Джоанна Борн - Тайна куртизанки

Анник ждала. Протекали минуты. Ничего не происходило, за исключением того, что она еще больше промокла.

Она поняла, что не собирается умирать, по крайней мере, немедленно. Она села. В обычные времена от такой головной боли она бы вообще не могла думать ни о чем другом.

– Как странно…

Анник осознала, что по привычке смотрит на свои руки. Было удивительно опять видеть свои руки. Видеть платье, бледно-зеленое, все в грязи. Видеть… Она больше не слепой червь. Она снова Анник, Лисенок. Незаурядная шпионка.

– Я вижу! Я могу все делать!

Она встала. Ей хотелось танцевать. Летать. В канаве было полно сосновых шишек, на которых так неудобно лежать. Она взяла пять штук, крепких, тяжелых, размером с ладонь.

Анник подбрасывала их, делая простые круги. Этому она научилась у Шандора… в ту первую ночь, когда восьмилетней девочкой пришла к цыганам, чувствуя себя одинокой.

Ловить их легко, как дышать. Две и две. Полудуш. Фонтан. Очень красиво. Голова невыносимо болела, но это уже не имело значения. Боже мой, она слишком неловкая. Раньше она могла жонглировать пятью, а сегодня была счастлива, выполняя простейший рисунок с четырьмя. Детское жонглирование.

Как бы ей хотелось показать это Грею! Ее жонглирование. Ее маленькое искусство. Ловкий прием, которым она владела только для собственного удовольствия.

Ничего не потеряно за эти долгие месяцы. Глаза и руки действовали вместе. Замечательные глаза, которые могли видеть. Но Грей не увидит ее жонглирование. Никогда.

Она вдруг стала неуклюжей, пропустила шишку и потеряла остальные. Они приземлились слева и справа, прямо друг на друга.

Анник прижалась щекой к стволу дерева, того самого, ветка которого сбила ее в грязь. У нее перехватило горло, и она заплакала, печальная и несказанно счастливая.

Северное побережье Франции у Сен-Гру

Не обращая внимания на плач, доносившийся из рыбацкой лачуги, а также на девочку, которая вырывалась из рук двух рослых драгун, Леблан смотрел на человека, стоящего на коленях перед ним.

– Когда она ушла?

– С рыболовной флотилией. На рассвете, – невнятно произнес рыбак, у него была до крови разбита губа. – В лодке английских контрабандистов.

– Куда они направились? Порт назначения?

– Кто может сказать? У них много надежных гаваней вдоль побережья. Они…

Кнутовище Леблана полоснуло его по лицу, оставив кровавый след.

– Где?

– Дувр. Они идут в Дувр. – Рыбак опустил голову.

– Дувр, говоришь? – Леблан перевел взгляд на девочку. – Ты уверен?

– Это их место, так они всегда говорили. Не знаю, правда или нет. Они англичане.

– Это ты должен говорить правду. – Леблан еще минуту изучал его. – Анри!

Тот вышел к нему, заправляя в штаны рубашку.

– В доме ничего, только оставленные ею тряпки. Вот и все.

– Никаких бумаг?

– Никаких.

Губы у Леблана побелели. Он резко повернулся и направился к лошадям.

– Она видит. Она всех нас одурачила. Едем.

– А что нам делать с этими?

Встав ногой на подставленные руки солдата, Леблан прыгнул в седло, посмотрел оттуда на отца, потом на дочь, перевел взгляд на дом, где плакала женщина. И улыбнулся:

– Конечно, мы их наградим. – Он бросил несколько монет. – Они помогли нам. Позаботься, чтобы другие жители деревни узнали об этом.

Драгуны проскакали по монетам, следуя за ним. Рыбак ждал, когда они скроются из виду.

– Ты сказал им!.. – Дочь с рыданием упала на землю.

– Кто-нибудь все равно бы сказал, а они бы перепортили еще больше женщин. – Он, кряхтя, наклонился и стал подбирать монеты, втоптанные лошадьми в песок. – Иди сюда, помоги мне. У тебя глаза лучше.

– Ты предал Анник.

– А ты думаешь, она ждала, что мы будем с ним бороться? – Рыбак старался не смотреть на дочь. – Она сама велела так сказать, если этот человек сюда явится.

– Если он ее найдет…

– Не найдет. – Он смахнул песок с монет, положил их в карман и побрел к дому. – Оставайся тут и подбери остальные. Я должен посмотреть, что с твоей матерью. Он не найдет Анник. Она Лисенок. И она дала мне обещание.

Дувр, Англия

В десять часов утра Анник сошла на причал в Дувре. На ней было второе лучшее платье дочери рыбака и пара крепких ботинок. Шаль, связанная из шерсти черной овцы, пасущейся на соляных болотах, укрывала ее плечи. Нож Эйдриана был прикреплен к бедру под юбкой.

Посреди Ла-Манша, в качающейся темноте, она поела хлеба и сыра с контрабандистами. Всегда интересно поговорить с людьми о том, чем они зарабатывают себе на жизнь, и теперь она знала, как нужно прятать бочонки с бренди. На прощание они дружески помахали ей, даже Тадиус, главный, который подозрительно отнесся к ней, когда она села в их лодку.

Анник стояла на причале среди куч мелкой камбалы и мидий, переживая момент полного счастья. Англия. Очень красивая.

Над ней простирался шумный город Дувр с каменными домами, поднимавшимися на холм, и замком, венчающим все это. Серо-зеленая вода омывала сваи белыми гребешками волн. Чешуя рыб в корзинах переливалась на солнце всеми цветами радуги. После месяцев темноты буйство красок пьянило Анник, кружило ей голову. Она теряла способность думать, переполненная красками и формами. Никогда она уже не будет воспринимать свет как нечто само собой разумеющееся.

Англия станет ее новой страной.

У нее было три фунта и шесть пенсов, спрятанные под нижней рубашкой, – все, что ей удалось выторговать у контрабандистов за оставшиеся ценности Анри. Она не имела ни багажа, ни крыши над головой для ночлега. Уходя с деревянного причала, она могла быть новорожденной Афродитой, вышедшей голой из моря. Она должна начать с нуля.

Практически всю свою жизнь она была шпионкой. С этим покончено. Что бы она ни сделала с планами Альбиона, шпионить для Франции она уже не будет. Это ее последнее действие в игре.

Она доберется до Лондона, разыщет Сулье и там сделает выбор. За неделю или две она примет решение насчет планов Альбиона и, вероятно, в конце концов, отдаст их англичанам. Потом ускользнет от Сулье и растворится в Англии, как ложка воды в океане. Ужасные люди, англичане и французы, которые охотятся за ней, больше не найдут ее.

В каком-нибудь тихом, уединенном месте она станет просто Анной, обыкновенной Анной, займется работой, которая не решает судьбу государств. Возможно, заведет кошку. Ее жизнь будет спокойной.

Поднимаясь по тропе, ведущей из доков, она увидела, что в одном из домов кто-то поставил на подоконник желтые цветы в голубой вазе. Желтые, как яркий шелк. Желтые, как восход солнца. Это Англия оказывала ей свой радушный прием.

Дувр, как любой морской порт, был городом сильных запахов и множества проституток. Она не собиралась тут задерживаться, ей нужно попасть в Лондон и вмешаться в большие дела.

Когда-то она познакомилась с человеком, который жонглировал огненными шарами. Секрет в том, сказал он ей, чтобы держать их в воздухе и не прикасаться к ним, тогда не обожжешь себе пальцы. Такими шарами были для нее планы Альбиона.

Сообщить англичанам несколько дат, мест высадки и маршрутов – бесполезно. Французы, узнав об этом – военная разведка не дремлет, – лишь поменяют даты, но вторжение не отменят. Или же англичане сохранят тайну, что для них нехарактерно, и устроят засаду, чтобы предотвратить вторжение. В любом случае результат будет неудовлетворительным. Другое дело, она может передать англичанам все планы. Французы не осмелятся на вторжение. Тогда изменится ход истории. Она, Анник, предотвратит вторжение на многие годы вперед.

А если она вообще ничего не сделает, этот город рыбы и шлюх весной превратится в груду булыжников. Не будет ни желтых цветов на каком-нибудь окне, ни стекол в них, даже руки, чтобы поставить голубую вазу на подоконник.

Она могла насчитать много государственных деятелей и грамотеев, которые бы точно знали, как поступить в этой ситуации, вообще не думая.

Возможно, ответы придут к ней по дороге в Лондон. Мудрец, и тоже француз, Монтень говорил, что путешествие вырабатывает удивительную ясность суждений. Этого пока не случилось, но до Лондона еще далеко. Покидая Дувр, она купит себе на дорогу хлеба. Ни к чему голодать из экономии, когда впереди долгое путешествие.

На овощном рынке возле доков Анник восхищалась апельсинами – идеально круглыми, с покрытой ямочками кожурой и такого яркого цвета, что могли согреть руки. Любуясь доселе не виданными фруктами, она заметила косоглазого человека, стоявшего у пирамиды яблок и наблюдавшего за ней. Очень интересно.

Она проявила неосторожность, прогуливаясь по этому городу. Если она еще шпионка, то должна быстрее соображать, что за ней следят.

Да. Нехорошо. Это английские власти уже нашли ее, или же длинная рука Фуше дотянулась до нее через Ла-Манш? Или косоглазый – просто вор и насильник? В любом случае она не хотела с ним сталкиваться.

Нырнув под красно-белый навес прилавка, Анник увернулась от степенных матрон и корзин с капустой. Боже, как ей сейчас не хватало мужской одежды! Мальчик ее габаритов мог бежать, словно олень, и никто бы даже не обратил на него внимания. А женщина привлекала взгляды, и головы, поворачивающиеся в ее направлении, указывали, где она находится.

Тогда прочь с рынка, от множества людских глаз. Анник выбирала маленькие улицы. Она еще не видела самого Дувра, славившегося красотой, но этот район был очень неприятный. Она бежала, сворачивая то направо, то налево в лабиринте узких проходов. Косоглазый, явно француз, судя по быстроте ног и сообразительности, не отставал и догонял ее. Раз противоборства все равно не избежать, лучше самой выбрать место.

Пусть это будет здесь. Она резко остановилась, подняла юбку и выхватила нож Эйдриана, с пятидюймовым лезвием, сбалансированный для бросания, именно такой и мог быть у месье Эйдриана. Она сняла с головы платок, отбросила в сторону, движением плеч освободилась от шали и опустила нож.

По обеим сторонам переулка высились грубо сложенные кирпичные стены домов. Кучи мусора покрывали булыжник. Это был проход между убогими каменными домами, с маленькими разбитыми окнами, запертыми дверями. Никто не придет ей на помощь, если она закричит. Никто не увидит, что здесь произошло.

Косоглазый повернул за угол и остановился, явно удивленный, что она его ждет. Он быстро осмотрелся, затем подозрительно взглянул на нее и увидел только одинокую женщину. Достав из-под куртки узкий кинжал, он начал медленно приближаться.

Анник ждала. Пусть идет.

– Зачем ты преследуешь меня? Я не хочу разговаривать с…

Она резко повернулась. Анри Бреваль загораживал свет. И путь к бегству. Она в ловушке. Угодила в нее, как идиотка, и теперь смотрит в глаза смерти.

Только не это. Анник прижалась к стене, защищая спину и не выпуская из поля зрения противников. Она – Лисенок. Она преодолела такое расстояние не для того, чтобы умереть от рук этих каналий.

Она коротко выдохнула сквозь зубы. Это не безнадежно. Их только двое. Она ударит ножом косоглазого, прошмыгнет мимо и сбежит. Незамысловатый план, но хороший. Анри далеко не борзая в погоне. Она же будет молнией.

Он ухмыльнулся. Неспешными шагами к ним приближался кто-то невидимый. Анник похолодела. Это не мог быть…

Из тени за спиной Анри выступил Леблан.

Ее охватила паника. Леблан с его умением бросать нож и холодной злобой. Леблан, который не мог позволить ей жить. Она знала, что случилось в Брюгге, но если скажет, Вобана убьют.

Заметив ее страх, Леблан улыбнулся. Однако не вытащил свой нож, не бросил его, не убил ее. Он сделал знак Анри. Он был настолько уверен в молчании Анник, что мог бросить ее своему прихвостню, словно кость собаке.

Три человека. Три ножа. Ни одного шанса.

– Иди сюда, курочка! – ухмыльнулся Анри. – Иди, мы хотим с тобой поговорить. Только поговорить.

Здесь, в Англии, не будет разговоров. Не будет ни подземной камеры, ни пыток. Здесь, на вражеской территории. Леблан только непрошеный гость. Его влияние – ничто. Здесь Леблан забудет планы Альбиона и убьет ее чтобы скрыть то, что он сделал в Брюгге.

– Я позволила тебе жить, Анри Бреваль. Помни это. Дважды я оставила тебя в живых, хотя могла убить.

– Премного благодарен. – Он насмешливо отдал ей честь. По его тону Анник поняла, что жить ей осталось всего ничего. Леблан отдаст ее на забаву Анри, а потом они перережут ей горло. Анри уже видел ее беспомощной и дрожащей под ним. Он мысленно срывал с нее одежду.

Пусть немного потешится воображаемой картиной. Это сделает его неосторожным. Анник рискнула оглянуться. Косоглазый держал нож перед собой в вытянутой руке, как будто предлагал чашку с чаем. Неужели ему не сказали, что она умеет драться? Он слабейший из них, и она двинулась к косоглазому.