– Конечно. Давно.

– Пожалуйста, поверните назад.

– Назад?

– Я совсем забыла, у меня там дело. Прошу вас.

– А в Иокогаму не поедете?

– Нет, извините меня. Вернемся в Икэдзири.

– Здесь же нет разворота, – поморщился шофер.

Микико стало неловко. Это решение было неожиданно для нее самой, хотя зародилось в ней еще во время разговора с Маюми.

Встреча с Наоэ была назначена на завтра. Но ждать казалось немыслимо; желание сейчас, сию минуту видеть Наоэ было неодолимым.

К дому Наоэ Микико подъехала уже в девятом часу. В тишине переулка белое здание на фоне черного неба было похоже на сказочный замок.

Миновав вестибюль, Микико вошла в лифт и поднялась на пятый этаж. Она нажала кнопку звонка и смутилась опять, вспомнив, что встреча назначена только на завтра. Но все же позвонила во второй раз. Щелкнул замок, и дверь открылась.

Наоэ в синем домашнем кимоно стоял на пороге, скрестив на груди руки.

– Что случилось? – удивился он.

– Вдруг захотелось увидеться… – В лице Микико не было ни кровинки. – Вы заняты?

– Нет… пожалуй… – Наоэ невольно бросил взгляд в глубь квартиры.

– У вас гости?

– Нет.

Микико ждала, что он пригласит ее войти. Но Наоэ вышел в коридор и, прикрыв дверь, сказал:

– В девять ко мне придут. Еще осталось немного времени, и если…

– Я скоро уйду. – Микико скинула туфли, сняла пальто, прошла в комнату и села у котацу.

– Так в чем дело? – чужим голосом спросил Наоэ и плеснул себе в стакан сакэ.

– Дело в том, что… Сегодня я встретилась с одной странной особой…

– И что?

– Мы только что расстались… – Протянув руку, Микико попросила: – Сэнсэй, налейте и мне.

– Ты же не пьешь.

– Сегодня выпью.

– Погоди, принесу стакан.

– Не надо, я из вашего. – Микико сделала несколько больших глотков. Жидкость медленно потекла по горлу, неся с собой приятное тепло; ей сразу сделалось жарко, комната закружилась перед глазами. Микико перевела дыхание. – Я хотела бы задать вам один вопрос.

– Спрашивай.

– Только скажите правду. Хорошо?

Наоэ потянулся за сигаретой, в недоумении посмотрел на Микико и закурил.

– Сегодня я встретилась с женщиной по имени Уэгуса.

Наоэ молчал.

– Вы знаете ее?

– Знаю.

– Она кое-что мне рассказала… – Микико судорожно глотнула сакэ. – Что бывала у вас здесь. Это правда? Она еще сказала… – Микико трудно было говорить, – что вы с ней…

– Что – мы с ней?

– Вспомните сами. – От сакэ Микико совсем захмелела. – Вы ведь были только вдвоем, верно?

Наоэ, не шевелясь, смотрел в окно. Он сидел неподвижно, лицо было бледное и напряженное. Его молчание распалило Микико.

– Хорошо, я скажу все. Вы разделись. А потом… потом ползали перед ней на коленях, умоляя, чтобы она не уходила, и… – Микико внезапно замолчала. Ей вдруг сделалось жаль себя. Она презирала себя в эту минуту, но остановиться была не в силах. – Это действительно было?

Молчание.

– Ведь это ложь! – Она с надеждой повернулась к Наоэ. – Ну скажите! Это ложь? Она все придумала. Придумала, да?

– Нет.

– Нет?! – Микико в ужасе смотрела на Наоэ широко раскрытыми глазами.

– Все, что она говорила, – чистая правда.

– Боже мой… – Микико показалось, что она летит в пропасть. – Значит… значит, вы с ней…

– Нет. Думаю, между нами ничего не было.

– «Думаю»?! Да вы еще и трус?! Боитесь сказать прямо?

– Я… плохо помню. Я был немного не в себе.

– Не верю!

– Дело твое.

– Вы… – Не помня себя, Микико вскочила. Она с трудом удерживалась от желания влепить Наоэ пощечину. – Да вы знаете, кто она?

– Да.

– Что она папина любовница?

– Знаю.

– И вы все равно… – Продолжать Микико не смогла. Она уткнулась лицом в котацу и зарыдала. – Вы дьявол, вы… вы… чудовище! Вы будете гореть в аду… – Микико всхлипывала, положив голову на руки.

Наоэ посмотрел на нее, потом взглянул на часы. Половина девятого.

– Я никогда не прощу вам этого…

Наоэ поднялся, сел рядом с плачущей Микико и молча привлек к себе ее хрупкое тело.

– Пустите! Вы человек без совести. Пустите!.. – Микико металась как в бреду.

Наоэ настойчиво искал ее губы.

– Пустите, вы мне противны! – Она стиснула зубы, стараясь вырваться. Крепко держа в объятиях, он наблюдал за ней, точно ему доставляло удовольствие видеть ее ярость. И вдруг, улучив момент, когда Микико разжала губы, чтобы вздохнуть, закрыл ей рот поцелуем.

Придя в себя, Микико с удивлением почувствовала, что от ненависти и злобы не осталось и следа. Только усталость и покой. Приподняв голову, она долго всматривалась в Наоэ. Худые, обтянутые кожей плечи… На груди под кожей выступают ребра… Острый кадык… Все это было таким родным, что у Микико на глаза навернулись слезы.

– Одно, второе… – считала она выступающие ребра, – третье, четвертое… – Каждая клеточка сейчас принадлежала ей, вверяла себя ее ласкам. – Пятое, шестое…

И тут вдруг резко прозвенел звонок. Микико испуганно сжалась, прильнула к груди Наоэ и затаила дыхание, вся обратившись в слух.

После небольшой паузы снова послышались трели звонка.

Обнаженное тело – прекрасное, словно хрусталь тонкой работы, – было покрыто махровой простыней. Микико не могла сдержать дрожи.

Опять звонок. Эта пытка, наверное, никогда не кончится.

Микико осторожно приподняла голову и посмотрела на Наоэ.

– Кто-то пришел, – прошептала она. Наоэ промолчал.

– Что же делать?

– Ничего.

– Но как же… Ведь кто-то ждет…

Вместо ответа Наоэ снова обнял ее. Микико, будто ища защиты, прижалась к его груди. Наконец звонки смолкли.

– Наверное, ушли? – предположила Микико. Наоэ продолжал обнимать ее; глаза его были закрыты.

– Кто же это был?

Наоэ поднялся, взял со стола сигарету и пепельницу, закурил.

– Так ни с чем и ушел. Наверное, очень обиделся… Не успела Микико договорить, как зазвонил телефон.

Наоэ сидел с сигаретой в зубах, задумчиво опустив голову.

– Видимо, все тот же человек, – сказала Микико. Звонили настойчиво, точно были уверены, что дома кто-то есть. Микико насчитала десять звонков.

– Может, ответить?

Наоэ вышел в ванную. Микико, все еще лежа на кровати, глазами поискала одежду.

Телефон, казалось, совсем обезумел. Гнев, упрек, боль, отчаяние слышались в этих звонках, и Микико сама чуть не заплакала.

Наоэ вернулся в комнату, подошел к телефону. Аппарат будто только и ждал этого, тут же умолк.

Микико обернулась. В руках у Наоэ она увидела отвертку: он отключил телефон.

Глава XIV

Рицуко научилась играть в маджонг два года назад. А Ютаро был азартным игроком еще в студенческую пору. И уже открыв собственную клинику, он по-прежнему приглашал своих прежних партнеров сыграть партию-другую.

Последнее время он играл с врачами Хираямой и Утимурой, жившим в районе Мэгуро. У всех троих дел всегда было по горло, поэтому удавалось собраться не часто, раз в месяц, но уж играли тогда до поздней ночи. Ютаро приходил реже: деятельность в муниципалитете и правлении Ассоциации врачей не оставляла свободного времени.

Ютаро сам взялся обучать Рицуко маджонгу. Со стороны могло показаться смешным – втолковывать азы сложнейшей игры пятидесятилетней жене, но у Ютаро был тайный умысел. С возрастом Рицуко сделалась нервной, раздражительной, а маджонг мог развлечь ее. Кроме того, таким образом он как бы искупал свой грех с Маюми. Но главным образом эти игры за полночь помогали ему избегать исполнения своих супружеских обязанностей.

Поначалу Ютаро опасался, что жена не захочет ломать голову над игрой. Тем не менее время от времени он возобновлял разговор: «Это же неинтересно – только смотреть. Научилась бы. Ты даже представить себе не можешь, какое это удовольствие». Неожиданно Рицуко вошла во вкус.

Пару вечеров Ютаро честно посвятил жене, объясняя правила игры. Но вскоре это ему наскучило. Препоручив Юдзи обучение Рицуко и Микико, он «умыл руки».

Со временем, однако, Ютаро понял, что здорово просчитался. Рицуко рьяно увлеклась игрой, подолгу просиживала за ней с Сэкигути, набила руку, а в конце концов привлекла к игре и супругу Хираямы.

Вот и выходило, что Ютаро научил Рицуко себе на беду. Потому что если раньше он мог сказать, что идет играть в маджонг, а сам бежал к Маюми, то теперь это было уже невозможно. Более того, Рицуко обучила и мадам Хираяму, и они могли садиться играть всей компанией – пара на пару. Причем договаривались о встрече женщины, которые отлично знали распорядок дня мужей, и найти предлог, чтобы уклониться от этих встреч, было не просто.

Маджонг Ютаро любил, но подобная компания не очень устраивала его. Если уж играть, то по крупной, с риском, а так – что толку? Ставки были мизерные, деньги переходили от мужа к жене, от жены к мужу. Ютаро злился: что за удовольствие в такой игре?

Хираяма, в общем, придерживался того же мнения; но женщины его давно уже не интересовали, и маджонг в семейном кругу, как ни странно, доставлял ему удовольствие.

Из всех четверых нервничал один Ютаро – его мысли были заняты Маюми, но не подавать виду было нельзя, и он утешался тем, что нет худа без добра: утомившейся Рицуко он будет не нужен.

В тот вечер они сыграли только три партии, Рицуко выигрывала, за ней шли супруги Хираяма, Ютаро был позади всех.

Несмотря на пренебрежительное отношение к партнерам, Ютаро все же обычно увлекался и играл с азартом. Но сегодня, проиграв, что бывало с ним редко, даже не расстроился; гораздо больше его тревожило другое: он встречался с Маюми и опять потерпел неудачу.

Играть начали в шесть, а к десяти уже кончили. Но расходиться не торопились: помимо самой игры, дамы всегда ждали случая поболтать. Естественно, тема была одна, близкая всем, – клиника, врачебная практика.

– Как у вас с медсестрами? – поинтересовалась жена Хираямы.

– Заменяем стажерами, так что кое-как из положения выходим. – Рицуко выпила целую бутылку пива, и глаза у нее слегка покраснели.

– А у нас осталось всего три.

– У вас же было четыре?

– То-то и оно, что было. Помните, года два назад пришла к нам ученица – Яно. Она еще жила у нас.

– Помню, помню. Удлиненное личико… Такая милая девочка.

– Так вот. Она работала у нас и училась на медсестру. До обеда в клинике, а потом на курсах. И вот, представьте себе…

– Неужели ушла?

– Да! Выучилась, сдала госэкзамены, в общем, стала наконец настоящей медсестрой. Мы все думали: вот начнет теперь работать по-настоящему, а она – нате вам – вдруг заявляет, что уезжает домой к родителям.

– Почему?

– Говорит, что у матери больное сердце. Но конечно, это всего лишь предлог. Она и раньше знала, что мать плоха.

– Как же так можно? Вы разве не договаривались, что после курсов она отработает несколько лет у вас?

– Да, устная договоренность была. Она обещала отработать два года.

– Уговор есть уговор!

– Конечно! И я так считаю. Я просила доктора, чтобы он поговорил с ней пожестче… – мадам Хираяма величала своего мужа «доктором», – а он и слушать не желает. Что ж, говорит, раз матери плохо, пусть едет.

– Ой, мой такой же недотепа!

Разговор принимал неблагоприятный оборот, и мужчины предпочитали молча потягивать пиво.

– У нас в прошлом году была точно такая же история.

– До чего же обидно: помогаешь, помогаешь человеку, а он выучится – и добра не помнит.

– Да… Нынешние девушки понятия не имеют, что такое долг, благодарность… Получат свое – и до свидания.

– Вам проще, у вас клиника крохотная, дел не так много. А вот у нас просто рук не хватает.

– Маленькая, большая – какая разница? Частным врачам всем трудно. Государственные и муниципальные больницы не стесняясь переманивают к себе сестер.

– Да, просто беда с этими медсестрами. Не знаешь, как и угодить им. Непонятно, кто у кого работает: они у тебя иди ты у них.

– А в вашей Ассоциации врачей этот вопрос не ставили?

– Само собой. – Раздражение слышалось в голосе Ютаро. Вопрос о медсестрах, можно сказать, уже навяз у всех в зубах, в Ассоциации он бесконечно дискутировался. – Курсы медсестер есть в каждом районе, да желающих учиться мало.

– И почему никто не хочет работать медсестрой?

– Зарплата мала.

– Вы так считаете? А по-моему, им платят вполне прилично.

– Ну что вы, не так много, если учесть объем работы.

– Объем работы? Да они же просто бездельничают!

– Нет, все-таки и знания у них порядочные, а ответственность какая!..

– Как же быть? Если повысить им зарплату, частные клиники просто разорятся.