Шелби не удержалась и спросила Хетер:

— Почему Логан? Если тебе нужен был богатый муж, почему ты не занялась Базом или Клеем?

С Хетер ненадолго слетело ее ледяное спокойствие.

— Я действительно люблю Логана, — сказала она. — Мы… во многом похожи. К тому же, у меня появились сомнения относительно будущего. Баз не собирался на мне жениться. Он сказал, что ему нужен кто-нибудь помоложе. — Хетер с ненавистью взглянула на Клея. — Ты тоже никогда не хотел на мне жениться.

Клей кивнул.

— Мне нужен кто-нибудь посимпатичнее.

Полиция приехала довольно быстро. Во время допроса Логан сорвался. Пригласили адвокатов. Шелби и Клей узнали наконец всю историю от начала до конца. Хетер и Логан хотели, чтобы все подумали, что Шелби стала жертвой грабителя. А после ее смерти Логан, как ее единственный родственник, мог заявить права на поместье Дезире.

План был вполне логичным. После того, как Шелби ударили по голове — как теперь выяснилось, Логан — она сообщила о нападении в полицию. Логан подозревал, что в письмах заключена бомба, с того самого момента, когда Шелби рассказала ему о них в «Фэйрвью кантри клаб». Пока она наблюдала, как Клей играет в теннис, Логан проник в ее дом, чтобы поискать письма. Для него имело значение все, относящееся к Траскам.

Шелби поняла, что Хетер и Логан не попытались убить ее раньше только потому, что не знали истинного содержания писем. А после того, как сегодня утром Шелби выложила Логану всю информацию, они с Хетер решили, что, устранив ее, сорвут изрядный куш. Можно забыть о тех жалких крохах, которые заплатят за землю Дезире. Ведь вместе с письмами они получат власть над Трасками, а это означало миллионы.

Логан изобразил сочувствие и посоветовал Шелби выпить пунша по рецепту его матери, чтобы ее легче было убить. Конечно, он не рассчитывал на появление Клея.

Шелби тоже на него не рассчитывала. Несколько месяцев она сомневалась в порядочности Клея и проглядела за это время настоящего врага, который был так близко. Она думала, что никогда больше не увидит Клея, разве только в суде, но все же он приехал сюда и спас ей жизнь. Почему?

Полицейские допрашивали в доме Логана и Хетер, поэтому Шелби предложила Клею выйти на крыльцо. Он с радостью согласился.

Они молча сели на качели, висевшие у крыльца. Шелби внимательно посмотрела на Клея. Лицо его не могли испортить опухший глаз, рассеченная губа и багровый синяк на щеке. Правда, Шелби не знала, как выглядит сама. Она тоже была вся в ранах и синяках, на которые Клей умело наложил повязки, воспользовавшись имевшейся в доме аптечкой первой помощи.

— Клей, — сказала она. — Спасибо за то, что ты спас мне жизнь.

Клей взял ее за руку. У обоих успели распухнуть пораненные костяшки пальцев.

— Это ты спасла мне жизнь.

Шелби покачала головой.

— Не думаю. Ты вполне успел справиться с Логаном и Хетер к тому моменту, когда я нашла револьвер.

— Это ты так говоришь.

— Я понимаю, что недостаточно сказать тебе за это спасибо. Далеко недостаточно. Не знаю, чем и когда смогу тебе отплатить.

Клей нежно коснулся пальцами расцарапанного лица Шелби.

— Ты жива. И этого мне достаточно.

— Я могу уничтожить письма. Забудь о них.

— Нет! — Клей вскочил так резко, что тут же поморщился от боли. Шелби протянула к нему руку, но Клей уклонился от прикосновения.

— Разве не этого ты хотел? Разве не этого хочет твоя семья?

Клей не смотрел в ее сторону.

— Мы не имеем права просить тебя об этом.

— Но я думала… но тогда… почему ты вообще приехал сюда?

Клей быстро подошел к крыльцу. Сгущались сумерки, долгие, красивые луисвиллские сумерки, когда знойный летний день переходит в теплую южную ночь. Глубоко вздохнув, Клей обернулся к Шелби.

— После того как ты уехала сегодня утром, я пошел к дедушке и сказал ему, что письма найдены и я прочитал их. Я был зол — в основном на себя, но и на него тоже — и совершенно не понимал, что делать дальше. Дедушка всегда значил для меня больше всех остальных. Он понимает меня так, как никогда не понимали родители. Они, конечно, любят меня, но их очень уж восхищает образ «короля танцев».

Клей закрыл глаза.

— Дедушка часто говорил мне, что в один прекрасный день я встречу свою женщину, и я должен сделать так, чтобы ничего не встало на нашем пути. Но он никогда не думал, что это он встанет у меня на пути и мне придется выбирать между любовью и долгом перед родными.

У Шелби пересохло во рту.

— Клей, я постепенно начинаю понимать, почему ты так поступил. Пока я не прочитала эти письма, Дезире была для меня далекой, загадочной фигурой. А теперь я вижу, какой она была на самом деле. Это была женщина, которую я могла бы полюбить. И с этой любовью в сердце не могу даже предположить, на что бы я не пошла, чтобы спасти ее репутацию.

— Если репутация стоит того, чтобы ее спасать. — Клей прислонился к стене и, морщась от боли, потер левую руку. Шелби гадала, от чего он страдает больше — от физической боли или от душевной, которая ясно отражалась на его лице.

— Я спросил дедушку, как он мог жить во лжи все эти годы. Почему не вернулся за Дезире? Почему воспользовался землей?

— И что он ответил? — тихо спросила Шелби.

Клей печально посмотрел на нее.

— Сначала дедушка не возвращался за ней, потому что не мог. Он сидел в тюрьме.

Шелби резко вздохнула, и тут же заныли ее ушибленные ребра.

— За что?

— За ограбление. Он хотел вернуться к Дезире не с пустыми руками, но ему все время не везло. Едва скопив несколько долларов, он каждый раз терял работу. Депрессия была тяжелым временем для людей вроде моего дедушки — фермеров, которые ничего не умели, кроме как работать на земле. Дедушке не хотелось просить денег у Дезире. Он был уже довольно близко к Луисвиллу, когда это случилось. Он был на пути к ней, когда украл в Индиане немного еды, просто чтобы выжить. К сожалению, его поймали. А так как еда и деньги доставались в то время непросто, общественное мнение было безжалостно к ворам. Дедушке было бы очень стыдно рассказать об этом Дезире. Этот стыд и мысль о том, что он убил ее отца, все это наводило дедушку на мысль, что он недостоин любимой женщины. Он думал, что если перестанет ей писать, она выйдет замуж за более достойного человека. Выйдя из тюрьмы, он думал, что никогда не вернется в Кентукки. Но земля была всем, что у него было. Он встретил бабушку, они поженились. Форд никогда не пытался связаться с Дезире, потому что был уверен, что она не станет с ним разговаривать, но все эти годы его мучил стыд за то, что он не выполнил данную ей клятву.

В глазах Шелби стояли слезы.

— Как они оба страдали, — сказала она.

— Я… я так разозлился… сначала. Но несмотря на все, что сделал мой дедушка, я не могу ненавидеть его, Шелби, понимаешь, не могу.

— Ну конечно не можешь, — откликнулась она, вставая с качелей и подходя к Клею. Она обняла его, и Клей со вздохом зарылся в ее волосы.

— Ты был прав, — сказала Шелби. — Мы должны простить.

— Шелби, когда любишь кого-то…

— То любишь его таким как есть. Теперь я это знаю.

— Даже если он далеко не безупречен? — Голос Клея звучал так, словно ему не хватает воздуха.

У Шелби учащенно забилось сердце.

— А кто из нас безупречен? — сказала она. — Я доверяю только людям с недостатками.

Покрытые синяками руки Клея крепко сжали тело Шелби.

— Я должен был приехать сюда сегодня. Рассказать тебе о дедушке и сказать… — голос Клея сорвался, ему словно не хватало слов.

— Что, Клей?

Чуть отодвинувшись, Клей взглянул в глаза Шелби.

— Сказать, что только теперь понял, что настоящая любовь требует жертв. Когда я просил тебя сделать выбор, я сам еще не сделал его до конца. Я говорил, что люблю тебя, но сам по-прежнему хотел получить землю, найти письма, сохранить доброе имя моей семьи.

Клей тихонько сжал ладонями щеки Шелби и нежно вытер большими пальцами ее слезы.

— А сегодня я приехал сказать тебе, что ты для меня важнее всего на свете. И уж конечно важнее денег и «Трамартов». И еще я понял, что не могу прожить всю жизнь ради родителей или только для того, чтобы преумножать славу семейства Трасков. Делай с письмами все, что считаешь нужным. Если мы непременно должны свести счеты с прошлым, чтобы иметь будущее, я согласен начинать в хижине.

Шелби едва дышала. Все тело ее болело, и все же она чувствовала радостное возбуждение. Наконец-то она стала самой главной в чьей-то жизни.

— Я буду жить с тобой где угодно, — сказала она со счастливой улыбкой. — Но если это будет хижина, то придется построить новую. Мне очень нравится кровать с бронзовым изголовьем, но там нет места для моего кабинета.

Глаза Клея широко раскрылись, с губ сорвался вздох. Шелби хотела поцеловать его, но губы обоих так сильно распухли, что они одновременно вскрикнули от боли. Им стало еще больнее, когда оба рассмеялись.

— Какое-то время придется воздержаться от поцелуев, — со вздохом сожаления сказала Шелби.

Клей гладил ее по волосам.

— О, нет, — возразил он, — просто надо быть немного осторожнее.

Нагнувшись, он осторожно прижал губы к губам Шелби. Шелби последовала его примеру, и они слились в поцелуе, полном любви и прощения. Шелби наконец поняла, что любовь, настоящая любовь, неизменно означает прощение. Клей по-прежнему любил дедушку, несмотря на все, что он сделал. Шелби любила Дезире, хотя бабушка никогда не могла отплатить ей тем же. Живя одна, Шелби не знала, что такое компромисс. Она многое потеряла.

Если ей хотелось жизни, близкой к идеалу, она могла по-прежнему оставаться репортером, разоблачающим сильных и богатых. И не подпускать никого настолько близко, чтобы ее могли осудить или отвергнуть. Но если она хочет быть любимой, то надо рискнуть показать свои слабые места. Что ж, она была готова.

Когда они кончили целоваться, Шелби запрокинула голову.

— Я люблю тебя, Клей. Всю свою жизнь я мечтала о человеке, которому могла бы принадлежать, хотя на словах заявляла совсем другое. Сегодня утром ты обвинил меня в том, что я не верю в твою любовь, потому что не верю в себя. Ты был абсолютно прав. Я не могла поверить в себя, потому что не переставала цепляться за прошлое, боялась расстаться с прежними обидами и предрассудками. И ради этого я даже пыталась использовать наследство Дезире, чтобы добиться…

— Я уже сказал, что с письмами…

— Я сожгу эти письма. А землю продам. Теперь я знаю, в чем истинное наследство Дезире. Она помогла мне понять, что прошлое должно остаться прошлым. И я готова оставить месть на долю людей вроде Хетер и Логана.

— Ты уверена в этом?

— Абсолютно. А то как я потом объясню нашим детям, почему мама судилась с папой.

Клей рассмеялся.

— И все же мы должны заключить небольшое финансовое соглашение.

— Клей…

— Я настаиваю! Это будет только справедливо.

Улыбаясь, Шелби спрятала лицо на груди Клея.

— Ты ведь знаешь, что деньги не так уж много для меня значат.

Шелби почувствовала, как Клей целует ее волосы.

— Ты ведь говорила мне, что деньги способны творить добро, если попадают в правильные руки, — сказал он. Шелби подняла голову, а Клей взял ее за руки. — Вот они, эти руки.

У Шелби перехватило горло.

— Я буду сильной и богатой.

— Все это только ярлыки, — сказал Клей.

Напряжение прошедшего дня начинало одолевать Шелби. Она клевала носом. Клей обнял ее за плечи, и они снова направились к качелям.

— Я так счастлива, Клей. И хочу, чтобы все были счастливы.

Клей улыбнулся.

— Неплохое желание.

— Что ж, по крайней мере одному человеку я очень сильно желаю счастья. Я хотела бы повидаться с твоим дедушкой.

Шелби почувствовала, как рука Клея крепче сжала ее плечо. Но он молчал. Подняв голову, Шелби увидела слезы в его глазах.

— Дедушка будет очень рад, — хрипло произнес он.

Шелби снова прижалась к нему.

— Думаю, я даже сумею привыкнуть к Мейпсу. Кстати, как он миновал твою систему безопасности, когда забирался в мой дом за письмами?

— Мейпс обыскал его до нападения Логана. Тогда в дом было довольно легко проникнуть.

— А я ничего даже не заподозрила.

— Мейпс очень гордится этим. — Когда Шелби насмешливо хмыкнула, Клей добавил: — Возможно, Мейпс понравится тебе немного больше, когда ты узнаешь, что все эти годы он чувствовал себя виноватым в случившемся. Ему так и не удалось ничего добиться. Мейпс был практически без гроша в кармане, когда попросил моего дедушку взять его на работу в «Парк-Вью».