Держа в руке полупустую банку с теплой содовой, она направилась на кухню, бормоча:

— Если мы не проявим достаточно благоразумия и осторожности, ни одному из нас не уцелеть.

Не желая понимать, что сказанные ею слова означали невольное признание ее все возраставшего чувства к человеку, которому она не доверяла. Лаки вылила в раковину остатки содовой, выбросила банку и направилась в ванную комнату, собираясь смыть наваждения прошлого.

Не включая свет, чтобы оттянуть момент возвращения в реальность, она стала готовиться принять ванну. Завернув волосы в тугой узел на макушке, она скрепила их пригоршней шпилек. Когда ванна наполнилась водой, Лаки сняла трусики и осторожно улеглась, позволяя воде касаться тех мест, каких еще не касался ни один мужчина. Потом она медленно погрузилась по самую шею и позволила себе расслабиться. Спустя нее сколько минут она уже пребывала в состоянии ПОЛНОЕ удовлетворения. Вот тут-то ее и настигло воспоминание о нежных объятиях Ника Шено. В самом низу живот мягко защекотало, и Лаки со стоном сжала бедра. Он, снова испытала восхитительное ощущение от прикосновения к его широкой груди и сильным плечам, вспомнила, как его мужское естество пыталось вырваться из ставших внезапно тесными брюк, вспомнила невероятный контраст между нежными руками и обжигающе страстными поцелуями. |

Внутри ее постепенно разгоралось пламя желания. Она была женщиной, и ей не чужды были естественные потребности в ласке и физической близости с мужчиной.

Однако ей казалось крайне опасным удовлетворение этих потребностей с Ником Шено.

Испытывая неприязнь к себе самой. Лаки вышла из ванной, позволяя каплям воды беспрепятственно стекать вдоль тела на резиновый коврик. Внутренний огонь не желал утихать, и каждое прикосновение жесткого махрового полотенца к ставшей сверхчувствительной коже лишь разжигало его.

— Да что это со мной? — простонала она, роняя полотенце на край ванны. — Этот человек мне даже не нравится! Почему я все время вспоминаю его?

Она обернулась, чтобы посмотреть на свое отражение в висевшем над раковиной зеркале. Со слегка запотевшей поверхности стекла на нее смотрело ее изменившееся лицо. Она почувствовала в Нике мужчину, который, как она подозревала, жаждал получить от нее то, что она еще не была готова ему дать.

После тех жарких поцелуев ей будет трудно снова хладнокровно взглянуть ему в лицо и уж вовсе невозможно вернуться к тем отношениям, которые связывали их до этого вечера. Откровенно говоря Лаки боялась их развития.


— Мне очень жаль, мистер Шено, но это все, что нам удалось выяснить о Дитере Марксе. Последний раз его видели приблизительно в 1950 году в Южной Америке, точнее, в Венесуэле. О его смерти ходили упорные слухи, но тела так никто и не видел.

Нахмурившись, Ник повесил телефонную трубку и только тут вспомнил, что даже не поблагодарил детектива за предоставленную информацию. Уил Арнольд был с ним предельно честен, что само по себе заслуживало благодарности. Каждый день в городе совершались гораздо более серьезные преступления, чем предполагаемое покушение на жизнь Ника или его отца, и Арнольд вполне мог отказать ему в помощи, посоветовав нанять частных детективов. И уж конечно, он имел полное право отказать ему в информации о Дитере Марксе. И все же Детектив отнесся к Нику весьма и весьма сочувственно, за что Ник был бесконечно ему благодарен.

Хуже всего было то, что сообщение о Дитере Марксе практически ничего не добавило к сложившейся картине. Предположим, он и впрямь мог глубоко ненавидеть его отца, но это все же не доказывало его непосредственную причастность к покушению на убийство. Полученная от детектива информация не помогла решить ни одну из имевшихся у Ника проблем.

Единственным выходом из создавшегося положения оставалось строжайшее соблюдение мер предосторожности. Было ясно одно: кто-то хочет уничтожить семью Шено любым способом, вплоть до убийства, ярким свидетельством чего послужила неудавшаяся попытка взорвать автомобиль Ника.

— Ник, кто это звонил? — спросил Пол, коляску которого Кьюби вкатил в библиотеку.

Ник хотел было что-нибудь соврать, потому что лишние переживания все равно не привели бы ни к чему хорошему. Однако, увидев любящие глаза отца, изменил свое решение. Окажись он на месте Пола, тоже хотел бы знать всю правду.

— Это был детектив Уил Арнольд. У него пока нет достоверных сведений о Дитере Марксе. В последний раз его видели в Венесуэле, а потом пришло сообщение о его смерти.

— Тогда кто же играет против нас? — слабым дрожащим голосом спросил Пол.

— Остается только гадать, — покачал головой Ник. Ободряюще похлопав отца по плечу, он сурово взглянул на Кьюби. — Как следует заботься об отце, пока меня не будет. Если понадоблюсь, я буду в казино.

— Все будет сделано как надо. Ник. Можешь на меня положиться, — твердо сжал губы Кьюби, одновременно выпрямив широченную спину и крепко сжав кулаки.

Удовлетворенно кивнув. Ник слабо улыбнулся:

— Я знал, что на тебя можно рассчитывать, Кьюби. Увидимся завтра утром.

С этими словами Ник стремительно вышел. Глядя вслед сыну. Пол мысленно проклинал старческую немощь, приковавшую его на всю оставшуюся жизнь к инвалидному креслу, а Кьюби делал вид, что не замечает отчаяния своего хозяина.


Эль Гато покинул свою асиенду в неописуемом гневе. Бледно-голубые глаза яростно сверкали. Его планы снова рухнули. Он дорого заплатил второму человеку, который должен был осуществить его план мести. Однако, как оказалось, он не умел держать язык за зубами, поэтому пришлось навсегда закрыть рот этому Вудро Москони. При мысли о том, как жестоко наказали провинившегося бандита, Эль Гато удовлетворенно ухмыльнулся.

Солнце припекло, и под ногами шедшего через рыночную площадь Эль Гато клубилась горячая пыль. На нем были белоснежный полотняный костюм и широкополая шляпа, скрывавшая глаза.

Несмотря на жару, рынок кишел продавцами и покупателями, чей громкий торг иногда перекрывали пронзительные вопли ребятишек, увлеченно игравших между торговыми рядами. В самом конце улицы оживленно толпилась большая группа мужчин, с азартом наблюдавших за бойцовыми петухами. Со всех сторон сыпались ставки.

По мере приближения к месту боя Эль Гато все отчетливее видел взлетавшие над головами мужчин петушиные перья, что было безошибочным признаком окончания боя. Острый запах мужского пота смешивался с приторным запахом свежей крови.

Внезапно раздался всеобщий вопль радости и разочарования одновременно. Похоже, один из петушиных боев закончился. Бездыханное тело побежденного петуха было брошено к забору.

Ноздри Эль Гато хищно раздулись, когда он окинул взглядом место жестоких мужских забав. Решив обойти толпу любителей петушиных боев, Эль Гато двинулся в сторону, но тут судьба преподнесла ему неприятный сюрприз.

— Победил Рохо! Рохо — король всех петухов! ― раздалось из толпы.

Однако медно-красному петуху было не суждено долго пробыть королем, потому что он тут же получил неожиданный смертельный удар острой шпорой своего противника. Предсмертные вопли петуха смешались с разочарованными стонами зрителей, которые стали постепенно расходиться — подальше от умирающего любимца.

Весь покрытый кровью, смешанной с горячей дорожной пылью, недавний победитель в последнем агонизирующем прыжке внезапно повалился прямо на белоснежные туфли Дитера Маркса. Ко всему прочему из порванной артерии петуха брызнул фонтан алой крови и залил низ полотняных брюк.

Толпа испуганно вздохнула, и наступила неожиданная тишина. Мужчин охватил нешуточный страх, когда они увидели побелевшие от гнева глаза Эль Гато.

Сначала щеки Дитера стали мертвенно-бледными, потом на них проступили багровые пятна гнева. Не моргнув глазом он достал из кармана небольшой пистолет и прицелился в бившегося в предсмертной агонии петуха. Раздался негромкий выстрел, и в воздух взлетели перья окончившего мучения медно-красного бойца. Многие из невольных свидетелей случившегося мысленно вознесли хвалу Всевышнему за то, что пристреленной оказалась птица, а не они сами.

— Грязная забава, — тихо процедил Дитер и, спрятав пистолет в карман, удалился прочь.

Спустя несколько секунд о произошедшем напоминали лишь лужицы темной петушиной крови в придорожной пыли.


Лаки вбежала в казино «Клуб-52», поглядывая на часы. Ее автобус застрял в дорожной пробке, поэтому она чуть не опоздала на работу. Смена должна была вот-вот начаться, а ей надо было еще успеть переодеться.

Обычно она очень бережно обращалась со своими длинными волосами, но теперь ей было не до них. Быстро стянув с себя верхнюю одежду, она буквально впрыгнула в брючный костюм дилера, мысленно молясь, чтобы не отскочили пуговицы и не заела ни одна застежка-молния.

— Привет, Лаки! — сказала Мейзи.

— Привет! — коротко ответила та, продолжая одеваться с лихорадочной поспешностью.

Лаки была едва знакома с Мейзи, которая работала в казино разносчицей коктейлей. Как правило, они встречались в раздевалке, потому что смена Мейзи кончалась как раз тогда, когда начиналась смена Лаки. Однако ей всегда казалось, что при ином стечении обстоятельств они могли бы подружиться. У Мейзи были маленькие дети, поэтому она заканчивала работу в три часа дня.

— Тебе стоит поторопиться, — проговорила Мейзи. — Двое твоих постоянных клиентов уже поглядывают на часы.

— Ну почему это всегда случается именно со мной? — простонала Лаки, зная наверняка, кого имела в виду Мейзи.

Из нескольких тысяч игроков, ежедневно приходивших в казино, двое самых настырных играли только за ее столом. Они были твердо убеждены, что выиграть могут только рядом с Госпожой Удачей, и никогда не ставили ни цента за другими столами.

Наконец последняя пуговица была застегнута, и аккуратный галстук-бабочка красовался на своем месте. Все было в полном порядке, и Лаки не хватило времени лишь на то, чтобы уложить волосы в обычный пышный узел. Все, что она успела сделать, — это соорудить подобие конского хвоста, стянутого на затылке тонкой черной ленточкой.

Стремительно открыв дверь раздевалки, она вышла в игровой зал и, не замечая восхищенных взглядов мужчин, как всегда, направилась к своему рабочему месту.

Заметив в толпе игроков высокую красавицу, Мэнни невольно улыбнулся. На ее лице было написано желание как можно скорее попасть к своему карточному столу — до начала смены оставалось всего несколько секунд. За те недели, которые она проработала в казино, Мэнни убедился в ее надежности и ответственности, поэтому незначительное опоздание было, с точки зрения Мэнни, вполне простительно. Тут он обратил внимание на шелковистую густую гриву черных волос, стянутых в хвост.

— Матерь Божья! — простонал он. — Как жаль, что она слишком молода, а я еще не слишком стар, чтобы не суметь оценить ее красоту… Для нее я слишком стар, конечно…

Потом он увидел, как Лаки едва заметно недовольно скривила губы при виде двух завсегдатаев, успевших занять привычные места за ее столом.

«Странно, — подумал он. — Работая в казино, она питает несомненное презрение к людям, которые изо дня в день приходят сюда, чтобы рискнуть собственными деньгами».

Пожав плечами, он переключился на других игроков и дилеров. Лаки Хьюстон, несомненно, принадлежала к числу настоящих красавиц, а таким разрешалось иметь причуды.

— Господа, прошу делать ставки, — раздался ее спокойный уверенный голос.

Проворно обменяв наличные игроков на разноцветные фишки, она стала сдавать карты. Потом, едва глянув на свои две, сделала знак начинать игру.

Первый игрок медленно провел краем карты по зеленому сукну. Это означало, что он просит третью карту. Выполнив его просьбу, Лаки спокойно смотрела, как он в отчаянии развел руками — перебор, проиграл! — и тут же ушел к другому столу. В этой партии победа осталась за казино.

Второй игрок пока не делал никаких движений, а третий, широко улыбнувшись, показал свои карты — ему повезло в первой же попытке набрать двадцать одно очко.

Медленными, но точными движениями Лаки расплатилась с выигравшим и выжидательно посмотрела на последнего игрока. Тот дважды переводил взгляд со своих карт на лицо Лаки, надеясь угадать, какие карты были на руках у дилера.

— Сэр? — вопросительно произнесла Лаки, давая понять, что настало время принимать какое-то решение.

Он покачал головой, отказываясь от третьей карты.

Оба открыли карты, и снова выиграло казино. Длинные ловкие пальчики Лаки проворно собрали со стола все фишки — она готовилась к новому раунду.

Вечер продолжался, игроки приходили и уходили, и чаевые Лаки постепенно росли. К концу смены набралось уже больше семидесяти пяти долларов.

Выйдя на галерею второго этажа, Ник следил за событиями в игровом зале, стараясь сконцентрировать все внимание на тех столах, где играли в «очко». Однако у него ничего не получалось, и в этом была виновата Лаки.