– Засиделка по тем временам, да? – не смогла не съехидничать Алиска.

– Ну, я-то такого мнения не придерживался, но жениться на ней сильно хотел, сильно… А она в том смысле выразилась, что прямо какой-то сглаз на ней: стоит жениху у них в доме побывать, хоть пару раз, так он куда-то пропадает. И вот, мол, боится она, что и я так исчезну.

– Может, и вправду кто-то наворожил? – задумчиво проговорила Алиска. – Сейчас такое не отрицается.

– Ну, можно сказать и так – сглаз, но это все потом только выяснилось. А тогда я сказал своей любимой: давай сделаем все как у людей. Не верю я ни в какую эту антисоветскую ворожбу, знакомь с родителями, заявление подадим и будем думать, как нам жизнь совместную устраивать. Она опять заслезокапила: я тебя потерять боюсь, люблю – не могу, и все такое в том же духе. Я ее заверять стал, что ни при каких таких условиях от нее не откажусь, хоть в одном этом платьишке возьму. Посидели мы так, поворковали, пока комары одолевать не начали, договорились, что в следующее воскресенье я чин чинарем явлюсь пред оченьки ее родителей – как натурально жених.

– Ой, как здорово! – всплеснула руками Алиса. – Как мило это у вас тогда было! Так очаровательно…

– Ну, было-то по-всякому – случалось, и через партком женились. Или, мол, расписывайся с девчонкой, раз испортил, или партбилет на стол и с солидного предприятия с «волчьим билетом».

Алиска вздернула бровки, но промолчала, ожидая продолжения истории.

– Вот таким макаром я, при всем тогдашнем моем возможном параде, в воскресенье заявляюсь к Ниночке домой. Ноги, конечно, ватные, язык распух слегка, но ничего, ворочается… Родители ее люди хорошие были, царство им небесное, приветливые, сестренка Ниночкина младшая, Тоня, года на четыре, что ли, Ниночки помладше, там же крутилась. Школу тогда она только закончила. Ладно, сидим, про то про се с тестем будущим толкуем, дамы наши на кухне угощение стряпают. Ну, вот вроде и ладно, поговорили культурно так, посидели. Потом я засобирался, а Ниночка пошла меня провожать. День хороший был, вроде как сейчас, гуляем. Только чувствую я, в животе у меня революционная обстановка намечается…

– Чего это? – не поняла Алиса.

– А то, что в утробе бурлит, урчит и бунтует, даже спутница моя драгоценная подозрительно коситься стала. Да еще, понимаешь, в сон клонить стало. Самочувствие очень… не очень. Чувствую – прогулка наша с любимой на сегодня заканчивается, хотя еще день-деньской на дворе. И с каждой минутой мне все поганее – глаза слипаются, а в животе военные действия начались нешуточные. Соображаю – еще десять минут такого чилийского переворота, я перед невестой моей опозорюсь раз и навсегда. Мозги совсем слиплись – что сказать, как сбежать, чтоб ее не обидеть?… И не соображаю ничего, хоть головой об дорогу колотись! Наконец соврал я Ниночке, что мне как бы на дежурство надо по общежитию, где я тогда как молодой специалист проживал. И ходом, ходом как угорелый – ну, как мог в том моем ватном состоянии… Хорошо, городок тот был небольшой, во все стороны, считай, двадцать минут бодрой ходьбы, а то б!..

Дядя Вася, будто снова переживая тот кошмарный момент, схватился за шею, сокрушенно покрутил головой в седом ежике и шумно вздохнул, почти застонал.

– И не знаю, как до туалета типа сортир добежал… Хорошо, хоть в воскресенье народ весь на гулянке был, очередь на оправку не стояла, а то осрамотился бы перед общественностью, как пить дать… А сам едва на ногах держусь – как в толчок не спланировал, не знаю. Глаза сами закрываются, хоть спички под веки подставляй… Как я из нужника выполз, как в своей комнатенке спать ткнулся – не помню, хоть убей!

– М-да, что-то там было неладное, – решила посочувствовать Алиса. – Странная ситуация.

– Очень противная ситуация, скажу прямо, племяша дорогая. Когда одновременно спать и срать тянет, это – уж извини, девонько, за выражение такое – хуже не придумать.

– Да, с этим трудно не согласиться, – едва сдерживая противный смешок, сказала Алиса. – Положеньице незавидное. И что дальше было? Хоть незаразное что-нибудь оказалось?

– Да нет, одноразовое удовольствие мне вышло. Проснулся я, ну так, в относительном порядке, уже под вечер, когда народ с танцев-свиданок косяком повалил, топот по коридору, голоса. Чувствую – голова тяжелая, а в утробе, одно слово, как в сейфе после бандитского налета – пустота, аж эхом отдает… Что было там, чувствую, даже Ниночкиной мамаши угощение, все как шрапнелью вымело! Голодно и одиноко мне тогда было – не передать словами!

Дядя Вася шумно вздохнул и замолчал, переживая, видимо, то свое давнее душевное сокрушение. На веранду в два мягких скачка поднялся любимый теть-Нинин серый кот. Он поставил милицейским жезлом полосатый хвост, оценил, поводя прищуренными зелеными глазами, обстановку, чуть подумал и направился к Алисе. Присев на задние лапы, он запрыгнул ей на колени, потоптался там и лег, утробно мурлыкая. Алиса почесала котику загривочек.

– И чем же это, мм, приключение закончилось? – изобразив жалостное сочувствие, поинтересовалась она у дяди Васи. – Революция победила?

– Если и кого победила, то меня. Но ничего, вроде оклемался я к утру, к работе, хоть и спал да сблендул чуть с лица. На той неделе с суженой моей мы только мельком виделись – конец квартала был, план гнали, а я ж молодой специалист, руководитель, тогда за это строго спрашивали… Ниночка моя внима-а-ательно на меня все посматривала – не собираюсь ли я деру дать после знакомства с родителями?…

– Как те два предыдущих кандидата? – хитро улыбнулась Алиска.

– Ну да… Я ж так споро от нее сбежал тогда, хотя и по уважительной причине. Что угодно подумать могла. На выходных она меня опять в гости позвала, уже обедать, за общим столом, как члена семьи.

– А, тогда уж вам точно жениться бы пришлось! Как у Чехова – помните?

– Да я ж за тем и шел. Ну, пообедали, поговорили о международной обстановке с Ниночкиным папой, и опять мы пошли пройтись. М-да…

– И?… – Алиска напряглась, ожидая, что скажет дядя Вася.

– И ничего, душевно так гуляли, до речки тамошней дошли, целовались в охотку, соловейка нам пощебетал-пощелкал сладко, э-эх!

Василий Федорович возвел глаза горе, вспоминая тот соловьиный час и чудную прогулку с пышногрудой Ниночкой.

– И что, обошлось без… приключений? – решила все-таки уточнить Алиса.

Кот на ее коленях, похоже, пригрелся, заснул, забыв даже мурлыкать.

– Да, все путем было… А под вечер невеста моя, считай, уже официальная, меня опять домой привела – ужинать. Я ведь по столовкам прикармливался, а тут уж все закрыто было. И опять все вроде нормалек.

Алиска подняла брови: и в чем тогда фишка?

– Да, а вот ночью, когда в нашей общаге затихли все, даже самые шебутные, меня опять прихватило: едва я зенки продрал, а?! Хорошо, успел все-таки проснуться и до сортира доскакать… А то бы в койке казенной или по пути до объекта и обоср…

– Не надо! – Алиска задрала подбородок, а котик недовольно завозился у нее на коленях. – Все понятно! Дальше!

– Да-а-альше? – сумрачно протянул дядя Вася. – До утра я еще пару раз ту дистанцию пробежал, пока все не отдал, что взял накануне. И опять на службу явился с интересной бледностью на физиономии.

– А любимой поведали о своих ночных подвигах? – по-деревенски прыснула в ладошку Алиска.

– Да нет, как же я дивчине скромной про такое! Но сам все думаю упорно: к чему бы это? Хотя причина, почему от нее женихи разбегались, уже понемногу вытанцовывается… И опять – на неделе с невестой гуляем, мороженое кушаем, прикидываем, как бы нам заявку на регистрацию подать, и все у нас сердечно и здорово – любому бы так.

– Ну и по логике вашего захватывающего повествования, наступил третий, решающий раунд… Так, да?

– Правильно ты все поняла. Мне впору у Ниночкиных родителей официально руки ее просить – куда ж дольше тянуть? Вроде все на мази. Никто не возражает… Пора бы решать конкретно. Ну и являюсь к ним в субботу, как пятак медный горю: мол, так и так, папа-мама уважаемые, примите как сына! Дочку вашу, мол, люблю и желаю взять в законные супруги, обещаю холить-лелеять, а вас почитать, как родных. Ну, они, понятно, раз так, мы дочке нашей не враги – бери и владей!

Алиска представила, как родители тети Нины вручают молодому дяде Васе невесту, запакованную в целлофан, как подарок. Алиса зафыркала, пытаясь сдержать смешок. Дядя Вася не понял, а просто тоже стал посмеиваться, заговорщицки подмигивая племяннице. Кот, понявший, что в такой обстановке толком не поспишь, соскочил с Алискиных коленей, глухо топнув лапами в дощатый пол веранды, напоказ, нарочито – а мне и без вас хорошо! – потянулся и пошел в дом.

– И чего дальше? – тоже потянулась Алиса, у которой от котовой пушистой тяжести чуть занемели ноги.

– Ну, ведь люди они неглупые – понимали, что к сватовству дело идет, запаслись. Папа шампанского открыл, теща моя будущая икорки черной с колбаской хорошей на стол выставила…

– Так, говорят, тогда ничего не было? – вставила Алиска, садясь поудобнее.

– Да ерунда! – махнул рукой дядя Вася. – Все было – просто не шиковали напоказ, как сейчас. Такого не было, это я соглашусь… Так вот, посидели мы так, о жизни поговорили, о свадьбе будущей, где гулять, кого пригласить… И замечаю я такое – сестричка Ниночкина, свояченица то есть моя грядущая, Тонька, вроде как глазки мне через стол строит. Зырк туда, зырк сюда… А сама-то – ну пигалица еще, хотя и не сказать, чтобы шибко юная. Просто мелковатая. Не ровня старшей сестричке была – худенькая да черненькая. Как неродные, а?

Алиса пожала плечами – бывает.

– Я-то в таком обалделом состоянии: как же, все складненько так выходит, тоже ей пару раз мигнул – почему нет? Не чужая уже вроде… А Ниночка возьми да и перехвати эти наши гляделки, губки поджала… Но промолчала. Тут мы вроде как одну бутылочку уговорили, папа Ниночкин хотел вторую откупорить, но я отказался: а ну как это проверка на вшивость? Как я то есть к питейному делу отношусь? Я скумекал и, наоборот, сказал: мы с невестушкой моей прогуляться выйдем, а потом чай вернемся пить. Так и сделали. Ну, гулянка-то у нас со сладкими разговорами до вечера затянулась, и чай мамин за ужин пошел. Когда я домой отбывал, теща, Богом данная мне, с собой салата оливье в баночку накрутила: мол, утром поешь, и еще там чего-то, типа форшмак, грибки соленые. Одним словом, вкусностей домашних понасовала целый пакет.

– Ага, – откровенно покатилась со смеху Алиса, – побоялась, чтобы жених с голоду до свадьбы не помер, да?! Дочку с рук не сбыть побоялась?

– Ну, – добродушно улыбнулся дядя Вася, – может, и так. Тем более их же две у них было.

Перебор, можно сказать. Пока старшая не пристроена, младшую не отдают, поверие такое народное. И еще примета одна была, важная: если младшую поперед старшей замуж возьмут, старшая так никогда и не выйдет.

– Да? – удивилась Алиса. – Не слыхала такого.

– Да сейчас семьи-то маленькие. Чтоб две-три девчонки сразу – такого и нет сейчас.

– Ага, и примета не действует. И что салатики?

– О! – Дядя Вася поднял палец в третий раз. – С них-то я и понял, с угощений этих. Баночки заветные я в холодильник определил, что на общей кухне стоял. Вечно из-за него бабешки тамошние сварились, кто чего у кого позаимствовал невзначай, кто чего не на свою полку поставил, чья очередь мыть… Я-то не вникал, но отголоски слышал. А про угощение я только вечером вспомнил, когда с работы вернулся. Ниночка тогда во вторую смену работала, и мы с ней не встречались. Пошел я на кухоньку, весь в вожделении домашнего покушать, а баночек-то моих и нет! Тю-тю! Оприходовал кто-то!

– Фу, как некрасиво! – поморщилась Алиса. – Голодные уж такие, что ли?

– Ну, в общаге-то разный народ водился. И итээровцы молодые вроде меня, и семейные, кто квартиры от государства ждал, и мужики непутевые, которых жены за пьянку из дома повыгоняли. Все могло быть… Погоревал я чуть по тем деликатесам и отправился казенные пончики с соленым чаем кушать, как обычно, по-холостяцки.

– А что это за чай соленый? – недоуменно нахмурилась Алиса. – Эксклюзивная рецептура?

– Хе, уловка такая у столовских деятелей была – сольцы в чай подсыпать. Чай от этого темнел, и заварки меньше шло. Так на машины и дачи у торгашей потихоньку и набиралось.

– Да? – покачала головой Алиса. – Дела… Массу интересного от вас узнала, Василь Федорович, уважаемый… Так что салатики-то? Что за гад у своих-то крал? Нашли вы того подлеца?

– А он сам нашелся! – взликовал дядя Вася, чуть подпрыгнув. – Слухи-то по общежитию пешком ходили, толпами, наконец и до меня, ну, самое позднее к концу той же недели дошло, что в тот же вечер компания одна под водочку мои салатики и приспособила. Понятно, трезвые, может, и не стали бы, а у бухих своя мораль… Но вот уж Господь, говорят, шельму метит так метит… Эта компания накушалась-набузыкалась под завязку да в той же комнате, где гуляла, вся спать устроилась, кто где… Вот тут-то с ними и случилось!