– Вероятно, в следующем отчете Бледсоу отметил бы это. Он был обязан представлять в агентство отчет о своей работе. По правилам агентства каждый детектив должен был сообщать обо всех преступлениях, которые он попутно раскрывал.

– А если преступление совершали клиенты?

– Особенно если клиенты совершали преступления. Прежде чем детектив берется за дело, всех клиентов предупреждают об этом правиле.

– Значит, Паркер Бледсоу начал возражать... – для большего эффекта она сделала паузу, – и Бенджамин Уэстфолл убил его.

– У нас нет никаких доказательств.

– Нет. И никогда не будет. Так же как у нас не будет доказательств, что Арчи Доута нанял Бенджамин Уэстфолл.

– Кто такой Арчи Доут? – Генри Келлер записал его имя.

– Арчи Доут был отставным солдатом, который поджег театр в Чикаго.

Келлер удивленно посмотрел на нее.

– Вот этого я не знал.

– Это он поджег театр, где играли мы со Шривом. Пожар начался за кулисами в конце спектакля «Макбет». К счастью, огонь удалось потушить с минимальными разрушениями и обошлось без жертв. В тот день вы приносили мне отчет. Арчи Доут был настолько глуп, что даже не думал скрываться, и его увидел директор театра. Полиция потом обнаружила следы керосина у него на ботинках, а в карманах – почти сто долларов. Он сказал, что его наняли, чтобы сыграть шутку.

Келлер был озадачен.

– И вы думаете, что его нанял Бенджамин Уэстфолл? У вас есть доказательства?

Она покачала головой; у нее на губах появилась насмешливая улыбка.

– Доут сам не знал, кто его нанял. Он только сказал, что это был армейский офицер.

– А что сказала полиция?

– Они арестовали Арчи и, кажется, отправили в тюрьму на несколько месяцев. Они могли и выпустить его. Поскольку все кончилось благополучно и никто не погиб, то, что он сделал, выглядело как глупая шутка глупого человека. И вообще, это был всего лишь театр.

– Но это был поджог, – возразил Келлер.

– Если бы погибли люди – а такое вполне могло случиться, – тогда бы его судили и казнили, но прежде федеральный прокурор потребовал бы найти того, кто его нанял. – Она грустно посмотрела на детектива. – Но раз никто не пострадал, судьба театра и актеров никого всерьез не волновала. Это не имело значения.

– Это неправда.

Она улыбнулась. Теплый свет появился в ее взгляде.

– Значит, мистер Келлер, вас нанял сенатор Батлер?

Он закрыл свой блокнот.

– Я по-прежнему не имею права вам это сказать, миссис Катервуд.

– Зовите меня Мирандой. А вы знаете, что сенатор Хью Смит Батлер был тем самым человеком, который направил Бенджамина Уэстфолла в Вайоминг? Уэстфолл жаждал мести. Он собирался восстановить форт Галлатин и спровоцировать индейцев на боевые действия. Тогда он мог бы с полным правом уничтожить их.

Келлер смущенно заерзал на стуле.

– Но индейцы...

– Многие поколения индейцев терпели преследования со стороны американской армии. Только дважды они действительно совершили нападение – у форта Галлатин и в районе Малого Бигхорна. Но они заплатили за это, понеся большие потери в Вундед-Ни и Сенд-Крик. Был подписан договор, по которому они получили свои земли. Но сенатору Батлеру и подобным ему людям понадобилась эта земля. Так почему бы не послать такого закоренелого убийцу, как Бенджамин Уэстфолл, чтобы согнать индейцев с их земли?

– У вас нет никаких доказательств.

– Нет, но я пытаюсь их достать. Лорду и леди Эджмонт-Канфилд предложили купить участок земли в Вайоминге. Мы покупаем ее у сенатора Батлера из Вашингтона и сенатора Уолдрона из Вирджинии. Интересно, как эти люди получили доступ к землям в Вайоминге?

– Не имею представления, – сказал Келлер.

Миранда улыбнулась.

– Они надеялись, что Уэстфолл обеспечит им владение этой землей. Когда тот был убит, они все равно решили продавать эту землю, в том числе одному богатому англичанину и его глупой жене.

Келлер откинулся на спинку стула, бессильно уронив руки на колени.

– Вероятно, поэтому меня и наняли. Мой клиент не оставляет ничего на волю случая.

– Налить вам еще кофе, мистер Келлер?

– Я был бы вам очень признателен, если бы вы называли меня Генри.

Она улыбнулась, потянувшись к ручке серебряного кофейника.

– Выпейте еще чашку кофе, Генри. Первая вам, кажется, пришлась по душе.

Он замялся, потом неуверенно улыбнулся, будто не привык улыбаться.

– Кофе мне очень понравился, Миранда. Молча они выпили по чашке кофе, потом он поставил свою чашку на стол.

– Замечательно. Благодарю вас.

– На здоровье. Хотите еще?

Он покачал головой и поднялся.

– Я должен идти, леди Эджмонт. Услышав из его уст это имя, она замерла с чашкой в руке. Потом вопросительно посмотрела на него.

– Я бы не хотела, чтобы вы делали что-то такое, из-за чего у вас могут быть неприятности.

– У меня не будет неприятностей. Просто мне потребуется более длительное время, чтобы проверить вашу историю. Письмо в Англию и обратно идет от шести недель до трех месяцев. А до тех пор я ничего не буду знать.

Она проводила его до двери и протянула ему руку.

– Спасибо, Генри.

– Рад вам служить, Миранда. – Он пожал ей руку. – Могу ли я осмелиться сказать вам, что у вас самые прекрасные на свете глаза?


Рут придержала концы своей густой вуали, подхваченной резким порывом ветра. Одного взгляда на небо было достаточно, чтобы увидеть тяжелые облака, грозившие новым снегопадом.

Когда накануне вечером сенатор Уолдрон прислал ей записку, в ней проснулась надежда. Не представляя, что он может ей сказать, она провела в ожидании всю долгую ночь. Теперь она вышла пораньше, чтобы встретиться с ним.

Как маленькая черная птичка она спешила по засыпанной снегом улице, осторожно обходя высокие сугробы.

Из-за поворота позади нее выехал грузовой фургон, копыта лошадей громко застучали по мостовой. Рут не повернула головы, когда топот начал приближаться. Она слышала, как возница погонял лошадей. Засвистел кнут, лошади прибавили шаг, и вот они уже неслись галопом. Их подковы стучали совсем рядом.

По-прежнему не сознавая, что происходит, Рут обернулась лишь в последнюю минуту. Лошади неслись прямо на нее. Она видела пар, вырывавшийся у них из ноздрей, видела их желтые зубы, закусившие удила. Одна из лошадей выскочила на тротуар. Фургон подпрыгнул и опасно накренился.

Парализованная страхом, Рут застыла на месте.

Удар пришелся ей прямо в грудь, и она упала навзничь, широко раскинув руки. Ее голова ударилась о край тротуара. По крайней мере четыре лошадиных копыта пригвоздили ее к земле, но колеса фургона прокатились по обе стороны от Рут, к счастью, не задев ее.

Посыльный принес известие о несчастье сначала Миранде, а не Рейчел. В качестве леди Эджмонт, кузины пострадавшей, ее сочли более значимым членом этой семьи.

Врач, невысокий, лысеющий мужчина с черной бородой, перехватил Шрива и Миранду в холле у палаты Рут. Он торопливо начал рассказывать о состоянии пострадавшей.

– Сотрясение мозга, переломы ребер, перелом правой руки...

Миранда слушала его белая как снег. Ее мать. Несчастный случай с ее матерью.

– ...многочисленные ушибы, порезы и, возможно, внутренние травмы. Один удар, вероятно, копытом лошади пришелся в область селезенки.

Миранда выслушала все, что он сказал, а потом впервые в своей жизни упала в обморок.


Сквозь туман проступило лицо Шрива, склонившегося над ней. Врач с озабоченным видом держал перед ее носом нюхательную соль. Закашлявшись, она отстранила его руку.

– Простите, – были первые ее слова.

– Не извиняйтесь. – Врач закрыл бутылочку. – Это мне надо извиниться перед вами. Вы слабая женщина, а я перечислял все травмы, будто вы были моим коллегой.

– Я хотела знать все, – возразила Миранда. – Я хотела знать самое худшее. Моя мать будет жить?

Врач удивленно поднял бровь и посмотрел на Шрива.

– Мне казалось, что вы – кузина пострадавшей.

Внезапно Миранде стало все безразлично. Игра окончена. Генри Келлер все знал; он доложит обо всем Батлеру, как только пройдет достаточно времени на возвращение запроса из Англии. Они со Шривом узнали то, что хотели узнать. К несчастью, информация не принесла никакой пользы. Хуже того, пострадала ее мать.

– Я ее дочь.

Миранда потянулась и нашла руку Шрива. Он ободряюще сжал ее. Миранда спустила ноги с кушетки и встала, опираясь на руку мужа.

Врач переводил взгляд с одного на другого. Глаза мужчины за темными очками смотрели на него, но что-то в их немигающем взгляде вызывало у него беспокойство. Он поежился.

– Мой муж – слепой, доктор, – раздраженно сказала Миранда. Ее лицо было сердитым.

Врач откашлялся, ему явно было неловко.

– Он умело это скрывает.

– Благодарю, – сказал Шрив.

– Я бы хотела видеть мою мать.

– Конечно. Следуйте за мной. Конечно, я не могу сделать... – Окончательно смутившись, он повернулся к двери и начал возиться с замком.

Миранда равнодушно следила за его действиями.

– Я понимаю, доктор.

– Конечно. – Он вздохнул и повел их по коридору. – Сейчас, когда вы увидите ее, она вас не узнает. Она спит, потому что я дал ей опиум, чтобы облегчить страдания. При ней находится медсестра, которая делает холодные компрессы из снега, чтобы снять опухоль и жар.

– А она не простудится?

– Это маловероятно, особенно если в комнате тепло. Зима – хорошее время года для лечения ушибов, потому что много снега. – Доктор, очевидно, говорил о своем любимом методе лечения. – Мы не знаем, что слышат люди, находясь без сознания. Особенно если они находятся под действием лекарств. Говорите с ней так, будто вы верите, что она поправится.

– А она поправится, доктор? – От слабости и страха за мать голос Миранды дрожал.

Положив руку на ручку двери, врач тяжело вздохнул.

– Она очень хрупкая женщина, а лошади такие огромные.

Они прошли по коридору и чуть не столкнулись с Рейчел и Виктором.

– Миранда! – Рейчел была бледна. Виктор поддерживал ее за талию, чтобы она не упала. Миранда, – жалобно повторила она.

– Рейчел. – Миранда раскрыла объятия, и ее младшая сестра бросилась к ней. Слезы струились по щекам Миранды; она прижимала к себе сестру и что-то успокаивающе ей нашептывала. Трое мужчин беспомощно стояли рядом, не зная, чем утешить сестер.

Наконец Рейчел взяла себя в руки и дрожащей рукой начала шарить в кармане в поисках платка.

– Ты видела ее?

– Еще нет. Мы как раз шли к ней. – Миранда продолжала обнимать Рейчел за плечи. – Доктор... простите, я не знаю вашего имени.

– Томпсон, мадам.

– Доктор Томпсон только что объяснил мне, что мама сейчас без сознания.

– О! – Рейчел зажала рот рукой. Слезы опять потекли у нее из глаз.

– Но это только потому, что доктор дал ей лекарство, чтобы она не страдала от боли, – поспешно успокоила ее Миранда.

– Рейчел, это самое разумное, – впервые заговорил Виктор. Его голос был глухим и печальным. – Она такая хрупкая. Она не должна страдать.

Рейчел перевела взгляд с одного на другого.

– Но я хочу поговорить с ней. Я должна с ней поговорить. Она должна поправиться. Ведь она поправится, правда, доктор?

Не зная, что ответить, врач посмотрел на Миранду.

– Я обещаю сделать все, что в моих силах. Рейчел испуганно вскрикнула, и Виктор прижал ее к себе.

– Тише. Ты должна быть мужественной.

– Слезами горю не поможешь, Рейчел, – подтвердила Миранда.

– Может быть, вам лучше не ходить к ней, пока она не придет в себя, – мягко посоветовал врач.

Рейчел сразу же подняла голову и вытерла слезы.

– Я должна ее увидеть.

– Тогда вам придется быть очень мужественной и не плакать, потому что она может услышать вас и подумать, что умирает. Мы хотим внушить ей надежду, что она будет жить. – Врач открыл перед ними дверь.

Сиделка как раз поправляла холодный компресс на голове Рут. Увидев врача и посетителей, она отошла от кровати.

– О! – невольно вырвался у Рейчел сдавленный стон.

Врач нахмурился, но и Миранда тоже с трудом скрыла свой шок.

Голова ее матери была забинтована. Под глазами были большие темные круги. Правая рука была в гипсе и покоилась на подставке. Рут была обложена грелками со льдом. Грудь Рут тоже была перебинтована.

Миранда почувствовала, как холодеет ее кровь, но она решительно взяла себя в руки.

– Мама. – Продолжая обнимать Рейчел за плечи, она повела сестру к кровати. – Мама, мы здесь.

Рут по-прежнему лежала неподвижно.

Рейчел переводила взгляд с матери на сестру и наоборот. Кожа на лице Рут была почти прозрачной. Миранда сжала плечи сестры.

– Поговори с ней, Рейчел.