Черити покачала головой:

— Нет, незачем. Помните древнюю сторожевую башню у крепостного рва? Она разваливается, и никто там не бывает, а я туда забиралась. Так вот, на самом верху есть углубление в стене, оно и будет надежным тайником.

— Слишком далеко, — капризно возразила Элисон. — Как мы сможем следить за их сохранностью?

— Лучше без этого обойтись! Если мы станем то и дело проверять их сохранность, то рискуем выдать тайник. Сейчас в Маут-Хаус никто не лазает по развалинам. Няня говорила мне, что последним поднимался на эту башню мой отец, а это было почти тридцать лет назад.

— Башня прекрасное место, если спрятать их там незаметно, — положила конец спору леди Конингтон. — Сможешь, детка?

— Если хотите, я отнесу их туда сегодня ночью. Небо чистое, почти полнолуние, светло, как днем. К дому подходить не нужно, а если собаки меня услышат, ну и что, они меня прекрасно знают и не поднимут лай.

— Так тому и быть, — согласилась леди Конингтон. — Сложи все в одну шкатулку, Черити. Так тебе удобней будет нести. — Она обернулась к Элисон, указывая на кольца и жемчужное ожерелье: — И это тоже, моя дорогая! Мы с тобой больше не будем носить никаких украшений, только обручальные кольца.

Элисон неохотно повиновалась, ведь жемчуг был свадебным подарком Даррелла. Черити аккуратно все упаковала, а потом вдруг сказала:

— Но ведь все заметят, что вы больше не носите драгоценностей. Разве это не вызовет подозрений?

— Мы объясним, что драгоценности пришлось продать, чтобы собрать деньги для короля. Мистер Партридж поможет. Ему-то мы должны сказать, что драгоценности спрятаны, но не говорить, где именно. — Она вздохнула и закрыла глаза. — Я очень устала. Дайте мне теперь отдохнуть.

В ту ночь, когда Черити бежала через сад, а потом через парк и рощу, ей ничуть не было страшно — бурлило веселое чувство приключения. Было морозно. Голые ветви деревьев нарисовали черный узор на светлом небе, дыхание повисало туманным облачком. Ручей за рощей все еще бежал, быстрый и полноводный, а вот широкое разводье перед развалинами башни застыло недвижно, как зеркало, под гладким льдом.

В тени сторожевой башни Черити сбросила теплую накидку и подоткнула до колен юбки. Шкатулка с драгоценностями, завернутая в мешковину, заранее была надежно примотана к поясу, чтобы руки оставались свободными. Черити передвинула ее за спину и осторожно полезла по стертым, выкрашенным ступенькам узкой винтовой лестницы в толще стены. Это было опасное восхождение, так как во многих местах ступеньки осыпались совсем, а ближе к вершине обрушилась и внутренняя стена, так что пришлось пробираться наверх, тесно прижимаясь к наружной стене, поскольку рядом угрожающе зияла черная глубина полой башни.

Она добралась до цели. Наверху каменная кладка расширилась: когда-то здесь была парапетная стенка с бойницами. В ярком свете луны Черити без труда нашла то, что искала, вынула из кармана маленький ножик и перерезала веревку, которой привязывала к поясу шкатулку. Встала на колени, опустила сверток в глубокую нишу и частично заложила отверстие обломками камня. Потом, удовлетворенная сделанным, с предосторожностями спустилась на землю и вскоре уже торопилась домой.

В Конингтоне Черити сразу же, как ей и было наказано, прошла к миледи. Просторная спальня освещалась очень скудно, и Черити двигалась на цыпочках, чтобы не тревожить леди Конингтон, если она задремала. Но как только Черити ступила в круг света, отбрасываемого свечой, слабый голос произнес с глубоким облегчением:

— Слава богу, ты вернулась в целости и сохранности, дитя мое! Все в порядке?

— Да, мадам! — Черити подошла к кровати, откинув на плечи капюшон плаща. — Драгоценности надежно спрятаны, и никто, кроме нас троих, ничего не знает.

— Ты смелая девочка, Черити, — нежно сказала леди Конингтон, протягивая к ней руку. — Не знаю, как бы я смогла без тебя в эти последние месяцы.

— Сегодня-то ночью большой храбрости не требовалось, — откровенно призналась Черити, согревая в своих ладонях протянутую руку. — Я не боюсь темноты, не боюсь карабкаться на вершину башни, и вы знаете, миледи, что я охотно сделала бы для вас гораздо больше, если бы могла. Но все-таки мне часто бывает страшно — когда думаю о войне, о будущих сражениях и о том, что может выпасть на нашу долю здесь, в Конингтоне. Тогда все мое мужество исчезает бесследно.

— Нет, дитя мое, мужество тебя никогда не покинет. Меня только то и утешает, что, когда я уйду, рядом с Элисон будешь ты. Ведь мне недолго осталось, моя дорогая! Мне даже не дано увидеть внука. Нет, не нужно печалиться обо мне... — сказала она, ощутив, что пальцы Черити крепче сжали ее руку. — Смерть явится ко мне в обличье друга, потому что при всей бесконечной любви к сыну и к будущему ребенку, я знаю, что свет ушел из моей жизни в день битвы при Эджхилле.

Леди Конингтон умолкла, и Черити опустилась на колени рядом с ее постелью, с болью прижавшись губами к ее безвольным пальцам. Через минуту леди Конингтон заговорила вновь:

— Впереди тяжелые времена, дитя мое! Элисон по природе ласкова, нежна и добра, но у нее не хватит сил встретить это будущее одной. Ты стойкая, Черити! У тебя должно хватить мужества и мудрости на обеих.

— Вы знаете, что я сделаю все, что в моих силах! — Черити подняла глаза, полные непролившихся слез. — Еще до отъезда Даррелла я обещала ему, что Элисон и малыш будут первейшей моей заботой. Теперь я обещаю это вам. Каждый день я молю Бога даровать мне мудрость и мужество, чтобы я смогла сдержать слово.

— Родная моя... — Леди Конингтон высвободила руку и погладила Черити по щеке. Голос был очень тих, глаза уже закрылись. Она говорила как бы про себя. — Я давно люблю тебя, как дочь. Если бы ты действительно стала моей дочерью, какое было бы счастье... Вы с Дарреллом! Вот моя самая заветная и самая потаенная мечта, но у матери нет голоса в подобных делах, а богатое приданое важнее силы духа и любящего сердца. Я не отваживалась высказать свое желание, чтобы вы с Дарреллом обвенчались. Никогда — до сегодняшнего дня...

Слова замерли в тишине, но Черити не шевельнулась. Стоя на коленях у постели, уставясь невидящим взором во тьму, она вся погрузилась в изумленное созерцание того, что открыла ей леди Конингтон. Подобная мысль никогда не приходила ей в голову. Да такого и не бывает — наследники титулов и больших состояний не женятся на бедных сиротах. Но только на мгновение представив себя на месте Элисон, Черити с внезапным озарением осознала, что это было бы величайшим счастьем, какое мог подарить ей мир.


Глава 7

ЗИМНИЕ ПЕЧАЛИ

(продолжение)


Леди Конингтон умерла через неделю так тихо и спокойно, что те, кто находился рядом с ней, даже не заметили этого. Позднее, глядя на любимое лицо, на котором уже не было следов печали и страданий, Черити поняла, что нельзя оплакивать уход миледи. Теперь ей покойно, душа воссоединилась с душой мужа, самого дорогого человека. Черити плакала по живым. По Дарреллу, который за такой короткий срок потерял обоих родителей; по Элисон и малышу; по самой себе, лишившейся мудрой заботы и самой доброй любви, которую она вообще знала в жизни.

Умершая хозяйка Конингтона нашла последнее пристанище в маленькой деревенской церкви, под сводами которой уже было захоронено не одно поколение Конингтонов. Но мысли тех, кто горевал о ней, уносились и к одиноким могилам на овеваемых ветрами склонах Эджхилла, где лежали ее муж и другие мужчины, которым не суждено было вернуться домой. Той суровой зимой все беды и потери, связанные с войной, равно тяжело переживали и обитатели красивого большого дома на холме, и простолюдины в деревне у его подножия.

Жестокость войны вскоре опять накатится на них. После сражения при Браддок-Дауне 19 января весь Корнуолл вновь оказался в руках роялистов, и кавалеристы, вдохновленные победой, опять двинулись в Девон. Через три дня они штурмовали Солташ, и Плимуту вновь грозила опасность, но, как и прежде, корнуолльским войскам не хватило ресурсов, чтобы закрепить успех. Даже блокада города оказалась им не по силам, так как позиции роялистов в силу необходимости были очень растянуты, а круглоголовые не теряли времени, собирая силы для защиты порта. Через месяц после вторжения роялистов в Девон отряды круглоголовых атаковали Модбери и погнали роялистов, несмотря на их стойкое сопротивление, снова в Корнуолл.

Весь этот месяц обитатели Конингтона жили в постоянном страхе, каждый день ожидая, что к ним нагрянут солдаты какой-нибудь из противоборствующих сторон. Элисон в особенности впадала в такую панику при малейшем непривычном звуке, что Черити серьезно опасалась, как бы это не повредило ей или ребенку. Пытаясь успокоить Элисон, она уговорила управляющего послать верных слуг на поиски надежных сведений, потому что до них доходила только молва, причем самая нелепая. Но страшное предупреждение о надвигающейся опасности принес, однако, не один из посыльных, а двенадцатилетний Питер Брамбл, младший сын владельца постоялого двора. Это с его братом Дикконом Черити болтала когда-то давным-давно, радостным майским утром. В промозглый холодный февральский день Питер примчался в поместье, постучал в парадную дверь и, еле переведя дух, выпалил, что приближается отряд круглоголовых.

Трудно было бы выбрать для этого более неподходящий момент. Горничная Элисон только что спешно вызвала Черити из маслобойни, где она руководила работой служанок. Раскрасневшаяся и напуганная девушка вбежала туда, запыхавшись, и схватила ее за руку:

— Мисс Черити, не подойдете ли вы к миледи? Мне кажется, ей пора!

Секунду Черити молча смотрела на девушку, пытаясь совладать с внезапным приливом тревоги, а затем, весьма успешно разыграв невозмутимое спокойствие, отвернулась от наблюдавших за ней молочниц и сказала:

— Я буду сию минуту. Прошу тебя, найди Вудли, пусть немедленно поднимется к миледи.

Вудли, служившая личной горничной у покойной леди Конингтон, была здравомыслящей и уравновешенной женщиной, на нее можно положиться, а Черити отчаянно нуждалась в помощи. Конечно, повивальную бабку можно доставить из деревни очень быстро, но Элисон все равно будет цепляться за Черити, ища поддержки и мужества.

Она вошла в большой холл, торопясь к Элисон, как раз в ту минуту, когда Питер Брамбл передавал предостережение дворецкому и побледневшим от страха лакеям. Черити услышала одно слово: «Круглоголовые» — и бросилась к мальчику.

— Ты имеешь в виду, они идут сюда?

— Да, мисс Черити, мы слышали, они сами так говорили! Они остановились у нас накормить лошадей, понимаете? Хвастались, что вот возьмут богатую добычу в Конингтоне и все, больше им тут делать нечего. Отец приказал мне смыться и бежать полем, предупредить вас, — пусть мальчик резко оборвал сам себя и быстро взглянул на дворецкого.

— А миледи самое время укладывать в постель! — в расстройстве сказала Черити. — Боже милосердный, мистер Партридж, что ж нам делать?

— Мы должны спокойно поговорить с ними, мисс Черити, и не делать ничего такого, что вызвало бы их гнев. — Старик колебался, взволнованно глядя на нее. — Они ведь англичане, не чудовища какие-нибудь! Не причинят они вреда женщине в таком состоянии, как миледи, хоть и круглоголовые.

— Круглоголовые?!

Сдавленный крик ужаса и отчаяния заставил всю группу разом повернуться. В арке, за которой начиналась парадная лестница, стояла Элисон, цепляясь за стену, чтобы не упасть. Лицо пепельно-бледное, глаза расширены от страха, в голосе истерические нотки:

— Господи, помоги мне! Они не придут сюда?

— Элисон! — Черити кинулась к ней и, обняв за плечи, попыталась увести ее обратно, в спальню. — Тебе нечего бояться, мистер Партридж прав. Они не сделают тебе ничего плохого. Возвращайся к себе.

— Не пойду! У тебя совсем нет сердца? Как мне сохранить ребенка, если эти грабители будут рыскать по дому? — Ее широко распахнутые, горящие лихорадочным пламенем глаза обратились к Джеймсу Партриджу, стоявшему в полной растерянности в нескольких шагах от нее. — Приготовьте мою карету! Дайте мне скрыться, пока не поздно!

— Дорогая, тебе нельзя! — серьезно сказала Черити. — Ты хочешь, чтобы твой ребенок родился на обочине дороги? Тебе не причинят вреда, обещаю! Наши слуги встанут на страже у твоих дверей, но я убеждена, что солдаты не будут ломиться в твою комнату, когда им скажут, что с тобой.

— Мисс Черити верно говорит, хоть еще и не все знает, миледи, — прервал ее Партридж, приблизившись еще на пару шагов. — Ни вам, ни ей не может грозить опасность, так как предводитель круглоголовых не кто иной, как кузен мисс Черити, мистер Джонас.