Он провел рукой по взъерошенным волосам, захлопнул дверь и повернул ключ.

– Вот, по дороге купила… – Маюми неловко протянула пакет, но Наоэ, даже не удостоив ее взглядом, прошел в комнату и уселся перед котацу. Маюми робко последовала за ним.

Большое окно… Вдоль стен – стеллажи с книгами, письменный стол. Кровать. Видимо, спал: одеяло небрежно откинуто. Маюми ощутила мучительный стыд, но пути к отступлению не было.

– Есть только сакэ, – нарушил молчание Наоэ.

– Нет-нет, спасибо. Я решилась побеспокоить вас только потому… что вы… мою ногу…

Маюми держалась неестественно чопорно. В подобной ситуации, пожалуй, самая разбитная девица из бара превратится в тихоню.

– Мне крайне неловко, что я беспокою вас дома. Вообще-то я хотела прийти в клинику…

Наоэ отодвинул в сторону груду журналов.

– Ладно уж. Ногу когда подвернули? Месяца два назад?

– Да, в начале сентября.

Маюми взглянула на стакан, стоящий на котацу. В нем еще оставалось сакэ.

– Ну, показывайте.

– Прямо сейчас? – растерялась Маюми.

– А когда же еще?

Маюми в замешательстве огляделась. «Вот дурёха! За этим ведь и пришла – чего же теперь стесняться? Но…»

– Ложитесь на диван. – Наоэ даже не замечал, что Маюми вся сжалась от стыда. – И чулок снимайте. Оба чулка.

Маюми чуть не расплакалась.

– Доктор, вы…

– Я отвернусь. – Наоэ, наконец сообразив, отошел к окну и стал изучать улицу.

Маюми горько раскаивалась в своем безрассудстве. Пусть вроде по делу – но домой, к холостому мужчине… Да еще чулки…

«Уж лучше бы я встретилась с ним где-нибудь в кафе, – кляла она себя. – Ведь с ногой-то, по правде говоря, все в порядке. Ну подумаешь, побаливает немного, когда походишь на каблуках, да и то не часто. Что и говорить, нога – просто предлог. Но почему именно вчера пришла в голову эта блажь? Ах, да… Смотрины у папочкиной дочки – Микико… Все равно: как это глупо! Что теперь он подумает обо мне…»

Пожалуй, Маюми была не прочь провести с Наоэ вечер, но только не в столь дурацкой ситуации.

– Ну что? – Голос Наоэ вернул Маюми к действительности.

– Сейчас, еще минутку… – Она непослушными пальцами подвернула подол платья. – Все.

– Щиколотка не ноет? – Наоэ прикоснулся к ноге, и Маюми испуганно поежилась. – Расслабьтесь. Здесь больно? – Наоэ пощупал ступню, лодыжку, потрогал голень. – А тут?

– Пожалуй…

– Здесь?

– Н-нет… или да? – Маюми уже и сама не знала, больно ей или нет. – Кажется, немножко… – неуверенно пробормотала она. Не разберешь! Когда говорят: «больно» – кажется, что больно, говорят: «не больно» – и в самом деле не больно. И вообще Маюми было уже не до ноги. «Скорее бы все это кончилось», – мучительно краснея, подумала она. Ей казалось, что прошла целая вечность.

Наконец Наоэ поднялся, и Маюми тоже, будто кукла на пружине, вскочила с дивана. Наоэ вышел на кухню, и оттуда послышалось бульканье воды из крана – наверное, мыл руки. Маюми вдруг стало неприятно и захотелось сбежать.

Вернулся Наоэ и сел на прежнее место у котацу.

– Ну что ж, – заключил он, – могу сказать, что причин для беспокойства нет.

Маюми прекрасно знала это и сама.

– Кость цела. Был вывих, небольшое растяжение, но сейчас все почти в норме.

Маюми слушала с выражением глубокого внимания.

– Единственное: поскольку обувь на высоких каблуках дает лишнюю нагрузку на щиколотку, старайтесь не носить ее.

– Что, совсем?

– Хотя бы месяца два-три.

– Спасибо, доктор…

– Ничего страшного нет, само пройдет. Во всяком случае, это не повод для визита к врачу.

Маюми вспыхнула.

– Вы только папочке не говорите, ладно?

– Какому еще папочке? А… Главврачу…

– Знаете, у него последнее время большие неприятности.

– Вот как? – безучастно протянул Наоэ.

– А вы не замечали?

– Нет.

– Хотите, расскажу? Ой, что было! – Маюми очень хотелось расшевелить Наоэ. – Его дочка сбежала со смотрин!

– В самом деле? – Наоэ не отрываясь смотрел на сизый дымок, тянувшийся вверх от сигареты; на Маюми он даже не взглянул, и это больно задело ее.

– А ведь Микико, кажется, в кого-то втрескалась. Не ответив, Наоэ неожиданно встал, принес из кухни большую бутыль и плеснул в стакан.

– Налить?

– Да я… – Последнее время Маюми частенько позволяла себе рюмочку-другую с завсегдатаями кафе, так что к закрытию бара едва держалась на ногах. «А, будь что будет!» – подумала она.

– Только сакэ я не подогревал. – Наоэ направился было за чистым стаканом, но Маюми опередила его.

– Я сама. – Она вскочила и побежала на кухню. Можно взять прямо с полки?

Над мойкой аккуратно, донышком кверху стояли кофейные чашки и бокалы – чистые, вымытые до блеска; рядом лежала пачка бумажных салфеток с узором. Порядок здесь наводила явно не мужская рука.

– Ах, какая чистота! – не без ехидства заметила, возвращаясь, Маюми. – Кто же у вас убирал? Не иначе какая-нибудь красотка?..

Наоэ молча налил ей сакэ – будто и не слышал вопроса.

Маюми с досадой поднесла стакан к губам. Она привыкла к виски, и сакэ показалось ей сладковатым, но пить было приятно.

– Может, и мне позволите прибирать у вас? Иногда…

– Так что было дальше? – нетерпеливо прервал ее Наоэ.

– Дальше? Ах, да… – Маюми отпила еще глоток. – Только обещайте никому не говорить! – Она погрозила пальчиком.

– Ладно.

– Папочка уж-жасно расстроился, что смотрины накрылись. Вчера вечером он был у меня… – Маюми лукаво взглянула на Наоэ, точно спрашивая: «Ну, каково?» – До одиннадцати сидел, все домой звонил: волновался, вернулась ли любимая дочка. Так и не дождался, ушел сам не свой. А я еще масла в огонь подлила: «Вдруг она покончит с собой?» Да… Бедный папочка…

Наоэ рассеянно слушал.

– А сегодня вдруг звонит: «Вернулась! Утром». Ну и девчонка… Да что вы все молчите?! Неинтересно?

– Почему же…

Маюми с неожиданным любопытством уставилась на Наоэ.

– Доктор, а вы знакомы с Микико?

– Знаком.

– Ну и как она вам? Нравится?

– Хорошая девушка.

– И только? Гм… – Маюми задумалась. Чем бы его пронять?.. – А хотите, я вам еще кое-что скажу? – Она загадочно усмехнулась. – Посмотрите на меня. Внимательно.

Наоэ с недоумением взглянул на нее. Тонкое личико. Большие живые глаза, носик чуть вздернут, пухлая нижняя губа выдается вперед – однако это ее вовсе не портит, скорей наоборот, многим мужчинам даже нравится, и она, кажется, хорошо это знает…

– Я вам никого не напоминаю? Наоэ растерянно покачал головой.

– Ладно уж, подскажу, – хихикнула Маюми. – Этот человек имеет отношение к вашей клинике.

– К «Ориентал»?!

– Ага. – От сакэ Маюми неожиданно расхрабрилась.

– Медсестра?

– Вот уж не угадали! – Маюми игриво рассмеялась. – Это мужчина.

– Мужчина?

– Да. – Она таинственно округлила глаза. – И вы время от времени показываетесь ему.

– Он что, врач?

– Нет…

– Не понимаю.

– Ладно уж, так и быть. Знаете рентгенотехника Саваду?

– А-а, Такэо Саваду…

– Так я его сестра.

Наоэ с новым интересом посмотрел на Маюми. Действительно, сходство есть: глаза… и нос курносый…

– Удивлены?

– Но у вас другая фамилия.

– Ну и что? Он мой сводный брат. У нас отцы разные.

– А главврач знает об этом?

– Еще бы, это же я упросила папочку взять братца к себе.

– Вон оно что…

– Такэо мне часто рассказывает о вас.

– Так вы же живете отдельно.

– Ну и что? По телефону.

– А Савада догадывается о ваших отношениях с главврачом?

– Думаю, нет. Знает только, что тот частый гость в нашем кафе. Так что – чур, не проговоритесь!

– Ладно.

– Брат просто в восторге от вас. Говорит, хоть характер у вас и не сахар, все равно вы замечательный человек!

Наоэ крутил в руках стакан.

– Брат мне все рассказал! Вы ведь и сейчас ведете исследование, хоть и ушли из университета. Да еще на свои деньги. Здорово! На себе опыты ставите…

– Вы ошибаетесь. Это не исследование.

– Ладно скромничать, я ведь видела ваши рентгеновские снимки. В кабинете у брата. Бр-р, вот страх-то! Как представлю вас в темной комнате – что вы разглядываете собственные кости, – так просто мороз по коже.

– Почему?

– Сама не знаю. Жуть какая-то мерещится.

Наоэ взглянул в окно. Уже стемнело. Небо высвечивали алые всполохи. Маюми почудилось, будто какая-то тень пробежала по его лицу.

– Доктор! А вам никогда не бывает страшно?

– Да нет. Привык.

– А я тогда, как насмотрелась этих снимков, всю ночь уснуть не могла. Кошмары мучили. Кости ваши снились: пляшут в темноте, стучат друг о друга, да с таким хрустом!.. А потом ломаться начали…

– Хватит! Прекратите! – закричал Наоэ.

– Извините… – Маюми растерянно моргнула. – Не думала, что это вам так неприятно… Я тоже не люблю такие рассказы.

Наоэ расправил плечи, словно ему было трудно дышать.

– Знаете, когда я смотрела на ваши снимки, то представляла вас. Вы, доктор, такой же – холодный, сухой…

– Тебе на работу? – спросил Наоэ, неожиданно переходя на «ты».

– Да. – От сакэ у Маюми слегка шумело в голове. – А что, я очень мешаю?

– Просто хочу прилечь.

– Нездоровится?

– Нет… – с трудом выговорил Наоэ. Лицо его внезапно померкло, лоб покрылся испариной.

– Что случилось?

Наоэ неуверенно опустился на диван.

– Что-нибудь болит?

– Спина… – прохрипел Наоэ.

– Давайте потру? – испуганно предложила Маюми.

– Пожалуйста… уйди… – Наоэ уткнулся лицом в подушку и застонал.

Хмель мгновенно слетел с Маюми.

– Может, вызвать врача?

– Я сам врач. – Неожиданно Наоэ резко приподнялся: – В столе в правом ящике… стерилизатор… Неси скорее!.. Шприц…

– Шприц?

– Да-да, в железной коробке! Давай ее сюда!

Маюми бросилась к столу, выдвинула ящик. Вот она, коробка. Маюми открыла крышку: внутри лежали два шприца и с десяток ампул с какой-то прозрачной жидкостью.

– Скорее! – снова простонал Наоэ.

Не мешкая, Маюми протянула стерилизатор.

– Разглядела? – с непонятной злостью спросил Наоэ.

– Что?

Он взглянул на Маюми в упор – так, что ей захотелось провалиться сквозь землю. Лихорадочным движением отломив кончик ампулы, набрал в шприц бесцветную жидкость. Крупные капли пота усеяли лоб; рука, державшая шприц, тряслась.

– Не смотри! – коротко приказал он. Маюми отвела глаза.

Наоэ опять застонал.

Сквозь полуприкрытые веки Маюми увидела, как Наоэ отвернул рукав кимоно; ее поразило, что кожа у него белая до синевы – не такая, как обычно бывает у мужчин.

Закусив от боли губу, Наоэ, даже не протерев спиртом руку, вонзил иглу. Маюми поняла, что нечаянно подсмотрела чужую тайну.

Наоэ бросил шприц в стерилизатор. Звякнув, покатилась пустая ампула.

– Я сказал, уходи! – Наоэ опять кольнул Маюми неприязненным взглядом, и она инстинктивно зажмурилась.

Несколько минут он глухо стонал – видимо, боль была нестерпимой. Маюми с ужасом наблюдала его страдания. Наоэ стонал все громче, голова металась по подушке.

Наконец он затих – лекарство подействовало, и Наоэ уснул. Лицо его было в тени – свет не падал на него, – только смутно белело правое ухо.

Маюми огляделась, будто желая убедиться, что вокруг никого нет, тихонько встала, собрала пустые ампулы, аккуратно закрыла стерилизатор и положила его обратно в ящик стола. Прислушалась: Наоэ спал спокойно. Грудь его мерно вздымалась.

Маюми перевела дыхание. Уф! Точно очнулась от страшного сна. Кто бы мог ожидать… Чистая случайность, что это произошло у нее на глазах. И вот что странно: все началось после ее дурацких рассказов. Связано ли это? Вряд ли. Неужели женская болтовня может так подействовать на мужчину?

Маюми ничего не понимала, но ее почему-то не оставляло странное чувство вины: будто она сказала Наоэ что-то дурное и причинила ему страдания. «Зря я затеяла этот разговор о костях», – с раскаянием подумала она.

Наоэ спал очень крепко.

– Простите меня, – ласково прошептала Маюми, подойдя к нему. Отерла со лба испарину, осторожно перевернула его на спину, поправила простыню, прикрыла одеялом и принялась убирать со стола. На глаза ей попалась пустая ампула. Маюми подняла ее и попыталась прочесть, но ничего не разобрала: какой-то треугольник… и буквы латинские…

Она отнесла посуду на кухню, вылила остатки сакэ, вымыла стаканы. Невесело усмехнулась. Только что ведь сказала: «Может, и мне позволите прибирать у вас?» – и вот, пожалуйста… Точно в воду глядела.

Больше делать было нечего: все чисто. Пора идти? Маюми взглянула на часы. Пять минут восьмого. На работу надо к восьми. Еще есть время. Она подошла к спящему Наоэ, снова прислушалась. Дыхание ровное. Тень от носа падает на бледную щеку.