Розмари Роджерс - Связанные любовью

Мария махнула рукой:

— Может быть, о них упомянул нынешний герцог или его брат, лорд Саммервиль. В конце концов, Эдмонд был здесь, в Петербурге, всего лишь несколько месяцев назад.

Софья ухватилась за последние слова, как за спасательный канат.

— Тогда почему бы просто не написать им и не потребовать вернуть письма? Герцогиня давно умерла, какое им дело до ее переписки?

Мария нетерпеливо махнула рукой:

— Нельзя. В первую очередь потому, что эти двое целиком и полностью преданы принцу-регенту… Ах да, этот ужасный человек стал теперь королем. — Она состроила гримасу. — Так или иначе, всем известно, что сей достойный господин остался весьма недоволен последним визитом Александра Павловича по случаю празднования победы в войне. Если бы король узнал о содержащихся в письмах сведениях, способных навредить императору, он несомненно потребовал бы передать их ему.

Софья и хотела бы возразить, но слухи о затаенной вражде между королем Георгом и Александром Павловичем, скорее всего, соответствовали действительности, что было совсем неудивительно. Монархи являли собой полные противоположности.

Император терпеть не мог пустой шумихи и неуместной болтовни.

Софья тут же попыталась найти другой предлог, чтобы отказаться от пугавшего ее путешествия в Англию.

— Обыскать поместье Хантли, не имея на то разрешения, невозможно. У английского герцога, должно быть, целый батальон слуг. Меня остановят у первых же дверей.

Мария снисходительно улыбнулась:

— Тебя примут там как дорогую гостью.

— Матушка…

— Распоряжения касательно твоего отъезда уже отданы и исполняются, — тоном, не терпящим возражений, оборвала ее Мария. — Ты отправляешься в конце недели.

Паника нарастала, мысли путались, и теперь уже Софья поднялась и прошла по комнате, изо всех сил стараясь взять себя в руки.

— Даже если бы я согласилась с вашим абсурдным планом — а согласиться с ним не могу, — положение герцога Хантли таково, что мое появление там в качестве гостьи было бы проявлением крайней неучтивости. Он ведь не женат.

— Я уже написала лорду Саммервилю и его молодой жене, что Александр Павлович хотел бы, чтобы тебя должным образом представили английскому свету. Так что прогнать тебя они не посмеют.

Положение ухудшалось, становясь критическим.

— Лорд Саммервиль живет в поместье со своим братом?

— Нет, но король предоставил в распоряжение супругов прежний дом леди Саммервиль, откуда до Мидоуленда не более мили. Несомненно, ты будешь часто бывать у герцога.

Софья покачала головой:

— Боже, матушка, что вы делаете? Навязываете молодоженам гостью, совершенно постороннего человека, и совсем не думаете о том, в какое неудобное положение всех нас ставите.

Лицо княгини мгновенно точно окаменело, глаза сверкнули холодным блеском. Решение было принято, и теперь уже ничто не могло его поколебать.

— Дочь моя, если эти письма попадут в чужие руки, неприятности ждут не только меня, но и Александра. — В ее голосе прозвучали жесткие нотки. — Еще одного скандала ему не пережить.

Еще одного?

Что бы это могло значить?

Софья выпрямилась — ее терпению пришел конец. Мать уже не раз изобретала хитроумные планы и комбинации, но эта…

— Итак, вы хотите, чтобы я отправилась в чужую страну, навязала свое присутствие людям, которых едва знаю, проникла в хорошо охраняемый дом герцога и выкрала письма, которых там, возможно, и нет? Я правильно все поняла?

Княгиня даже глазом не моргнула.

— Да.

Софья фыркнула.

— Предположим, я выполню это невозможное поручение и добуду письма. Что дальше? Что мне с ними делать? Сжечь?

Мария сделала большие глаза:

— Нет! Конечно же нет! Я хочу вернуть письма.

— Ради бога, матушка, разве эти письма уже не причинили вам кучу неприятностей? Их следует уничтожить.

Мария повернулась так быстро, что шелка и газ встрепенулись, словно крылья.

— Не говори глупостей, Софья. Они мне нужны.

Застигнутая врасплох неожиданной настойчивостью матери, Софья нахмурилась.

— Зачем?

Мария помолчала, вероятно, обдумывая, что сказать.

— Александр Павлович всегда любил меня и был весьма… щедр к нам. Но мы оба знаем, что его братья не одобряли нашу связь и были против того, чтобы он помогал мне содержать этот скромный дом. Если что-то случится — не дай, конечно, Бог, — боюсь, мы можем оказаться в весьма затруднительном положении и без того, что по праву принадлежит нам.

— Я не… — Софья не договорила — открывшаяся истина оглушила ее. — О нет! Вы намерены воспользоваться этими письмами, чтобы вымогать деньги у следующего царя? Да вы с ума сошли, матушка!

Мария раздраженно вздохнула.

— Должен же кто-то подумать о будущем.

— Я думаю о будущем, матушка. — Софья повернулась и, пройдя через комнату, остановилась у окна. — Надеюсь, вам понравится в той сырой темнице, которая несомненно ожидает нас.

Суррей, Англия

На первый взгляд два джентльмена, прогуливавшиеся по традиционному английскому парку, казались поразительно схожими между собой.

У обоих — иссиня-черные волосы, с очаровательной небрежностью падавшие на лоб. У обоих — резкие, угловатые черты, доставшиеся от матери, урожденной русской. У обоих — восхитительные синие глаза, лишившие рассудка не одну женщину. И наконец, под одеждой у обоих крепкие, подтянутые тела.

При ближайшем, однако, рассмотрении выяснялось, что кожа у старшего, нынешнего герцога Хантли, заметно темнее, а плечи чуточку шире, чем у его брата, Эдмонда, лорда Саммервиля. Объяснялось это необходимостью присматривать за обширным поместьем и, как следствие, регулярным пребыванием на открытом воздухе. Черты Стефана отличались тонкостью и указывали скорее на элегантность, а не на силу.

Физические различия, однако, не шли ни в какое сравнение с различиями в характерах.

Эдмонд всегда — или, по крайней мере, до недавнего времени, когда женился на Брианне Куинн, — был человеком беспокойным, мятущимся, тогда как Стефан всецело посвятил себя поместью и людям, от него зависевшим. Эдмонд был обаятелен, пугающе смел и легко выходил из себя. В свое время, будучи советником Александра Павловича, он не раз — причем добровольно — рисковал собственной шеей. Стефан же отличался немногословностью, держался в тени и старался не привлекать к себе внимания. Цветистой лести он предпочитал неприкрашенную правду, вследствие чего чувствовал себя уютнее в обществе своих арендаторов, а не соседей-аристократов.

Объединяли братьев острый ум и верность как друг другу, так и всем тем, кто от них зависел.

Забота о брате и привела Стефана в Хиллсайд в то весеннее утро.

Шагая по саду, приведенному в достойный вид после пятнадцати лет небрежения, он то и дело поглядывал исподтишка на молчаливого, как обычно, Стефана.

— Значит, гостья прибыла? — осведомился старший брат.

Предвидя неизбежную лекцию, Эдмонд сдержал улыбку.

— Прибыла.

Отбросив претензию на обходительность, Стефан перешел прямо к делу.

— Не понимаю, почему ты позволяешь Александру Павловичу распоряжаться твоим временем, — рыкнул он, обходя кучку обрезанных веток. — Ты же больше не состоишь у него на службе.

— Советником короля Георга я не был вообще, но это не мешает ему прибегать к моим услугам, — напомнил Эдмонд. — И не только к моим, но и к твоим тоже.

Замечание брата Стефан пропустил мимо ушей, хотя король Георг и впрямь донимал его бесконечными требованиями. Внимание его привлекли две женщины, вошедшие в сад со стороны пребывающего не в лучшем состоянии домика, построенного в стиле итальянского архитектора Палладио.

Узнать Брианну было нетрудно — ее выдавали ярко-рыжие волосы и легкая, торопливая, совсем не подобающая леди походка. Во многих отношениях — и прежде всего импульсивностью и беспечностью — Брианна походила на Эдмонда.

Задержав взгляд на супруге — сердце омыла знакомая теплая волна нежности, — он не сразу обратил внимание на вторую женщину, изо всех сил пытавшуюся не отстать от леди Саммервиль.

— Это она? — спросил Стефан.

— Да. Мисс Софья. В этот момент вторая женщина повернула голову, и Стефан замер, захваченный врасплох.

Дело было не в какой-то особенной красоте.

По крайней мере, не только в ней.

Она была прелестна. Золотые, как солнце на рассвете, волосы, алебастровая кожа, изящная фигура, достоинства которой подчеркивало зеленое платье со скромным вырезом и короткими рукавами.

Но более всего его поразила четкая, выразительная линия профиля и соблазнительный изгиб губ. Он мог бы поклясться, что глаза у нее цвета летнего неба.

— Боже. Эдмонд усмехнулся:

— Мила, да?

— Мила. И… кого она мне напоминает?

— Отца. Тут не ошибешься, — согласился Эдмонд. — Как жаль, что он успел жениться до знакомства с ее матерью. Мария стала бы настоящей царицей и, возможно, дала бы Александру Павловичу необходимую силу, чтобы противостоять дворянству и проводить реформы, которых он так желал во времена молодости.

— Бабушка никогда не позволила бы ему жениться на провинциалке, у которой нет ничего, кроме красоты и хитрости.

Эдмонд покачал головой:

— Нельзя недооценивать решительную женщину. Она способна на многое.

— Вот почему я предпочитаю женщин стеснительных и скромных, — спокойно возразил Стефан. — Жизнь с ними намного спокойнее.

Эдмонд состроил гримасу:

— Скучно. Стефан снова повернулся к женщинам.

— Мисс Софья к нам надолго?

— Своих планов она не раскрыла. Он на это и не рассчитывал.

— Если император хотел ввести внебрачную дочь в английское общество, посылать ее в такую глушь не имело никакого смысла.

— Лондонский сезон заканчивается, — хитро усмехнулся Эдмонд. — Да и зачем подавать прелестную Софью вместе с другими прелестными дамами, если можно устроить так, чтобы она стала единственной достойной женщиной под боком у неженатого герцога?

— Ты думаешь… — Стефан покачал головой — предложенное братом объяснение представлялось слишком уж очевидной хитростью. — Нет. Даже Александр Павлович не настолько безыскусен, чтобы так откровенно ловить меня на свою дочь.

— Возможно, но у нее есть мать, которая именно так и могла поступить.

— Нет. Эдмонд вскинул бровь.

— Откуда такая уверенность?

— Я не затворник, и кое-какие лондонские сплетни до меня все же доходят. Насколько можно судить, княгиня хотела бы выдать дочь не иначе как за принца.

Эдмонд пожал плечами:

— Богатый английский герцог — козырь постарше, чем разорившийся правитель какого-нибудь захолустного княжества, которое всего лишь пятнышко на карте.

— А если княжество может поставить императору верных трону солдат? — возразил Стефан. — При всех моих достоинствах у меня нет армии, предложить которую я мог бы для поддержки императорского трона.

— Армии у тебя нет — верно, но ты имеешь влияние на английского короля. А это самый могущественный союзник.

— Наш король неоднократно выражал русскому царю свое неодобрение.

Эдмонд усмехнулся, весьма довольный собой. Он лучше многих понимал и знал, как пугает брата одна лишь мысль о том, что кто-то выйдет за него ради титула.

— Может быть, это жест примирения со стороны Александра Павловича.

— Тогда ему следовало отправить ее в Лондон, — проворчал Стефан. — Нисколько не сомневаюсь, что она легко обвела бы короля вокруг пальца.

Эдмонд прищурился:

— Откуда у тебя такие подозрения в отношении бедняжки?

— Я не забыл твою последнюю попытку вмешаться в российские дела. — Стефан нахмурился. — Вы с Брианной едва не погибли.

— Ну, в том не Александра Павловича вина.

Спорить Стефан не стал. Заговорщики намеревались свергнуть царя, и Эдмонд, как обычно, оказался в самой гуще событий.

— Возможно, ты и прав, но он все же рисковал не своей головой, а твоей. Я не хочу, чтобы ты снова ввязался в какой-то переплет.

Эдмонд обнял брата за плечи:

— Не беспокойся. Насколько я смог понять — и это немало меня удивило, — Софья начисто лишена честолюбивых амбиций своей матери и не склонна увлекаться авантюрными комбинациями в духе отца.

— Хмм. — Стефан не отличался легковерностью, убедить его в чем-то всегда стоило немалых усилий, но сейчас он видел, что Эдмонд не настроен прислушиваться к его предупреждениям. — Она хотя бы сознает, что вторглась в чужую жизнь?