— В принципе возможны три варианта, — говорил мне Майк по пути из аэропорта в лечебницу. — Либо он подчиняется судьбе и рассказывает все. Либо он отпирается до конца при помощи хорошего адвоката. Либо он сыграет на невменяемости. Девэлиан начал говорить, похоже, он решил сдаться.

— Он никогда не сдастся, — сказала я. — Сейчас он просто нездоров. Когда он почувствует себя лучше, он заговорит по-другому. Скажет, что у него получили эти показания путем принуждения.

— Я понимаю, ты не доверяешь Кремпу и его ребятам, но Бодж не обманет твоих ожиданий. На этот раз он действительно у них в руках.

Мне тоже хотелось так думать. Майк сказал мне, что, по предварительным данным, Джейсон Девэлиан виновен в смерти двадцати восьми женщин. Обыск у него в доме не дал особых результатов, однако были обнаружены квитанции о ежегодном пользовании камерой хранения в Денвере. Там и был обнаружен металлический сундук, полный женских сумочек. Он хранил их сумочки. В сумочке Кэти Портер была найдена карточка с адресом и телефоном Тома Уола. На карточке было напечатано: «всевозможные работы по дому». Вот почему он велел и мне взять с собой сумочку — это было нечто большее, чем навязчивая мысль, это был его фирменный знак.

В сундуке нашли и сумочку Элен Бруссар, а также сумочку матери Джейсона Девэлиана.

Там были и другие вещи — украденные удостоверения личности, полицейская куртка, пасторский воротник и пиджак, прочие наряды, которые он использовал.

Мы встретили Кремпа в больничном кафе. Я пожала ему руку и спросила, как идет расследование, что нового удалось выяснить.

— Судя по всему, он — уроженец Небраски, бежавший с фермы своего отца, когда ему было тринадцать лет. Его отец был найден мертвым на дне колодца, когда Джейсону было девятнадцать, но его местожительство не было никому известно. В родном городе он появился семь лет спустя, чтобы прибрать к рукам то из отцовского наследства, что осталось от уплаты всех долгов и налогов. Он положил их в банк и воспользовался ими, когда ему было уже около тридцати и он находился на свободе. Тогда он осуществил какие-то сделки или махинации и положил деньги на разные счета под разными фамилиями. Всего в его распоряжении находилось около ста тысяч долларов.

— Он делал пластическую операцию?

— Лечащий врач утверждает, что делал, но нам неизвестно, когда и где. Он признался в убийстве полицейского при побеге из камеры предварительного заключения в Хендерсоне, а также в том, что ему знакомы некоторые из женщин. Он сказал, что адвокат ему не нужен и он все равно ничего не будет говорить… Но он не верен своему слову, потихоньку он кое-что рассказывает. Наши вопросы не оставляют его безучастным. Его реакция на вопрос о смерти его соседа заставляет нас подозревать его и в убийстве мистера Уортона. Нам известно, что он оставался в районе некоторое время, когда все считали, что он уехал. Он смешался с охотниками и потихоньку продолжал свои любимые штучки — наведывался в чужие дома. В силу лживости его показаний нам необходимо дополнительное расследование, чтобы отделить ложь от истины. — Кремп помолчал. — Он рассказал нам о своем пальце.

Я вся напряглась в ожидании.

— Это был несчастный случай, но он потерял голову от ярости — теперь у него была характерная примета, которую людям легко запомнить. Он был до того взбешен, что вырвался из больницы, «взял взаймы» ножницы Билли и проник в морг. Он хотел вам отомстить. Он улыбнулся и сказал, что это было здорово — ваш глупый вид и ваши извинения.

— Боже, — пробормотала я.

— Он воспользовался машиной кого-то из обслуживающего персонала, а потом поставил ее на место. Он говорит, что едва ли кто-нибудь что-то заметил.

— Теперь вы понимаете, что это за тип? — спросила я. — Что вы намерены сделать, чтобы изолировать его от человечества?

— Он содержится в условиях максимальной возможной строгости. Это значит, что…

— Это ничего не значит! — отрезала я.

— Это значит, — спокойно продолжал Кремп, — что он может быть застрелен за неправильное поедание овсянки. Он находится в крайне уязвимом положении. Мы контролируем каждое его движение. Если что-нибудь будет не так, нам разрешено применять оружие. Но я надеюсь, что ничего такого не произойдет, пока я не определю истинный размах его злодеяний. У меня есть несколько пропавших без вести женщин, которых мог убить он. Их семьи заслуживают, чтобы я приложил все усилия и узнал правду.

Он перевел дыхание, Брэду Кремпу не было причин лично опасаться Девэлиана, но он пытался убедить меня, что заинтересован в его заключении.

— Я должен возвращаться наверх, — сказал он. — Пойдете со мной?

— Мы ждем Боджа, — ответила я. — Увидимся позже.

— Может быть, вам станет спокойнее, когда вы увидите, какие меры предосторожности нами приняты. Только поторопитесь.

— Почему я должна торопиться?

— Брэд, спасибо за то, что ты сделал, — сказал Майк быстро. — Кроме шуток, спасибо за то, что ты предоставил Джеки возможность успокоить нервы. Мы только глянем краем глаза и уедем. Спасибо, Брэд.

Кремп смотрел на меня, не обращая внимание на извинения моего бывшего мужа.

— Джеки, я понимаю, вы считаете, что мы подвели вас. Сейчас я не хочу искать какие-либо извинения, скажу только, что каждый раз, когда совершается преступление, я знаю, что я кого-то подвел. Потому что я не был достаточно быстр, достаточно сообразителен, достаточно циничен. Плохо то, что убийцу с психическими отклонениями и высоким интеллектуальным уровнем очень трудно поймать. Вот откуда берутся специальные комиссии по изучению данного вопроса, люди, посвящающие жизнь постижению психологии преступников и анализу преступлений. Я сделаю все, что в моих силах.

Когда он ушел, Майк размешал сахар в чашке и сказал:

— Не думай, что это просто слова. В его силах сделать очень многое. Если тебе будет от этого легче, ты можешь звонить ему каждый день всю оставшуюся жизнь и справляться о том, что делает Девэлиан.

— Хорошо, — сказала я, не чувствуя ни малейшего успокоения.

Мы посидели молча минут десять, когда в кафетерии появился Бодж Скалли. Он взял себе чашку кофе и, поскольку он нас не заметил, Майк встал, чтобы позвать его за наш столик.

— Часто вы здесь бываете? — спросила я после того, как мы обнялись.

— Я провожу здесь много времени. У меня не очень получается с отдыхом. Я понимаю, что главное уже позади, но все-таки как-то спокойнее, когда лишний раз своими глазами проверишь, что все в порядке. Вы надеетесь, что когда вы увидите, как они его охраняют, вам станет легче?

— Не знаю. Хотелось бы в это верить. Во всяком случае, надо же забрать вещи. Ну и… я не могу спать, не могу есть…

— Вы собираетесь провести ночь у себя? Лучше остановитесь у нас.

— Спасибо, Бодж. Мы заглянем к Роберте. В своем доме я не засну.

Лифт остановился перед запертой дверью, возле которой дежурил полицейский. Бодж и Майк предъявили удостоверения и поручились за меня, после чего нас пропустили внутрь. Мы оказались в просторном и чисто убранном холле, посередине которого находился дежурный пост: полицейский, сидевший на нем, мог следить за всем холлом. В дальнем конце, возле приоткрытой двери в одну из комнат, сидел еще один охранник.

Бодж поговорил с дежурным на посту. Он не был прикреплен специально к Девэлиану, а дежурил по всему психиатрическому отделению. Он указал на комнату медсестер в дальнем конце холла. Бодж поблагодарил его, и мы подошли к двери. Внутри оказался другой полицейский, раскачивавшийся на стуле и смотревший телевизор. Он был вооружен. Глянув через плечо, он помахал рукой:

— Как дела?

— Спасибо, Джим. Хорошо, — сказал Бодж. — Какие новости?

— Боюсь, что никаких. Все то же самое.

— Пожалуйста, объясни, как вы работаете. Это Джеки, благодаря ей мы взяли этого парня.

— Вот как! — произнес он с уважением. — Устроено все очень просто. По принципу двойного заслона. Один вооруженный сотрудник следит за его палатой, другой наблюдает за монитором. Его кровать стоит посередине, на него наведены две взаимноперпендикулярные камеры. Записывается абсолютно все. Там мистер Кремп, — сказал он, указывая на экран. — У него свой магнитофон, он записывает свои вопросы и его ответы. Пока ничего интересного не было. Послушайте, шериф Скалли, можете вы ненадолго подменить меня? Я целый час не могу вырваться в туалет. Простите, мэм. Подмените?

— Хорошо, Джим. Иди.

Он вышел, и мы остались одни. Я глянула на монитор: человек в постели — Джейсон — был слаб, он потерял по крайней мере килограммов десять. Но на меня это не могло особенно подействовать, я знала, что он опасен, как и раньше. Он немного поправится и станет тем же, кем был.

— Это он, — сказал Майк. — Он, черт его возьми.

Я увеличила громкость на мониторе и узнала голос Брэда. В руке он держал коричневый пакет.

— Значит, вы не хотите говорить об этом? Может быть, вам что-нибудь нужно? Воды или чего-то еще? Обезболивающих? Мочеприемник? — Ответа не было. Брэд продолжал. — Может быть, вы все-таки расскажете мне об этом?

Мы с Майком посмотрели друг на друга и он взял меня за руку:

— Джек, зачем нам слушать всю эту чушь? Может, уйдем?

— А что вы скажете на это? — продолжал Кремп. В руке у него оказалась старая и грязная сумочка. — Вы знаете, что это? — Девэлиан молчал.

— Что это? — спросил Кремп. Никакого ответа.

— Вы не будете говорить об этом? Тогда я от этого избавлюсь.

— Никакого ответа. — Лучше я это сожгу. — Молчание. — Хорошо. Это не такая уж и улика, не беда, если ее не станет. Пойду сожгу ее. — Он повернулся, как будто собирался выйти из комнаты.

— Сумка, — раздался низкий и слабый голос. Мне даже показалось, что это сказал не он. Я посмотрела на экран — это был Девэлиан, но голос шел как бы издалека. — Это сумка.

— Чья?

Долгая пауза.

— Сумка моей матери.

— Вы убили ее?

— Он убил.

— Кто?

— Я не хочу говорить.

— Кто убил вашу мать, Джейсон?

— Мой отец — кто же еще? Он не убивал ее, он ее бил, мучил, душил — много раз. А потом она умерла.

— Вы видели это?

— Я видел. Я всегда был при этом.

— Почему он избивал ее? И зачем он ее убил?

— Потому что она была слаба. Она была ему не нужна.

— Вас он тоже бил?

Раздалось что-то похожее на смех — какое-то хриплое кудахтанье. Внешне он выглядел мертвецом. Он ни разу не пошевелил головой, пока говорил. Звуки, исходившие от него, существовали как бы сами по себе.

— Да, он меня бил. Можно так сказать.

— Он бил вас руками?

— И всем остальным тоже. Ногами, ремнем, членом. Оставьте меня одного. Я устал.

Голос его был очень слаб и жалостлив. Может быть, он сдался. Мне было трудно в это поверить.

— Сколько вам было лет, когда отец убил вашу мать?

— А я знаю? Пять, наверное.

— Кто похоронил ее?

— Он сам. В одежде и вместе с сумкой. Там же, на ферме.

— Но ее сумка оказалась у вас?

— Я откопал ее и вытащил — я слышал, как он сказал полицейским: «Она убежала. Она взяла одежду и сумку, а мальчишку оставила».

— Зачем вам понадобилась эта сумка?

— Не знаю. Чтобы была, чтобы показать ее полиции. Пусть знают, что она никуда не убегала, просто он убил ее — вот и все.

— Вы хотели, чтобы его арестовали?

Молчание.

— Вы хотели, чтобы он был наказан за убийство вашей матери?

Снова молчание.

— Ваш отец приставал к вам? Когда вы были мальчишкой, он преследовал вас с сексуальными требованиями?

Послышалось что-то вроде ворчания.

— Спрашивайте уж прямо: имел он меня, когда мне было два, три, четыре года? Да. Да!

— И когда матери не стало, некому было защитить вас?

— Она никогда меня не защищала — она держала меня по его приказу.

Майк взял меня за руку. Я повернулась к нему:

— Почти у всех у них были маленькие дети. У меня тоже мог быть ребенок. Он убивал матерей, Майк… Я уверена, что он убивал матерей, у которых были маленькие дети…

— Давай уйдем отсюда.

Я повернулась к экрану.

— Ваша мать была соучастницей отца?

— Да провалитесь вы! — сказал он. — Кому какое до этого дело?

— Поэтому вы ненавидите женщин? И жестоко с ними обращаетесь?

— Если бы только я ей понравился…

— Кому? Вашей матери?

— Нет, приятель. Джеки. Джеки Шеппард.

— Что было бы, если бы вы понравились Джеки Шеппард?

Ответа не последовало. Я была прикована к экрану. Майк все еще тянул меня за руку, но смешно было бы думать, что я смогу уйти в такой момент.