Да, кто знал, что все так получится? — возмутилась она. — Я с Новомиром встречаться не собиралась, а тебя просто волновать не хотела.

Валерий явно был недоволен всеми ее объяснениями, и между супругами установилась напряженная обстановка, готовая взорваться в любой момент. Больше всего мужчину возмущала такая бурная, почти истеричная реакция женщины на известие о тяжелейшей травме Крылатова.

А вечером взволнованная Яна сообщила родителям, что Милорадова арестовали. Что никому толком ничего неизвестно, но говорят, будто тот чуть ли не убил своего родного отца.

Возле подъезда Милорадовых в очередной раз стояла машина скорой помощи. Екатерина Максимовна, обколотая успокоительными препаратами и снотворным, наконец-то уснула. Павел Павлович стоял рядом с ее кроватью вместе с врачом и решал отправлять или нет жену в больницу, как настаивали медики.

Ночью, когда в дом неожиданно заявилась милиция, и Мирик был арестован по подозрению в покушении на родного отца, мать до самого утра не спала, но надеялась, что ошибка быстро выяснится, и сына отпустят. А когда утром следователь предоставил им показания соседей, которые стали свидетелями ссоры Мирика с Крылатовым и заключение экспертизы, что на бутылке, которой был нанесен удар, имеются отпечатки пальцев только их сына и самого потерпевшего, женщина потеряла сознание прямо в кабинете.

Второй раз Пал Палыч вынужден был вызвать скорую, когда у жены дома стало плохо с сердцем. И вот теперь, услышав по телефону от того же следователя, что преступление раскрыто по горячим следам и срочно передается в суд, с Екатериной Максимовной случилась жуткая истерика, и муж вызвал скорую помощь в третий раз.

— Поверьте, — убеждал его врач, — в больнице за женщиной будет неусыпный контроль, вам самому будет спокойнее, если мы ее госпитализируем.

— Нет, — все-таки не согласился Милорадов, — я сам не оставлю Катю без присмотра ни на минуту, а медицинское наблюдение за ней будет осуществлять мой личный лечащий врач.

Он подписал соответствующие бумаги и скорая уехала. Затем тот созвонился со своим старинным приятелем Семеном Карловичем, который являлся еще и семейным врачом Милорадовых. Доктор осмотрел женщину, сделал назначения и оставил Павлу в помощь опытную сиделку.

По совету своего юриста, господин Милорадов нанял для сына адвоката. Это была женщина 35 лет, очень миловидная и приветливая. Встретившись с ней в первый раз, мужчина вначале засомневался в правильности выбора. У Инны Борисовны Липатовой, как выяснилось, никогда не было детей, это его больше всего и смутило. Но человек, рекомендовавший ее, заверил Пал Палыча, что лучшего адвоката в подобном деле трудно отыскать. Он сказал, она женщина очень дотошная, умеет, в случае виновности доверителя, найти и обосновать причину содеянного им многими смягчающими обстоятельствами.