Джоанна Борн - Тайна куртизанки

– Выпей это. – Грей что-то поднес к ее губам.

Нет! Она выбила стакан из его руки, услышав, как он упал на землю. Она слишком ослабела, чтобы бежать. Она могла только прислониться к карете и закрыть рот ладонью.

– Черт побери, Анник, там была просто вода. Эйдриан, как всегда, лениво усмехнулся:

– Он говорит правду. Вся местность кишит вооруженными французами. Мы не можем загромождать карету бессознательными женщинами.

– Он не пытается тебя опоить, – сказал Дойл с козел.

– Он предоставляет это вам, герр Дойл. Вы сволочь, паршивая собака и предатель, вот вы кто! – Немецкий – прекрасный язык для ругательств.

– Нет, мисс, красивая молодая леди вроде тебя не должна знать таких слов, а тем более выражаться. Ну парни, вы собираетесь толпиться вокруг нее и болтать целый час? Сообщите мне, тогда я распрягу лошадей.

– Мы едем. – Грей снова перешел на французский. – Эйдриан, садись в карету, пока не упал.

– Всегда повинуюсь твоим приказам, о высокопоставленный.

– Анник… – Грей сжал ее пальцы вокруг чашки. Она была тяжелей и холодной. – Это вода. Просто вода. Конечно, у вас нет оснований мне верить, но я хочу, чтобы вы ее выпили.

Она совершенно беспомощна. А они такие умные. Эти трое, решительные, опытные, безжалостные. Грей самый опасный из них. Он заставил ее поверить, что хочет быть добрым. Каждую минуту ей приходилось бороться и напоминать себе, что он ее враг. Иногда он, возможно, и сам забывал это. Но победителю намного легче игнорировать реальность.

– Я все равно должна пить. У меня нет выбора.

В чашке была чистая вода, без привкуса, если не считать металла фляжки. И она выпила. Его рука на ее щеке – как упавший на нее цветок.

– Первый раз, когда я дал вам наркотик, это было неправильно. Мне следовало вам сказать. Позволить бороться со мной. Я сделал ошибку.

Мягкое прикосновение. Он уже делал это раньше. Воспоминания, как пузырьки, начали подниматься из глубины сознания.

– Я помню. Я лежала на одеяле рядом с вами. Хотела прикоснуться. Хотела…

– Пора ехать.

Но Анник помнила.

– Что я делала, когда спала? Что я делала с вами?

– Все это вам снилось. Иногда наркотики так действуют на женщин. Это ничего не значит.

А сны, жар, страсть и бесстыдство? Под действием наркотиков она становится шлюхой, когда спит. Даже тело предавало ее и толкало к англичанину. Это несправедливо.

– Я помню. Кое-что. – Его рука скользнула ей в волосы и остановила ее.

– Ничего не случилось. Если бы мы что-то делали, я бы вам сказал.

Она ничего не делала? Она помнила его запах, свой безудержный крик, помнила, как терлась об него.

– Я не думаю, что это лишь сон. На мне была ваша рубашка. Я хотела снять ее. Я хотела…

Она повернулась, чтобы прижаться к его запястью. Почувствовать его. Она даже не заметила, что делает это, пока Грей не отдернул руку.

– Давайте я посажу вас в карету. Вы ничего этого не хотите. Вам просто кажется. – Теперь в его голосе слышалось раздражение. – И вы сейчас заснете стоя.

– Грей, мы должны ехать. – Это Дойл.

Он, конечно, все слышал, и Эйдриан тоже. Она с таким же успехом могла бы раздеться догола, учитывая полную невозможность побыть одной.

– Я вас не хочу. И я не сплю.

– Тогда я не должен поднимать вас в карету. Вы можете забраться самостоятельно. Вот так. Эйдриан, не помогай, ты разбередишь свою рану.

Но Эйдриан втянул ее на сиденье. Она сделает ему выговор, когда проснется. Грей обнял ее.

– Где мы?

– В часе езды от Дортера.

– Я была там два года назад. – Анник попыталась вызвать из памяти карту этого места, но изображение меркло, потом исчезло. – Я была в деревнях контрабандистов. Пряталась.

Грей придвинулся ближе.

– Хорошее место. И от кого вы прятались два года назад?

– Восстание в Вандее. Последнее. Было… очень плохо. Я не могла поверить, что французские солдаты делали такое с французскими женщинами и детьми. Мне давали дикие приказы… – Все путалось у нее в голове. Осколки боли. Воспоминания. – Но я не подчинялась их приказам. Я не стала шпионить за несчастными людьми, убежала и спряталась. Они были очень злы на меня. – Анник потерлась о его руку. – Наркотики сделали меня слишком разговорчивой. Я должна помнить об этом.

– Здесь нет государственных тайн, Лисенок. Весь мир знает, что Наполеон сделал в Вандее.

– Но я все равно не должна много болтать, пока не прояснится голова. Вы знаете, что были совсем не похожи на себя, когда говорили по-немецки? Я даже на миг испугалась. Как будто в карете вдруг появился другой человек. Больше не делайте этого.

– Хорошо. Почему бы вам не поспать?

И она засыпала. То ли он снова давал ей наркотики, то ли еще действовала прежняя, доза.

– Я помню, что мы делали вместе. И это было неприлично, я почти уверена. Я решу, как поступить, когда проснусь. Может, попытаюсь задушить вас еще раз. Хотя у вас красивое тело. Как у большого животного.

– Должно быть, вы провели сложные и весьма интересные ночи, – пробормотал Эйдриан.

– Заткнись, – ответил Грей.

Когда она почти заснула, он притянул ее к груди жестом собственника. Где Анник и устроилась, словно это место было предназначено именно для нее.

– Анник, просыпайтесь, – тряс ее Грей. – У нас большие неприятности.

Пробравшись сквозь пуховую черноту, она мгновенно испугалась. Случилось что-то плохое. Очень плохое. Карета ускорила ход, кренясь на рытвинах.

– За нами отряд, – сказал Грей. – По крайней мере человек семь или восемь. Они пока далеко, но это дело времени. Мы не сможем уйти от них.

Эйдриан спокойно и быстро двигался на противоположном сиденье.

– Я готов. – Он чем-то щелкнул. Замок сумки, подумала она.

– Все в штатском. Скачут не как армейские. И не похожи на таможенников. Это люди Леблана, – сообщил ей Грей.

– Они выследили нас? – Анник потерла лицо.

– Думаю, простое невезение. Леблан закинул сеть по всему побережью и поймал нас. Мы знали, что это может случиться.

Грей был занят какими-то металлическими предметами. Она почувствовала запах пороха. Они будут драться. Трое против целого отряда.

Анник слышала эхо лошадиных подков, значит, они уже в лесу. Всадники не смогут действовать согласованно на узкой лесной тропе. Максимум двое подойдут сзади. Дойл на козлах умрет сразу, от первых же выстрелов. Грей и Эйдриан какое-то время продержатся, а затем тоже погибнут. Тонкие стены кареты не защитят от пуль.

Она свернется, как собака, на полу. Но в конце концов, если она не будет убита шальной пулей, ее найдут и отвезут к Леблану. Гнев и страх перехватили ей горло. Никогда еще она не чувствовала себя такой бесполезной и беспомощной, как в эту минуту. Она проклинала свою слепоту.

Грей сжал ей плечи, как будто хотел проверить ее силу. Он почувствовал, что она дрожит, но знал, как мало это значит.

– Ты справишься.

Короткое прикосновение к ее руке. Эйдриан:

– Послушай, Лисенок. Мы обязаны выжить, ты и я. В четверти мили отсюда находится старый монастырь, из которого мы бежали.

– Мы покончим с теми людьми и вернемся за вами, – непреклонно сказал Грей. – Не делай ошибки, Анник. Кто бы ни преследовал нас, ты не захочешь с ними встретиться.

– Да, вы правы.

Столько друзей, скачущих верхом, у нее во Франции не было. Многочисленны лишь ее враги.

– Там вокруг одни леса, бесплодные земли да песок, никаких жилищ. Оставайся с Эйдрианом. И не пытайся бежать самостоятельно.

Он, вражеский агент, защищал ее. В этом суть Грея из британской разведки. Защищать.

– Я пойду с Эйдрианом и позабочусь о нем, насколько смогу. Обещаю.

Они не ответили. Наверняка улыбнулись друг другу, подумала она. Мужчины бывают жуткими идиотами.

– Вы можете позаботиться друг о друге, – сказал Грей. – Вон там ваш монастырь. Но мы не останавливаемся. Эйдриан?

– Готов.

Эйдриан присел, держа дверцу открытой. Сумка лежала рядом. Грей уперся ногами в два сиденья и наклонился к Анник:

– Я хочу, чтобы ты осталась жива. Не делай глупостей.

– Я не глупая женщина.

– Если сбежишь, я тебя выслежу и буду чертовски раздражен, когда найду. Сейчас нет времени. Что бы ты ни сделала… Проклятие! – Он быстро поцеловал ее. – Мы поговорим об этом позже.

Анник и не пыталась говорить. Она просто схватила его за волосы и притянула к себе. У нее была всего минута. Потом Грей последний раз поцеловал ее в лоб.

– Значит, договорились. Я вернусь, и мы это закончим. Я не позволю тебе уйти.

Интересно, как бы это было, если б Грей позволил себе взять ее? Теперь она знала. Он будет страстным, непосредственным и очень самоуверенным.

Карета замедлила ход.

– Пора! – крикнул Эйдриан и спрыгнул. Она услышала, как он ударился о землю.

– Грей…

– Будь осторожна.

Он вытолкнул ее наружу, и она провалилась в отвратительную пустоту раньше, чем успела испугаться.

Сдержав крик боли, Анник два раза перевернулась и замерла на вязкой холодной дороге. Под ней были липкая грязь и камни. Эйдриан схватил ее за одежду, втащил в колючие заросли и накрыл своим телом.

Карета умчалась.

– Твое плечо? – еле слышно прошептала она. Не открылась ли его рана?

– Все в порядке.

Она прижалась к земле, уткнувшись лицом в грязь, чтобы его белизна не выдала их. Эйдриан тоже прошел сквозь битвы, она слышала, как он дышал рядом, спрятав свое лицо.

Тишина. Потом издалека донесся стук копыт. Ближе. Анник различила топот шести лошадей, идущих рысью друг за другом. Потом еще три. Она затаила дыхание, притворяясь землей, камнями, зарослями, пока они не проскакали мимо.

Девять человек. Даже Грей не мог справиться с таким количеством, он найдет смерть в этих холодных лесах. Анник крепко зажмурилась, потому что у нее текли слезы. Все кончено. Она больше не встретится с человеком, который завладел ее сердцем. Она поняла, что хотел сказать Грей тем поцелуем. Он сказал ей – прощай.

Туман превратился в мелкий холодный дождь. Незачем тут лежать. Она должна позаботиться об Эйдриане, больном и слабом, таком же глупом, как и большинство мужчин. Без нее он, возможно, умрет.

– Пора уходить. Я замерзла.

– Я тоже.

– Можешь идти? Нет, дай сумку мне. У тебя течет кровь?

– Немного.

Она прикоснулась к его рубашке. Он говорил правду.

– Где монастырь? Ты можешь идти?

– Сколько надо, столько и пройду.

Анник взяла у него сумку, довольно тяжелую, наверняка с оружием. Эти англичане всегда ходят вооруженными до зубов. Эйдриан положил руку ей на плечо, чтобы провести ее мимо выбоин и удержаться самому. Дорога стала ровнее, когда они свернули и вошли в старый монастырский двор. Их появление спугнуло птиц, которые взлетели, хлопая крыльями.

– Идем в часовню, там сохранилась крыша, – сказал Эйдриан. – Прямо вперед.

В воздухе еще стоял запах гари. Возможно, десять лет назад революционеры жгли тут монахов. Или же монастырь разрушили во время событий в Вандее. Когда солдаты ушли, трудно было сказать, какая из сторон и что сожгла. Хотя никто не побеспокоился сжечь часовню.

Анник толкнула дверь, услышав внутри эхо. Все окна были выбиты – она чувствовала сквозняк. Ее нога отбрасывала в сторону камни, сухие куски дерева, возможно, бывшие в свое время стульями и резными статуями. Они пригодятся, чтобы разжечь огонь.

– Там у стены можно устроиться, – сказал Эйдриан. Между алтарем и стеной часовни было место, куда, не долетал ветер. Эйдриан сел прямо на камни, завернувшись в свою куртку. Сил у него совсем не осталось, поэтому Анник не спорила, когда он указывал ей, что делать. Она просто игнорировала его и все делала сама.

Трудно разбивать лагерь в темноте, но возможно. В юности она делала это во многих неудобных местах. Среди мусора на полу часовни нашлись камни для дубинки и хорошая палка, которая была очень ей нужна.

За часовней росли колючие джунгли, в свое время тут находился сад монахов. По сохранившимся тропинкам Анник могла ходить между обугленными бревнами и рухнувшими стенами. В углах обнаружился папоротник, достаточно сухой, чтобы на нем спать, а также полусгоревшее дерево, из которого можно было развести дюжину костров. Анник нашла даже яблоню. Правда, не было ежевики, видимо, ее склевали птицы.

Она не услышала вдали ни малейших намеков на бой. Что бы ни случилось с Греем, это произошло тихо или очень далеко. Анник дала себе волю поплакать, работая под дождем в пустом саду.

Грязная, промокшая, она вернулась с папоротником и дровами, но, по крайней мере, в часовне хоть не было дождя. Она присела на корточки рядом с алтарем, который на ощупь показался ей мраморным, отложила маленькую дубинку и сделала еще одну. Теперь надо разжечь костер. Еще до слепоты Анник научилась делать это в темноте.