– Вы отдаете себе отчет в том, что говорите?

Он так удивился, что в другой обстановке это лишь позабавило бы Пандору, но отнюдь не сейчас, когда ее сердце так отчаянно, так болезненно стучало в груди.

– Я за вас никогда не выйду! – решительно заявила она снова.

– Но если вы останетесь в этом доме, то вряд ли кто-нибудь опять предложит вам узы брака!

– Да, я это хорошо понимаю и понимала уже тогда, когда сюда ехала!

– Однако вы еще слишком молоды и невинны, чтобы понимать суть своих слов и поступков! – произнес Проспер Уизеридж так, будто и сам не мог уразуметь, что они означают.

– Я приехала сюда сознательно и по своей воле. И что бы об этом ни думали дядя и тетя, я никогда не соглашусь выйти за вас замуж.

– Какая несусветная чушь! То, что вы сейчас говорите! – Проспер Уизеридж очень и очень разозлился. – Я вас отсюда забираю, а когда мы вернемся в епископский дворец, то собственноручно запру в вашей спальне, и вы останетесь там до возвращения вашего дяди из Лондона!

– А я вам не позволю ничего подобного! – гневно вскричала Пандора.

– У вас нет выбора, – с угрожающей нотой в голосе ответил Проспер Уизеридж и схватил Пандору за руку.

От неожиданности она растерялась. Она и представить не могла, что он может так поступить; более того, он уж тащил ее к двери, а так как Пандора сопротивлялась изо всех сил, его ногти больно впивались в ее нежную кожу.

– Да как вы смеете ко мне прикасаться! Отпустите сейчас же!

– Нет, вы пойдете со мной! И надеюсь, когда вернется ваш дядя, он сурово накажет вас, как вы того заслужили всем вашим постыдным поведением!

Говоря так, он тащил ее к выходу, несмотря на отчаянное сопротивление Пандоры. По сравнению с ним, высоким и сильным, она была такой маленькой, что вскоре поняла: сопротивление, очевидно, бесполезно.

– Отпустите меня! – опять отчаянно вскрикнула Пандора. Но когда он почти подтащил ее к двери, та внезапно распахнулась. На пороге стоял граф. На нем был вечерний парадный сюртук, и выглядел граф не просто хорошо, но изысканно одетым: тщательно завязанный пышный белый галстук, прекрасно сидящий вечерний сюртук и только что вошедшие в моду брюки – очень узкие и обтягивающие ноги. Граф стоял неподвижно, загораживая выход, и Просперу Уизериджу тоже пришлось остановиться.

– Могу я узнать, что такое здесь происходит? – осведомился граф ледяным тоном.

– Вы граф Чартвудский? – спросил пастор, не отпуская руку Пандоры.

– Это моя привилегия задавать здесь вопросы, – отвечал граф, – тем более что вы явились в мой дом без приглашения!

– Я сюда явился за этой молодой девицей, не имеющей никакого права навязывать свое присутствие Вашему Лордству, и явился, чтобы отвезти ее туда, откуда она к вам прибыла!

– А кто вам дал право распоряжаться ее поступками?

– Я личный капеллан ее дяди, Высокочтимого Епископа Линдчестерского!

– Какое счастье для вас! – саркастически отозвался граф. – И что же? Ваша должность позволяет вам похищать молодых девиц прямо из дома их родственников?

– Я не похищаю мисс Стрэттон! Ее дядя, епископ, поручил мне взять его племянницу под свою защиту и ответственность, но когда, совсем недавно, я вернулся в Линдчестер, то узнал, что она предприняла в высшей степени прискорбную и неожиданную поездку, которая очень огорчит ее почтенных родственников, приютивших мисс Стрэттон в своем добропорядочном доме! Из христианского человеколюбия!

– Тем самым вы косвенно даете понять, что мой дом не является добропорядочным?

Теперь в голосе графа зазвучала стальная нота, хотя по выражению его лица Пандора поняла, что разговор доставляет графу почти удовольствие, а его противник сейчас слишком зол, чтобы соблюдать осторожность.

– Вашему Лордству хорошо известно, – возгласил Уизеридж, – что Чартхолл – неподходящее место для пребывания в нем молодой, неопытной девушки!

– Это ваше личное мнение? – осведомился граф. – Но, если так, мне интересно узнать, на чем основано подобное умозаключение?

Судя по выражению лица Проспера Уизериджа, ему стало не по себе.

– Нам незачем устраивать с вами словопрения, Ваше Лордство, и я, с вашего позволения, сейчас отвезу мисс Стрэттон домой, а завтра утром пришлю за ее вещами.

– А я своего разрешения на это не даю! Кузина является моей гостьей и может оставаться у меня, сколько пожелает!

– Но вы не отдаете себе отчета в том, что говорите, – выдавил из себя Проспер Уизеридж.

– Полагаю, что, будучи человеком образованным, вы понимаете смысл простых английских слов? – поинтересовался граф.

И впервые за все время Проспер Уизеридж освободил руку Пандоры из своей цепкой хватки.

– Наш разговор бессмыслен, – резко заявил он, – ваша личная жизнь – ваше личное дело, но мисс Стрэттон еще слишком молода и неопытна, дабы понимать суть своих поступков!

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду жизнь, которую ведете вы, Ваше Лордство, и ваши друзья, которые тоже отвергают те правила, в которых она была воспитана!

– Но что вам известно о моих друзьях и об их стиле жизни? – миролюбиво и почти любезно осведомился граф.

– Мне известно, – громогласно объявил Уизеридж, – что образ вашей жизни отвращает всех богобоязненных и порядочных людей! А тому, что происходит в этом доме, потворствует сам дьявол!

Последние слова он буквально прорычал, но граф лишь весело расхохотался:

– Звучит очень эффектно! Сколько же линдчестерских старых дев возликовало бы, узрев, как грешники вроде меня горят в аду! Ладно, господин пастор, позвольте мне со всей откровенностью заявить вам следующее: на меня ваши дурацкие угрозы не производят ни малейшего впечатления, а так как в данную минуту я собираюсь сопроводить свою кузину в столовую, то предлагаю вам вернуться к тем, кто ценит ваше красноречие!

Все это граф проговорил негромко, но весьма язвительно.

– Я уеду только вместе с мисс Стрэттон!

Граф хотел что-то ответить, но за его спиной послышались шаги: появились Китти и Кэро.

– А я думала, что ты нас поджидаешь в Са… – начала было Китти, но тут же увидела Проспера Уизериджа. – А это кто такой? – воскликнула она.

– Этот джентльмен – посланец Неба, который должен возвестить нам, что мы все будем гореть в аду, а он сам, если мог бы при этом присутствовать, не пожелает смягчить наши муки даже каплей холодной воды!

– Холодной воды? – воскликнула Кэро. – Но кому нужна холодная вода, тем более что я, например, умираю от жажды и мечтаю о бокале шампанского! – и она взяла графа под руку, словно хотела увести его на поиски спасительного напитка, а Пандора, взглянув на лицо Достопочтенного, едва удержалась от смеха – так он был шокирован появлением Китти и Кэро, хотя, по правде говоря, в их появлении не было ничего неожиданного.

Пандоре тоже никогда не приходилось видеть женщин в платьях с таким низким вырезом, демонстрирующим не только ожерелья из драгоценных камней, но заодно и глубокие ложбинки между пышными персями, которые, казалось, вот-вот вырвутся на свободу из утеснительных уз. Все дамы были в ярких платьях с высокой модной талией. Лица их напоминали снежно-белые маски, а ресницы и веки, чрезмерно подчеркнутые черной тушью, свидетельствовали о сценической профессии прибывших див. В их прическах тоже блестели драгоценности, а на обнаженных руках красовались дорогие браслеты. Даже отцу – невольно подумала Пандора – вид этих женщин показался бы чересчур раскованным и вольным, но в глазах Проспера Уизериджа они явно олицетворяли все то, что он так яростно отвергал.

– Наши гости могут прибыть в любой момент, так, может, ты попросишь этого человека возглавить шествие в столовую? – осведомилась Китти у графа. – По крайней мере, позабавимся от души!

– Идея бесподобная! – подхватил граф. – И в самом деле, Уизеридж, оставайтесь на обед и позвольте всем нам насладиться вашим близким знакомством с хитроумными происками и уловками Сатаны. Уверен, что даже такие его верные последователи, как все мы, узнаем от вас кое-что новенькое!

При этих словах побледневший от гнева и возмущения Проспер Уизеридж выпрямился, однако промолчал, понимая, что если станет отвечать, как это подобает священнослужителю, то неминуемо станет всеобщим посмешищем.

– Больше мне, увы, сказать нечего, милорд! Оставляю сей дом и эту несчастную девицу, которая даже не подозревает, в какую смрадную пропасть греховности она сейчас низвергается!

Достопочтенный направился к выходу, и граф посторонился:

– Не смеем вас удерживать, мистер Уизеридж, – но тот вдруг повернулся к Пандоре:

– А вы, вы еще пожалеете о том, что случилось сегодня, – громовым голосом возопил он. – Отныне и до конца своих дней вы будете сожалеть, что избрали сей путь, ведущий не к вратам рая, но в преисподнюю, к Сатане, который увлек вас на путь греховных соблазнов!

Голос его звучно отозвался во всех закоулках холла, а сам Проспер Уизеридж, очевидно ощутив себя в роли рыцаря-крестоносца, временно потерпевшего поражение от дьявольских сил, величественно зашагал к дверям, выхватил из рук лакея свою черную шляпу, спустился с крыльца и сел в ожидавший экипаж.

– Ликуй, Ад! – весело воскликнула Китти. – Но, господа, если вас не мучает жажда после подобного действа, то лично я сейчас с удовольствием бы опрокинула бокал вина!

– Какой же он злой – просто мурашки по телу бегают! – поразилась Кэро.

– Он проклял всех нас, но больше всего досталось Пандоре, – посочувствовал граф.

Она, однако, с большим облегчением воскликнула:

– Теперь он уже ни за что не захочет на мне жениться!

– Да, он сейчас хочет, чтобы вас обнаженной провели по улицам Линдчестера и при этом секли розгами, как падшую женщину, – подтвердил граф.

– А так действительно поступали в прежние ужасные времена? – полюбопытствовала Китти.

– Иногда такое происходит и сейчас, – предупредил граф, – так что будь осторожна!

– Ты хочешь меня напугать? Но если не считать брюк, в которых я появляюсь на сцене, и нашего с тобой знакомства, то я почти респектабельная особа!

– И слово «почти» в данном случае очень уместно, но Кэро права: всем нам надо выпить! Такие драматические сцены, да еще перед обедом, очень подрывают жизненные силы, – и граф направился в салон, а за ним последовала Пандора. Все, что произошло, ее несколько потрясло, в особенности, ярость и презрение, прозвучавшие в словах Проспера Уизериджа, и в данную минуту она старалась взять себя в руки, однако самое главное сейчас – это ее освобождение из-под власти пастора.

Оставалась, правда, еще одна причина для беспокойства: как отнесутся к ее демаршу дядя-епископ и тетя? Что они скажут, как себя поведут? Тем не менее, главное в том, что Проспер Уизеридж ни за что ее не простит и речи теперь быть не может о браке с ней: он слишком для этого амбициозен и мечтает когда-нибудь стать епископом! Однако эта мечта никогда не осуществится, если он женится на девице со скандальной репутацией, а именно таковой она теперь будет в глазах жителей Линдчестера.

«Но мне все равно!» – отважно решила Пандора.

Когда все собрались в столовой, приехал сэр Эдвард Трентам со своими приятельницами, и Пандора вспомнила, что он приобрел в графстве поместье совсем незадолго до того, как она покинула Чарт. Прежний владелец, друг ее отца, проиграл свое состояние в карты. По той неудержимой радости, с которой сэра Эдварда приветствовали актрисы, было нетрудно догадаться, что он не только богат, но и щедр. Это был человек лет сорока, одетый ярче и легкомысленнее, чем подобало его возрасту.

– Норвин, я в восторге, что справедливость восторжествовала и ты вернулся в родные палестины! – приветствовал он графа. – А я здесь никогда еще не бывал! Чертовски внушительная усадьба! И как ты собираешься с ней поступить?

– Разделаться как следует, конечно! – И ответ графа вызвал восторженный смех дам.

– Ну, это не очень трудная задача! Я не прочь сыграть с тобой в карты, чтобы ею завладеть!

– К сожалению, эта усадьба – майорат и может передаваться только по наследству, но, уверяю тебя, мой собственный наследник получит от меня только голые стены!

«Как он может говорить такое, – изумилась Пандора и даже решила, что, наверное, ослышалась. – Как может граф в такой уничижительной манере отзываться об этом чудесном доме, который сам по себе уже страница истории!» – И ей очень захотелось узнать о причинах подобного отношения графа к унаследованной им собственности, но тут к ней подошел сэр Гилберт:

– Знаете, сегодня вечером я намерен позаботиться о вас, малютка Пандора! Я просто выразить не могу, какое предвкушаю удовольствие!

С этими словами он поднес ее руку к своим губам, и Пандора вздрогнула от их прикосновения. Вот то же самое она чувствовала и в обществе Проспера Уизериджа! Интересно, почему она имеет несчастье привлекать внимание таких неприятных, отталкивающих людей?