Ульяна Гринь - Спорим, мы поженимся?

Гоша счастлив печь блинчики? Счастлив печь блинчики со мной? Или просто счастлив со мной? До этого последнего предположения я никогда не доходила даже в самых смелых мечтах. А вот теперь можно мечтать и дальше. Можно попробовать представить себя в свадебном платье на террасе ресторана на Соляном острове в Ярославле.

— Размешал. Яна! Я размешал!

Кашлянув, чтобы прогнать дурацкие мечты, я потянулась за мукой:

— Молодец, возьми с полки огурец.

Так тоже всегда говорила бабушка. А я никогда не понимала — почему именно огурец? Почему не конфету или пирожное? Нет, всё понятно, что там рифма и всё такое, но огурец? Обычный? Тогда почему на полке, а не в холодильнике? Или солёный? Тогда почему не банку? Ведь огурцы по одному не солятся.

Тьфу!

Нашла о чём думать!

— У тебя есть кухонные весы? — спросила, чтобы прогнать дурацкие мысли, и огляделась. Гоша твёрдо заявил:

— Не знаю. Я не покупал. Может, какая из домработниц. Но не уверен.

— Конечно, не уверен, — съязвила я. — Они ведь у тебя не задерживаются! Одна я такая дурочка. Ладно, придётся по старинке, на глаз.

Пока я пыталась отмерить примерно триста граммов муки путём деления килограммового пакета на три части, Гоша запротестовал с обидой:

— Нет, ты такая интересная! А если они мне не подходят? Если я не удовлетворён их работой?

— Как и моей, — фыркнула. — Давай размешивай муку и постарайся, чтобы комочков не было!

— Интересно, как вы этого добиваетесь? — запыхтел Гоша, ворочая венчиком в густом острове муки.

— Вы? Кто это вы?

— Женщины!

— Начина-ается! А кто был первыми поварами? Мужчины! — воскликнула я и хлопнула в ладоши прямо над Гошиным ухом. Облачко муки вспорхнуло и осело у него на щеке. Гоша прищурился, отряхиваясь:

— Ах так? Ну смотри, ты первая начала!

Через несколько секунд пакет муки был пуст, а мы, как малые дети, швырялись друг в друга горстями белого порошка. Наверное, первый раз в жизни я не думала о том, кто будет убирать загаженную кухню. Первый раз мне было просто весело без ложных угрызений совести и страха, что мама разорётся! А если вдруг Гоша разорётся — я его быстро успокою, ха-ха!

Успокаиваться пришлось вместе. Сначала в душе, потому что семьсот граммов муки — это внезапно очень много, когда они не в пакете, а потом в постели на втором этаже дуплекса — куда Гоша затащил меня чуть ли не силой. Я упиралась только из-за мысли, что там Гоша спал со своей силиконовой Лерой. Но босс сломил моё сопротивление. Очень быстро и очень качественно, как он умел.

А я не очень-то и протестовала.

Франция для меня началась не с аэропорта Шарль де Г олль, куда мы приземлились почти в семь вечера, а с такси, в котором я очнулась. Как личный ассистент я оказалась полным нолём, пригодилась только в качестве переводчика. Уж что-что, а переводить я могу и во сне.

Такси же нашёл Гоша. Точнее, он просто открыл первое попавшееся и спросил:

— Центр?

Таксист переспросил:

— Centre? Oui!

Это было понятно и без слов, поэтому мы оказались в белом Пежо-седане, прямо как в культовом фильме. Там я пришла в себя после стрессового перелёта. Всё время, что мы были в самолёте, меня потряхивало, и я чётко поняла, что ненавижу летать. Жалко, что нельзя было ехать до Парижа на машине...

— Ты как? — наклонившись, спросил Гоша, и я кивнула, что должно было означать «нормально». Он продолжил: — Сейчас заселимся, отдохнёшь, и будет ещё лучше. Почему ты мне не сказала, что боишься летать?

— Я не боюсь. Я не люблю. Это две большие разницы.

— Всё равно надо было сказать.

— А откуда мне было знать? Я же никогда не летала! — возразила вяло, борясь с очередным приступом панической атаки. Да что ж такое, мы же уже на земле! А такое впечатление, что ещё на десяти тысячах метрах над ней.

— Яна, с этим надо что-то делать, потому что летать нам придётся довольно часто.

Гоша приобнял меня, я уложила голову на его плечо и закрыла глаза. Всё будет хорошо. Я с ним, он со мной. А свадьба — это совершенно необязательная пунктуация на строке жизни. Главное, чтобы мы остались вместе.

Добирались мы до отеля чуть ли не полтора часа. С одной стороны — муторно было торчать в пробках. А с другой — я успела всё рассмотреть по дороге! Когда мы съехали с кольцевой к центру (а я отслеживала маршрут по гугл-карте), узкие улочки с маленькими кафешками и булочными ввели меня в состояние полного и бесповоротного умиления. Париж — это не только и не столько авеню и Эйфелева башня, это прежде всего атмосфера и колорит. Это спешащие с работы домой люди, балкончики, украшенные цветами в кашпо из глины, крохотные двухместные машинки, припаркованные впритык у тротуара... Это нарочитая небрежность стиля и смешения стилей, которая видна повсюду: взять хотя бы аляпистые граффити на гараже рядом с прелестным высотным домом, где живут явно не бедные люди. Это Париж, и его обязательно надо увидеть хотя бы раз в жизни!

Гостиница, которую заказала нам Лида, спряталась в переулочке с односторонним движением, для подъезда к отелю таксисту пришлось крутануться по кварталу. Но вот мы рассчитались и вышли. Наши сумки у ног, запах герани на окнах уютной гостиницы, деликатный шум бульвара Распай совсем рядом, а я залипла на мемориальную доску, прикреплённую у входа.

— Гоша, Гоша! Прикинь, тут когда-то останавливался Маяковский!

— Вместе с Лилей Брик или с Айседорой Дункан? — буркнул мой босс, собирая ручки сумок в ладонь. Я укоризненно покачала головой:

— И это генеральный директор издательского концерна! Айседора Дункан была женой Сергея Есенина!

— Я это знал, — заявил он, ничуть не смутившись. — Пошли, я хочу принять душ и что-нибудь съесть.

— Пошли, — согласилась я. — Но Маяковский, ты представляешь себе? Он входил в эти двери! Он поднимался по лестницам и жил в одном из номеров!

— Представляю, солнышко! Он наверняка никогда не был голоден.

— Ты просто один сплошной ходячий желудок!

— Не всегда! Поверь мне, когда я поем, стану одним сплошным ходячим. — Гоша не договорил и улыбнулся девушке на ресепшене. Я откашлялась и сказала по-французски:

— Добрый вечер, для нас должны были забронировать два одноместных номера. Мсьё Возников и мадемуазель Пчёлкина.

— Одну минутку, — ответили мне, глядя на экран компьютера. — Простите, здесь какая-то ошибка: на ваши имена забронирован один номер с двухместной кроватью.

— Нет, нет! Посмотрите лучше! Два номера, я знаю точно!

Я даже заглянула в компьютер, и девушка развернула ко мне экран:

— Я прекрасно помню эту бронь, потому что девушка очень плохо говорила по-английски и совсем не говорила по-французски. Один номер, две кровати.

— Хорошо, но ведь мы можем прямо сейчас снять ещё один одноместный номер?

— Что вы, у нас начался туристический сезон и свободных номеров давно нет!

— Яна, какие-то проблемы? — спросил мой босс. Я машинально ответила:

— Oui! Ой, то есть, извини... Да. Это ты поручил Лиде забронировать номера? Поздравляю, мы проведём пять ночей в двуспальной кровати!

— В смысле? А-а-а. Ну и отлично! — воссиял Гоша. — А я всё прикидывал, как пробираться к тебе по ночам тёмными коридорами!

— Георгий Асланович! — деланно возмутилась я. — Ладно, если тебе не в тягость после тяжёлого рабочего дня делить со мной гостиничное ложе, то тогда я забираю ключи.

— Забирай, — изобразил он широкий жест хлебопашца, и девушка за стойкой довольно заулыбалась, ощутив, как проблема брони испаряется в густом воздухе Парижского вечернего смога.

Через несколько минут мы получили ключ и поднялись на третий этаж. Комнатка была маленькой, но уютной. Бежево-красно-белые цвета сразу подняли настроение. Огромная двуспальная кровать впечатлила — она была на каких-то полметра шире той, что стояла в спальне Гоши. Моя внутренняя горничная не выдержала и заглянула в душ-туалет. Там было чистенько и благоухало ванильной отдушкой.

Гоша сбросил сумки на кровать и плюхнулся рядом, пружиня на матрасе:

— Ура, мы приземлились.

— Ура, — согласилась я. — При гостинице есть ресторан?

— Ты не подготовилась, — пожурил меня босс с улыбкой. — А вот я — да. Правда, я выбирал по фотографиям блюд, поэтому вполне возможно, что наш ожидает сюрприз.

— Гошечка! — я с трудом удержалась от добавления эпитета «картошечка». — Твои сюрпризы — это нечто! Ты в душ? Я что-то тоже проголодалась!

— Дай мне пять минут, — усмехнулся он и полез в сумку за одеждой.

Примерно через полчаса мы вышли из отеля. Вместо привычной 2Гис карты, Гоша вооружился Гуглом и повёл меня по улице мимо маленького сквера, мимо перекрёстка, больше похожего на небольшую площадь, мимо кафешек и цветочных магазинчиков. Высоченная и чёрная, как Барад-Дур, башня Монпарнасс словно следовала за нами, куда ни сверни — я видела её даже из окна номера. Было около девяти часов вечера, и Париж медленно отряхивался от рабочей суеты дня. Зажигались фонари, подсветки, реклама. Из открытых дверей заведений доносилась музыка — где-то шансон, где-то рок, где-то восточные мотивы. Я вдохнула полные лёгкие парижского воздуха и на выдохе сказала:

— Гоша, я всегда буду тебе благодарна уже за то, что ты привёз меня сюда.

— Подожди, подожди! — рассмеялся он. — Это мы ещё не ужинали.

— Я могла бы питаться только кофе и настоящими круассанами, — отмахнулась, рассматривая узорные кованые балкончики на фасаде дома.

— Это я тебе устрою утром. А пока — французская кухня.

— О да! Высокая кухня, от кутюр для желудка!

— Скорее, традиционная! — фыркнул Гоша. — Я не сторонник трёх салатных листочков на тарелке, художественно обкапанных бальзамическим уксусом.

— Морковные сырники лучше, да? — подколола я его, и Гоша прищурился:

— Эй! Ты никак не можешь их забыть? Между прочим, морковные сырники полезны для здоровья.

— Как и большой, отлично запечённый кусок свинины! Тебе же понравились мои блинчики, скажи?!

— Блинчики — да, но мясо... Его надо есть поменьше, солнце, потому что мы не потребляем столько энергии, сколько оно нам даёт. К тому же. Гормоны, антибиотики, вся эта дрянь, которую жрут свиньи и коровы.

— Гоша! Не порти мне аппетит!

— Не буду, — неожиданно примирительно ответил он. Неожиданно, потому что всю неделю на работе мой босс-любовник был строгим и властным Георгием Аслановичем, превращаясь обратно в доброго Гошика только дома за закрытой дверью. Поначалу меня слегка ошеломляло это разделение личностей, но я быстро привыкла. Сегодня выходной, значит, Гоша на связи, а Георгий Асланович сменит его завтра, на книжной ярмарке.

Мы перешли дорогу, минуя устричный бар, и башня Саурона скрылась за домами. Ещё один переход, и я заметила красный тент с вывеской «La Rotondе». Спросила, как маленькая девочка, которой обещали подарок:

— Мы сюда идём?

Сверившись с картой, Гоша покачал головой:

— Нет, мадам. Нам дальше.

Дальше так дальше. Мы миновали ещё одно кафе с красным тентом на пол-улицы, перешли узенькую улочку и оказались перед кафе с белым тентом, на котором выцветшими золочёными буквами было написано «Le Select». Все места на террасе были уже заняты, и Гоша провёл меня внутрь. Приветливая официантка в длинном чёрном переднике быстро нашла нам место в зале — у окна за маленьким столиком. Я села на типичный французский стул бистро и глянула в окно. Как было бы здорово жить здесь и каждый день обедать и ужинать под шансон пятидесятых.

— Так, Яна, мне кажется, ты должна перевести всё, что здесь написано, — вырвал меня из парижских грёз Г оша. — Что ты будешь заказывать? С нас требуют какое-то аперо .

— Аперо — это аперитив. Мне просто воды, пожалуйста.

Гоша возжелал попробовать какой-нибудь типично французский аперитив, и после долгих объяснений и вопросов они с официанткой остановились на кире — белом вине с добавлением ликёра со вкусом чёрной смородины. Теперь надо выбрать еду.

Взяв меню, я принялась читать вслух перевод на русских блюд по порядку. Начали мы с закусок. На мясных горячих блюдах Гоша сдулся и махнул рукой:

— Давай пробовать улиток плюс лосось на закуску, плюс эту сосиску «Пять А» с овощами.

Со смехом я оглянулась на официантку, которая мгновенно поняла и подошла с блокнотом. Сделав заказ, я отпила немного воды, а Гоша спросил:

— Расскажи-ка мне немного о себе, Яна.

— Мы с тобой тусуемся вместе уже две недели, ты познакомил меня с родителями, а теперь спрашиваешь обо мне? — изумилась я. — Возможно, это стоило бы сделать раньше?