Из вышесказанного следовало, что Эдмунд Дарл просто не сможет докучать своей дочери. Настоятельница монастыря не допустит, чтобы отец помешал Фелиции получить образование.

Герцог, впрочем, и не ожидал сопротивления и неприятностей со стороны кузена, но все же решил подстраховаться.

Кто знает, что можно ожидать от алкоголика с несдержанным, вспыльчивым характером? Чего доброго, он захочет отомстить герцогу и вернуть бедного ребенка себе.

Мисс Киндом оправдала его надежды. Она сумела о многом расспросить Фелицию. Так герцог узнал кое-что о ее жизни в доме отца. Девочку постоянно били, отец ненавидел ее и держал на хлебе и воде.

— Какой позор, ваша светлость, что подобное могло случиться с девочкой благородного происхождения, хуже того: с вашей родственницей.

— Действительно, мисс Киндом, — согласился герцог. — Потому я и решил отправить Фелицию в надежное место и оградить от притязаний отца. Во Франции он не найдет ее.

— Я уверена, вы правильно поступили, ваша светлость, — подхватила мисс Киндом. — Никогда в жизни я не видела ребенка в более ужасном состоянии. Не такие спины должны быть у юных леди.

Она помолчала, а потом добавила:

— Я боюсь, ваша светлость, что эти побои не пройдут для мисс Фелиции бесследно. Даже если шрамы на спине разгладятся, они останутся в ее сердце на всю жизнь.

Герцог искренне понадеялся, что это утверждение всего лишь плод воображения мисс Киндом.

С другой стороны, он сам прекрасно понимал, какой след оставила жестокость отца в душе Фелиции. Тем или иным образом побои отразятся на ее поведении и взглядах на жизнь.


Слишком увлеченный светской жизнью, герцог вскоре забыл о девочке. В суматохе дней образ Фелиции все реже вставал перед его глазами.

Мистер Рэмсджил регулярно оплачивал счета за учебу. Герцог обеспечил девочку денежным содержанием и велел настоятельнице ни в чем ей не отказывать.

За эти пять лет герцог ни разу не вспомнил Фелицию и ее отца. Теперь же он отчетливо восстановил в памяти все случившееся.

— В чем дело? — спросил он у Рэмсджила.

— Настоятельница жалуется в письме к вашей светлости на посещения монастыря несколькими джентльменами. Ее волнует такая настойчивость. Они являлись несколько раз за прошлую неделю, назывались родственниками или друзьями вашей светлости и требовали разрешения поговорить с мисс Фелицией.

Мистер Рэмсджил вновь заглянул в письмо настоятельницы и добавил:

— Она пишет, что отказала им и теперь ждет распоряжений вашей светлости касательно этого вопроса.

Герцог пришел в замешательство.

— Я ничего не понимаю, — сказал он наконец. — Кто эти джентльмены и что они хотят от бедной девочки?

Настала очередь мистера Рэмсджила удивиться.

— Но ведь ваша светлость знакомы с возникшими обстоятельствами.

— Какими еще обстоятельствами? Что случилось? — спросил герцог раздраженно. — Я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь, Рэмсджил.

Мистер Рэмсджил пришел в сильное волнение. Раньше с ним этого никогда не случалось.

— Неужели вы не знаете… — начал было он, но осекся. — Конечно, это моя вина, ваша светлость, — продолжал Рэмсджил. — Я был в полной уверенности, что вы ознакомились с моим отчетом.

— Какой отчет? О чем ты?

— Мистер Эдмунд умер два месяца назад, ваша светлость!

— Неужели! — воскликнул он. — Никто даже словом об этом со мной не обмолвился. Странно! Насколько я понимаю, это только к лучшему. Не думаю, что кого-нибудь эта смерть огорчила.

В его словах слышался сарказм.

— Я виноват, что не обратил на это внимание вашей светлости, — сказал Рэмсджил. — Но раз вы не читали некролог в газете, вы скорее всего не знаете и о его завещании. Завещание опубликовали дней десять тому назад…

— Завещание? — удивился герцог. — А я и не думал, что у него имеется что оставить наследникам. И много он отписал Фелиции?

— Около семисот тысяч фунтов, ваша светлость.

— Боже правый! — воскликнул герцог.

Такого оборота событий герцог никак не ожидал.

Он смутно вспомнил, как кто-то рассказывал ему о крестном отце Эдмунда Дарла. Крестный давно уже умер, но перед смертью завещал все свое состояние Эдмунду. Герцог не поинтересовался, о какой сумме тогда шла речь. В то время она могла быть незначительной, но наверняка увеличилась за последние годы. Англия процветала, как никогда раньше, и даже небольшие вложения приносили приличные доходы.

— Семьсот тысяч фунтов, — повторил герцог. — Да это целое состояние!

— И все до последнего пенни достанется мисс Фелиции, ваша светлость.

Дарлингтон чуть было не сел от удивления.

После того, как герцог забрал Фелицию от отца, все расходы по ее образованию и содержанию он взял на себя. Мистер Рэмсджил исправно платил по счетам, и герцог даже не трудился его проверять. Но ему и в голову никогда не приходило рассчитывать на деньги Эдмунда. Наоборот, он стремился полностью исключить его из жизни девочки, как исключил из своей.

Теперь он понял, чем вызвано настойчивое внимание этих джентльменов к его подопечной. Фелиция стала наследницей, богатой наследницей. Нет сомнения, что эти господа охотились в первую очередь за ее деньгами. Он уже встречал подобных мужчин в свете, где они отыскивали себе подходящую жертву и преследовали ее, пока не добивались своего.

— Я прошу прощения, ваша светлость, что так долго держал вас в неведении, — сказал Рэмсджил. — Я не мог даже предположить, что вы не знаете о смерти вашего кузена, — следовательно, и о наследстве, оставленном мисс Фелиции.

— Но почему он ничего не завещал жене?

— Мне рассказали по секрету, ваша светлость, что год назад Эдмунд выгнал жену из дома. Он заподозрил миссис Дарл в супружеской неверности.

— Очень похоже на Эдмунда, — заметил герцог. — Разве можно корить его жену за неверность? Он не заслуживал ее преданности.

Герцог замолчал и погрузился в раздумье. Через некоторое время он произнес:

— Думаю, Рэмсджил, мой долг — отправиться в Париж и лично позаботиться о безопасности Фелиции.

— Это, несомненно, благородное и мудрое решение, ваша светлость. Но как быть с делами в Лондоне? У вас назначено столько встреч.

— Отмени их все! — решительно сказал Дарлингтон. — Сразу же после скачек я уезжаю в Лондон, а оттуда отправлюсь в Париж.

— Превосходно, ваша светлость, я подготовлю все для предстоящей поездки. Можете на меня целиком положиться.

Мистер Рэмсджил говорил спокойно и уверенно, но он прекрасно понимал, каких неимоверных усилий стоит так быстро приготовить все для путешествия. Ему предстояло немало потрудиться, чтобы герцог смог спокойно отплыть завтра же утром. Но такого рода задания были по его части. Рэмсджил мог вполне заслуженно гордиться собой: он еще ни разу не подводил хозяина. Организация этой поездки уже предстала перед ним в виде головоломки, которую надлежало решить как можно скорее.

Вслух он произнес:

— Я уверен, ваша светлость, что вы останетесь довольны.

— Спасибо, Рэмсджил, — небрежно поблагодарил герцог. Он был вежлив со своим секретарем, но подчас не отдавал должного его расторопности.

С этими словами он вышел из спальни, и через минуту мысли его уже были заняты лошадьми и скачками. Дарлингтон очень рассчитывал, что Фоксхантер в этом заезде победит.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Благодаря прекрасной работе мистера Рэмсджила герцог смог уехать рано утром следующего дня. В пути он не знал неудобств. Он приучил своих слуг быть готовыми по первому требованию исполнить все приказания хозяина. Герцог не привык к задержке в дороге. В любую минуту он мог заскучать в обществе, пожелать разнообразия, решить отправиться в другую страну, и ему достаточно было сказать только слово, как колесики хорошо отлаженной машины подчинения начинали быстро вертеться.

Из Лондона он поехал по Доверской дороге. Его карета была поставлена на специальные рессоры, изобретенные им самим. Они заметно улучшили ход кареты и делали поездку гораздо приятнее.

На всех почтовых станциях герцога ждали собственные лошади, отдохнувшие и готовые к езде. А потому герцог достиг Довера в рекордно короткое время.

По его приказанию собственная яхта уже была спущена на воду в порту и готова к отплытию не позже чем через час после прибытия кареты герцога. Но в организации поездки мистер Рэмсджил превзошел самого себя. Получив указания хозяина, он сразу же послал курьера в порт, и тот успел предупредить о неожиданном приезде герцога.

Дарлингтон взошел на борт, и уже через полчаса яхта вышла в море. Все время он мирно проспал в большой уютной каюте, которую отделал по своему вкусу. Когда герцог проснулся, яхта уже подходила к Кале, подгоняемая приливом.

Пока герцог завтракал, его карету выкатили на берег и впрягли лошадей. Однако Дарлингтона утомляла долгая однообразная езда в карете. На этот случай он всегда имел при себе прекрасных лошадей и верховых, ухаживающих за ними. В любой момент он мог пересесть на коня и продолжить путь верхом. Остальные слуги, лакеи, верховые и кучер следовали за ним в карете.

Соотечественники уже привыкли к герцогу и его непредсказуемым поступкам, но он еще был в диковинку во Франции. Французы всегда высоко ценили элегантность и красоту, а потому появление экстравагантного герцога приводило их в неописуемый восторг. По пути следования кавалькады Дарлингтона встречали радостными улыбками, люди махали ему вслед в знак приветствия.

Нет ничего удивительного в том, что герцог производил на экспансивных французов такое впечатление. Выбор цветов его кареты был весьма удачен. Благодаря контрасту желтых колес и черного корпуса она сразу бросалась в глаза. Кучера были одеты в ярко-желтые камзолы, а на головах носили высокие черные треуголки. В карету запрягали четырех превосходных лошадей, одна под стать другой.

Эту картину дополняли вороные кони верховых, и сами верховые, одетые в черно-желтые камзолы с серебряными пуговицами, на каждой из которых был отчеканен родовой герб Дарлингтонов. Но вся эта великолепная процессия значительно уступала самому герцогу.

Он был совершенен во всем, его щегольский наряд дополняла желтая гвоздика, никто не мог сравниться с ним в красоте и силе. В понимании мужчин герцог собрал в себе все качества превосходного спортсмена. Для женщин же он являлся воплощением идеального любовника.

По дороге в Париж герцог намеревался заехать в гости к своему старому другу виконту и остановиться у него на ночь. Он просто не мог обидеть друга отказом и не отдать должное его гостеприимству. По правде сказать, герцог с нетерпением ждал этой встречи. Посланный вперед курьер уже предупредил хозяина дома о приближении Дарлингтона, и тот ждал гостя на пороге, когда карета герцога подъезжала к замку.

— Я бесконечно рад приветствовать тебя, Красавчик, — воскликнул он, протягивая обе руки. — Ты осчастливил меня своим приездом. Я уже давно не получал удовольствия от встречи с тобой.

— Я рад не меньше тебя, — заверил герцог. — Мне не терпелось вновь увидеться с тобой после стольких лет разлуки.

От внимательного взгляда герцога не укрылось то, что виконт изменился за это время. Он сильно постарел, на его лице появились морщины, чего Дарлингтон не заметил в их прошлую встречу. Виконт был старше его на двадцать лет, но эта разница никак не отражалась на их дружбе. Наоборот, герцог всегда предпочитал общество этого умного, умудренного жизненным опытом веселого человека обществу своих подчас пустых сверстников.

Герцог отклонил предложение Хьюберта сопровождать его в основном потому, что собирался навестить виконта и не хотел сталкивать их вместе.

— Благодарен тебе за готовность мне помочь, но не смею отрывать тебя от важных дел в Лондоне, Хьюберт, — пояснил герцог, — и хоть я был бы безмерно рад взять тебя с собой, боюсь, мне придется отказаться от твоего общества и поехать одному.

— Ты знаешь, что я с радостью брошу все дела. Тебе достаточно только сказать слово, — ответил Хьюберт.

Герцог улыбнулся ему.

— Ты настоящий друг, Хьюберт, — сказал он, — и я тронут твоей преданностью. Однако есть еще одна причина, заставляющая меня отклонить твое предложение. Мне надо повидать настоятельницу монастыря. Если перед ней предстанут сразу два повесы, это будет слишком. Боюсь, что после этого она не разрешит мне забрать Фелицию.

— Ты ведь считался опекуном девочки еще при жизни Эдмунда. А теперь, после его смерти, ты официально вступаешь в эту должность, — сказал Хьюберт.

— Это так, — согласился герцог. — И как ее опекун я имею определенные привилегии.

Хьюберт рассмеялся.

— Ты, я вижу, уже почувствовал, какие задачи предстоит тебе решать. Речь, как я понял, идет о мошенничестве. Это можешь уладить только ты, — сказал он. — Но дай мне знать, если тебе понадобится помощь.