– Вы неотразимы, – с благоговением вырвалось у Николая. – Боюсь, что вы затмите сегодня всех дам, даже великих княжон и саму императрицу…

– Ну, это вы хватили лишку, но все равно спасибо! – И Анна присела в глубоком реверансе, как привыкла делать это на сцене. Ей не сразу удалось выпрямиться – давала о себе знать слабость в ногах.

У Николая не было слов, чтобы выразить свое восхищение. Он и представить себе не мог, что в его жизнь войдет это неземное, прекрасное, эфирное создание. А красота ее души поразила его еще прежде, чем он сумел оценить красоту ее внешнего облика. Да, никогда в жизни он не встречал женщину, столь близкую к совершенству.

– Честное слово, дорогая, вы смотритесь великолепно. Вы позволите вас проводить? – предложил Николай.

Она кивнула в ответ, и он помог ей справиться с накидкой. Кутаясь в теплую ткань, Анна снова с благодарностью подумала о великодушии и щедрости великих княжон, приславших ей этот наряд.

Николай устроил Анну в своих санках, заботливо укрыл меховой полостью и повез во дворец. Ночь была морозной и ясной: на небе высыпали мириады ярчайших звезд. И можно было представить, что это их волшебный свет переливается в огоньках свечей, мигавших в окнах дворца.

Доктор не стал задерживаться на крыльце и сразу повел гостью по лестнице в просторную, роскошно и со вкусом обставленную гостиную с обоями из бледного шелка и старинными гобеленами на стенах. Малахитовые столики, изящные безделушки на полках и мраморный камин, в котором полыхало яркое пламя, создавали уютную, спокойную обстановку.

Анна сразу почувствовала себя как дома. Это было настоящим счастьем, сбывшимся сном: вечер в кругу императорской семьи, вместе с друзьями и Николаем. Алексей развлекал ее шутками на всем протяжении обеда. Он нарочно настоял на том, чтобы сесть с одной стороны от Анны, тогда как с другой уселся Николай – чтобы «иметь возможность за ней присматривать». Однако присматривать было не зачем, разве что за тем, как ее радует общество друзей. В этот вечер все сошлись на том, что Анна – прелестное, милое и очаровательное создание.

Из уважения к почетной гостье разговор шел в основном о балете, но она немало поразила окружающих своим знанием других предметов. Благодаря Николаю девушка не тратила времени даром и многое успела изучить за последние недели. Она впитывала новые знания как губка и схватывала все на лету. Вслушиваясь, как легко и непринужденно она ведет беседу, доктор чувствовал странную гордость – как будто впервые вывел в свет собственную дочь или сам создал этот удивительный характер.

Он позволил ей задержаться после обеда во дворце, а к одиннадцати часам все же заметил, как она побледнела и утратила некоторую долю обычной живости. Не стоило искушать судьбу и подвергать ее неокрепший организм ненужным перегрузкам. Доктор пошептался о чем-то с императрицей, а потом шепнул Анне, что, по его мнению, ей пора откланяться и вернуться домой. Этот первый вечер в кругу друзей прошел на удивление удачно, но Анна безропотно подчинилась, хотя и не хотела уходить. Просто усталость брала свое. Анна не желала выказывать это перед Николаем, однако он слишком хорошо успел изучить свою пациентку. Всю обратную дорогу она рассеянно улыбалась, запрокинув голову к звездному небосводу.

Провожая Анну в дом, он шел совсем близко и сам не заметил, как на неуловимо краткий миг легонько обнял ее за плечи. А она доверчиво положила головку ему на плечо – то ли оттого, что устала, то ли с присущей ей непосредственностью благодаря за удачно проведенный вечер.

– Николай, все было так чудесно… Спасибо, что разрешили устроить этот обед… и устроили мне этот отпуск… Все были ко мне так добры! Я просто счастлива. – И она со смехом вспомнила шутки одного из гостей. – Как жаль, что с нами не было его величества. – Да, все за столом жаловались, что скучают по императору.

Анна снова улыбнулась и подняла глаза на своего друга:

– Какой великолепный прием!

– На котором все как один влюбились в вас, Анна. Граф Орловский твердил, что покорен вашими чарами.

Графу давно перевалило за восемьдесят, и он флиртовал с Анной напропалую, но даже его супруга лишь добродушно посмеивалась над престарелым ловеласом. Они прожили вместе уже шестьдесят пять лет, и за все эти годы он никогда не позволял себе ничего, кроме такого вот легкого флирта со знакомыми молодыми девицами.

– Алексей сильно обиделся, что не смог сегодня сыграть со мной в карты, – заметила Анна, снимая накидку. Ей показалось странным, что они вдвоем возвращаются домой и обсуждают минувший вечер, как настоящая супружеская пара. – Но ведь я не могла бросить остальных гостей и развлекать его одного, правда?

– У вас еще будет возможность с ним сыграть. Может, даже завтра, если вы оба будете хорошо себя чувствовать. Боюсь, он сильно устал во время приема. А вы? – Он поднял на нее тревожный взгляд. – Как ваше самочувствие, Анна?

Ее глаза засияли, как два огромных сапфира, когда она с чувством призналась:

– Я так счастлива и довольна, как будто провела самый лучший вечер в своей жизни!

Она умолкла, глядя на Николая с несмелой улыбкой, и он невольно шагнул вперед. В замешательстве он как-то не заметил, что так и стоит посреди комнаты в пальто.

– Я впервые встречаю такую, как вы, – промолвил Николай, остановившись перед Анной. На мгновение он совершенно позабыл, кто она такая. Она не была для него ни прима-балериной, ни даже тяжело больной пациенткой. Она была его самым близким другом, женщиной, ослепившей его своей красотой и внушившей нежданную, неземную любовь. – Вы совершенно необычное создание… – Его голос снизился до шепота, а от следующих слов Анна удивленно охнула и широко распахнула глаза. – Анна… Я люблю вас…

Он не стал дожидаться ответа, а просто наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Он обнял Анну и прижал к себе, и она поразилась его огромной силе, не отдавая себе отчета в том, что страстно отвечает на его объятия и поцелуй. Но уже через миг наваждение прошло, Анна отстранилась и в ужасе заглянула ему в лицо. Что они натворили? Что теперь будет? Неужели отныне их отношения будут отравлены ядом двусмысленности?!

– Я… я не… мы не можем… мы не должны, Николай… Я сама не понимаю, как это случилось… – В отчаянии она готова была разрыдаться, и Николай ласково взял ее за руки. Еще никогда в жизни она не целовалась с мужчиной, она вообще ни с кем не целовалась. Только сейчас, в девятнадцать лет, он открыл перед ней дверь в совершенно новый, неведомый мир, и она растерялась, не зная, как ей быть.

– Зато я отлично понимаю, как это случилось, Анна, – спокойно промолвил он. Сердце его начинало бешено биться при одном взгляде на это милое создание, которое он так боялся потерять. Может быть, ему следовало вести себя более жестко и порвать эту связь нимало не раздумывая? Нет, при одной мысли об этом у него темнело в глазах от ужаса… Он ни за что не расстанется с нею – и будь что будет! – Я полюбил тебя с первого взгляда. И то, что ты пережила ту ночь, показалось мне истинным чудом. И с тех пор твой образ преследовал меня неотступно, ты была словно живое воплощение красоты и грации, словно бабочка с поломанным крылом, которую я уже и не чаял спасти. Но я и понятия не имел о том, кто же ты есть на самом деле… до последних дней… когда ты переехала сюда и мы говорили каждый день обо всем на свете. И теперь я полюбил в тебе все: твой образ мыслей, твой неукротимый дух, твое доброе отзывчивое сердце… Анна, я не могу без тебя жить! – В этих сбивчивых словах равным образом заключалась и мольба о снисхождении, и великий, щедрый дар судьбы – и Анна сумела это понять.

– Николай, да ведь ты женат! – воскликнула она со слезами жалости и грустью во взгляде. – Мы не можем быть вместе. Мы не имеем права… Нам следует забыть…

– У меня давно нет жены – только одно название. И ты не можешь не знать об этом, даже из той малости, что я тебе успел рассказать. Ты не могла этого не почувствовать. И я готов поклясться чем угодно, что никогда прежде не позволял себе ничего подобного… А ты – первая женщина, которую я по-настоящему полюбил. Мне кажется, что мы с Мери никогда не любили друг друга. Не любили так, как сейчас. Анна, поверь мне, клянусь… я ей ненавистен!

– Но может быть, ты все же сильно заблуждаешься на ее счет? Может быть, все еще можно спасти, если вы вместе переедете в Англию? – Анна в глубокой задумчивости мерила шагами гостиную и была так напугана и расстроена, что Николай снова стал бояться, что может ее потерять. А в следующий миг она повернулась к нему лицом и произнесла именно те слова, что страшили его сильнее всего, даже сильнее признания в том, что она его не любит.

Ведь он безошибочно угадал ее любовь в ответном поцелуе. Она испытывает то же, что и он, как бы ни страшилась этой правды. – Николай, мне надо немедленно вернуться в Санкт-Петербург. Ты должен оставить меня. Я больше не имею права здесь находиться.

– Тебе нельзя сейчас возвращаться! Ты все еще слишком слаба, чтобы спать на сквозняке в своей жалкой казарме, и уж тем паче танцевать! Тебе еще несколько месяцев нужен особый уход, иначе ты обязательно заболеешь опять! И вряд ли тебе снова посчастливится выжить! – И он взмолился со слезами на глазах: – Ну пожалуйста, не уезжай! – Было ясно, что Николай до смерти боится этой разлуки.

– Но я не могу остаться рядом с тобой… ведь теперь в наших сердцах похоронена страшная тайна, смертный грех, и наказание будет просто ужасным!

– Да я и так наказан, наказан пятнадцатью годами своей жизни! Ты не вправе обрекать меня на такую пытку навечно!

– Чего же ты от меня хочешь? – Она вскинула на него глаза и в ужасе зажала руками рот, словно заранее пугаясь того, что может услышать.

– Я хочу, чтобы ты знала: я готов на все. Я брошу жену, уйду из дому… все, что угодно, лишь бы быть вместе с тобою, Анна!

– Нет, не смей даже думать об этом! Я не вынесу, если из-за меня ты совершишь нечто ужасное… Подумай хотя бы о детях, Николай! – При этих словах из ее глаз брызнули слезы, но и сам Николай не замечал, что плачет.

– Я думал р них без конца, с того самого дня, как встретил тебя. Но ведь они уже почти взрослые. Одному двенадцать, другому четырнадцать – они скоро станут жить самостоятельно, и я не в силах ради них обрекать себя на вечную муку с нелюбимой женщиной… и бросить ту единственную, которую люблю… Анна, я умоляю, не покидай меня… останься со мной… Мы обо всем договоримся, вот увидишь… И я не стану делать ничего вопреки твоей воле!

– Ну, тогда ты больше не будешь об этом говорить. Никогда. Нам обоим придется постараться забыть все, что было здесь сказано. Твоя жизнь – тут, в Царском Селе, рядом с императорской семьей и твоими близкими. А моя жизнь – там, в Санкт-Петербурге, в балетной школе. Я не вправе принадлежать тебе, я не распоряжаюсь собственной жизнью, чтобы пожертвовать ею ради тебя. Моя жизнь навсегда отдана танцу – пока я смогу выходить на сцену. Ну а потом я посвящу себя детям, как это сделала мадам Маркова.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что танцовщица должна быть монахиней? – Он впервые слышал такое, хотя и знал, что Анна еще никогда не влюблялась и не была близка с мужчинами. Девушка сама призналась ему в этом в одном из разговоров.

– Мадам Маркова считает, что жизнь в угоду мужчине отвратительна. Шлюха никогда не поднимется до великой танцовщицы.

Столь откровенная грубость покоробила Николая.

– Анна, но ведь у меня и в мыслях не было предлагать тебе стать шлюхой! Я хотел признаться тебе в любви и предложить выйти за меня, как только Мери даст мне развод!

– А я не могу на это пойти! Мое место на сцене! Там вся моя жизнь, это все, что я знаю, все, ради чего рождена на свет! И я не позволю тебе разрушить свою жизнь!

– Ты рождена, чтобы любить и быть любимой, как и все мы! Чтобы жить вместе с мужем и детьми, которые будут заботиться о тебе! А не для того, чтобы до старости танцевать в холодных, пустых залах, выламывая суставы и рискуя свернуть себе шею, пока тело не откажется тебе служить! Ты достойна большего, и я готов все это тебе дать!

– Но ты не можешь этого сделать, – снова с отчаянием повторила Анна. – И не имеешь права этого хотеть. Что, если Мери не пожелает дать тебе развод?

– Она будет только счастлива возможности вернуться в Англию! И за свою свободу с охотой подарит свободу мне!

– А как же огласка? Подумай, ведь император ни минуты не станет держать тебя при дворе! Ты попадешь в опалу, станешь отверженным! Нет, я не позволю тебе совершить такое безумство! Ты просто должен меня забыть!

– Я забуду обо всем, что было сказано нынче вечером, – с запинкой произнес он, – если ты пообещаешь остаться здесь. Я никогда не позволю себе ни единого лишнего слова. Ты можешь смело положиться на мое обещание. – Обещание, дать которое было для него едва ли не равносильно смерти.

– Хорошо. – Она тяжело вздохнула и отвернулась, и Николай с болью в сердце смотрел на ее поникшие плечи, больше всего желая обнять и утешить Анну, но понимая, что делать этого нельзя. Девушка выглядела расстроенной и удрученной, однако явно терзалась не так сильно, как сам Николай. – Я подумаю, стоит ли мне остаться, – добавила она, по-прежнему глядя в сторону. Она не смела обернуться. Она все еще плакала. – А теперь вам лучше уйти.