Джоанна Борн - Тайна куртизанки

– Леблан пользовался теми же методами, – сказала она. – Вы заставляете меня признать себя похищенной в обмен на пару глотков воды. Просто удивительно, до чего похожи все шпионы.

– Так вы согласны?

– Я не заключаю соглашений, месье Грей. Мне безразлично, лежать связанной на полу или сидеть на сиденье, потому что здесь полно блох. А вопрос с водой, полагаю, решится сам.

Кучер обошел карету, отбрасывая ногой камни от колес, потом забрался на козлы, и они тронулись с места. Проехали мимо канавы, где прежде были ворота, прогрохотали по булыжникам улицы Беренжер, свернули на запад. К Англии.

И к Сулье. Этот французский тайный агент тоже находился в Лондоне. Он мог дать ей убежище и спрятать от Леблана. Если бы она оказалась под его защитой, ей удалось бы прожить у него достаточно долго и разделаться с планами Альбиона.

Получалось, эти люди везли ее в том направлении, куда она и хотела. Определенно был злой ангел-шутник, опекавший ее на небесах.

– Я уже думаю, не применить ли к вам другие методы. – Руки Грея сжались. – Можно…

– Ради Бога, Грей, оставь девушку, – сказал Эйдриан.

– Ну конечно. Это же не твои зубы она пытается выбить.

– Я не целилась вам в зубы, месье.

– Разумеется, нет.

– Как занимательно! – усмехнулся Эйдриан. – Давай не будем пытать ее сейчас… пусть наберется сил. Так намного веселее.

– Проклятие.

Грей поднял ее на сиденье. Теперь она могла отвернуться от него и съежиться в углу.

– Согласие восстановлено. – Скрип кожи свидетельствовал, что юноша Эйдриан устраивается поудобнее.

– Тебе легко говорить. Ведь не тебя она собиралась кастрировать, – заметил Грей.

– Это развлечение… я говорю о нем.

– Оставь свое рыцарство. Ты не знаешь ее. Это красивая маленькая змея.

– Нет, я знаю ее, по крайней мере, по ее репутации. Лисенок и я – мы давние соперники… еще с Италии. Нам, змеям, следует держаться вместе.

Тогда она знает, кем должен быть Эйдриан, хотя в Италии он пользовался другим именем. Такие истории о нем рассказывали. Да, этой ночью она попала в ужасную компанию.

Грей не дал ей усвоить новые сведения. Он наклонился, отбросил ей назад волосы и заставил поднять голову. Наружные лампы осветили ее лицо, и она зажмурилась.

Видимо, Эйдриан тоже оглядел ее.

– Она боится тебя, если ты этого хотел. Но страх приходит и уходит. Сейчас она боится.

– Да, я хочу, чтобы она боялась. Так боялась, чтобы не доставляла мне неприятностей. Анник, вы очень меня боитесь?

– Безмерно, месь… – Голосу нее сорвался. Боже! Только бы ей не выдать себя в эти последние минуты; – Фактически я просто в ужасе.

– Как думаешь? – спросил Грей друга. – Это правда или очередное представление?

– Думаю, похоже на правду. Я повидал много испуганных женщин. Тебя легко испугаться. Поверь мне, я знаю.

– Может, она будет вести себя прилично из уважения к твоим утонченным чувствам. Я буду пытать и морить ее голодом позже. – Грей отпустил пленницу.

Слава Богу! Она знала нескольких людей, применявших пытки, и ни один не обладал чувством юмора.

Анник подняла руки, как будто потирая глаза от головной боли. Видимо, она слишком глупа, раз попалась таким образом. Вобан будет ругаться, когда узнает об этом. Не для того он тратил время на ее подготовку, чтобы она так опозорилась.

– Я не из тех, кто легко поддается воздействию, мадемуазель, – сказал Грей. – Вы скоро поймете, что у меня странное отсутствие жалости. И не вздумайте бороться со мной. Возьмите это.

«Это» оказалось фляжкой, наполовину полной. Несвежая вода с металлическим привкусом была прекрасной, как изысканное вино. Несмотря на ее хвастовство, она уже была ему благодарна. Он потребовал от нее сущий пустяк в обмен на воду, которую так небрежно швырнул ей. Он должен это знать.

Потом ей на колени упал хлеб. Тот самый, которым Грей подманивал ее и уронил на землю. Она смахнула грязь, отломила кусочек замечательного хлеба и начала медленно жевать, запивая водой. Она больше не хотела плакать. Эти хлеб и вода совершили чудо, вернув ей силы. Побег снова казался возможным. Может, прямо сейчас.

Она устало откинулась на подушки, глаза еще закрыты, тело безвольное. При мерцающем свете наружных ламп они внимательно наблюдали за ней, и малейшее напряжение мускулов выдало бы ее.

– Я думаю, вы победили, – упавшим голосом сказала Анник. – Видите, я приняла от вас еду и уже не борюсь, с вами. – Она снова откусила кусочек. Они совсем не рассчитывают, что она попытается бежать, пока жует хлеб. – Не великая победа нанести мне поражение. Я не ела несколько дней. Вы не так уж ловки, месье Грей.

С противоположного сиденья донесся приглушенный смешок Эйдриана. Знаменитый шпион промолчал. Карета довольно быстро удалялась от Парижа. Эта дорога, хорошо известная Анник, шла мимо небольших деревень и полей, мимо огромных поместий, окруженных садами. Она почувствовала запах поздноцветущих роз в садах и яблок, запах деревенских пастбищ. Воздух был наполнен дымом каминов, согревающих маленькие каменные дома.

Идеальное место, идеальное время для побега.

Она давно привыкла к темноте. Ночь – ее дружественное королевство, готовое спрятать беглянку. Никто из них не догонит ее в темноте.

Анник проглотила кусочек хлеба и притворилась, что отламывает следующий. Пора. Самый подходящий момент. Нельзя слишком долго раздумывать. Противник это почувствует.

Развернувшись на сиденье, она изо всех сил ударила Грея ногой. Теперь, для разнообразия, в живот.

– Слава Богу!

Эйдриан одетым рухнул поперек кровати. От его куртки несло вином. Это сделано было специально, чтобы не требовались объяснения, почему он спотыкается на каждом шагу.

– У тебя опять кровотечение.

– Никто не видел.

– Черт! Хорошо, если никто не видел. – Грей начал стаскивать с него сапоги. – Проклятый глупец!

– Они будут искать кого-нибудь с пулевым ранением. А не идиота… несущего бутылку.

– Несущего бутылку, фальшиво поющего и подозрительно бредущего по гостиничному двору.

– Никто тебя не видит, когда ты… не прячешься. Может, и так, но это стоило Эйдриану последних сил.

– В следующий раз делай, что тебе говорили. Расстегнув его полосатый жилет, Грей увидел рубашку, всю пропитанную красным. Потеряно еще больше крови. А они пока не вытащили пулю.

– И я не фальшивил… у меня очень красивый баритон.

– Не вставай.

Руссель, хозяин гостиницы, уже приготовил на туалетном столике красную сумку Дойла, где лежал набор холодного оружия, замаскированный под парикмахерские инструменты. Были там и ножницы.

– Я разрежу куртку.

– Еще одна вещь моего гардероба принесена в жертву разведке. – Эйдриан скривил губы. – Забери это. Мы надоели друг другу. Я носил ее… сколько… три дня?

– Четыре. С тех пор как тебя подстрелили.

– Я потерял целый день.

– Этот день не потерян.

Они разговаривали по-французски. Даже наедине, даже в этой гостинице, принадлежавшей британской разведке, они не переходили на английский. Одна из привычек, сохранивших им жизнь. Голоса меняются, когда меняется язык.

Закатав рукава, Грей выбрал пару ножниц.

– У этих острые концы. Не вертись.

– Лучше сам держи меня. – Эйдриан откинул голову на подушку. – Не стоило нам привозить ее сюда. Мы вполне могли оставить ее в любой из тех деревень.

– Она мне нужна. А вот тебя следовало бы оставить в нормандской деревне и сказать: «Хорошо, что избавились». – Грей разрезал шерсть куртки, тяжелый шелк жилета и полотно рубашки. – Подними руку. Да, порядок.

– Ты привез французского агента в убежище британской разведки. Это круг деятельности Русселя. Он захочет перерезать ей горло.

– Руссель делает не все, чего ему хочется.

Повязка была тяжелой от свежей крови, засохшей и коричневой по краям.

Несколько щелчков ножницами, и Грей снял ее. Эйдриан приподнялся, взглянул на свою грудь.

– Отсюда выглядит чертовски грязной. Как там?

– Неплохо. – Под засохшей кровью из раны сочилась тоненькая струйка желтоватой жидкости. Нормально ли это? – Лучше, чем я ожидал.

К несчастью, Ястреб умел читать по лицу. Снова упав на кровать, он несколько раз сжал и разжал кулаки, потом отвел взгляд. Снаружи доносились неясные голоса людей, разговаривающих за столами во дворе.

– Местному лекарю Руссель не доверяет. Мы сделаем это сами.

– Как отважно с нашей стороны.

Жар спал – временная передышка, отвоеванная стойкостью Хокера. Этот блестящий мальчик умирал потому, что Грей не имел права рисковать, послав для него за французским доктором. Потому что они потратили слишком много времени четыре дня назад. Но самое главное не в этом. Он умрет потому, что Грей отправил его во Францию. И завтра он убьет парня, вытаскивая эту пулю. Черт, черт, черт!..

Дочь Русселя принесла воду, и часть ее Грей налил в таз. Она была горячей, почти невозможно прикоснуться.

– Обмоем рану. Поедим и крепко поспим. Завтра мы отъедем подальше от Парижа, остановимся и вынем пулю. – Он заставил себя изучить воспаленную кожу, – У тебя появится красивый шрам.

– Это прибавит мне очарования. Кто будет резать… ты или Доил?

– Мы обговорили это. Мои руки лучше справятся с мелкой работой.

– Вы бросили монетку? Я знаю. – Эйдриан изобразил усмешку. – Мы бы могли подождать до Англии. Я знаю в Челси одного человека, который прекрасно обращается с пулей.

– Трус!

– Ладно, завтра. Если ты настаиваешь, предлагаю выбрать какое-нибудь укромное место. Я буду выть совсем не по-мужски.

– Приму это к сведению.

Рядом с тазом лежала стопка полотенец. Грей пытался вспомнить, что делали после боя в санитарных палатках. Там были раны, накрытые мокрой горячей тканью. С лошадьми поступали так же. Он попытается. Грей намочил полотенце в воде, от которой шел пар, и осторожно выжал его.

– Будет горячо.

– Ох! – Эйдриан дернулся. – Горячо. Да. Ты прав. – Он глубоко вздохнул сквозь зубы. – Ужасно горячо. Послушай… У Каррадерз мой последний отчет. Я за него спокоен. Передай Джайлсу, чтобы он взял что хочет из моей комнаты на Микс-стрит. Джорджу я обещал часы в ящике моего туалетного столика, если не вернусь из какой-нибудь увеселительной поездки.

– Из этой ты вернешься. – Грей поднял ткань и взглянул на рану.

– Приказы? Ты знаешь, как я слушаюсь приказов. Ты что, собираешься с глупым видом рассматривать пулевое отверстие? Нелепо, если хочешь знать мое мнение. – Эйдриан уставился на трещину в потолке. – Грей, если опять начнется жар… Не позволяй мне говорить.

Ястреб знал слишком много секретов.

– Не позволю.

– Спасибо. – Он глубоко вздохнул. – Еще деньги. В банке Хора лежит куча денег на имя Эйдриана Хокера. И ценные бумаги. – Он поморщился, когда Грей убрал полотенце. – Найди Джона Блэка. Ты не поверишь, но я крестный отец его старшего сына. Деньги переходят к мальчику. – Еще один глубокий вздох. – Полагаю, я должен портному. Заплати за меня, хорошо?

– Ты как Сократ над кубком яда. – Грей опять намочил полотенце в горячей воде и положил его на рану.

– Кто… Ох! Кто такой Сократ?

– Мертвый грек. Анник им восхищается.

– Бесполезное дело, раз он мертв. Эта женщина рождена, чтобы ее ценил теплый и живой мужчина. – Худое смуглое лицо Эйдриана потеряло все краски, но все же он сумел хитро подмигнуть. – Может, я. Ты вообще не интересуешь ее, старина.

– Я не жду от нее любви. Она должна меня бояться и прекратить свои попытки к бегству. А любить она может тебя. – Грей замолчал и смыл кровь с груди юноши. – Я собираюсь тебя посадить. Не помогай. Я сам все сделаю.

– Хорошо.

Подняв Эйдриана, который был легким и хрупким, как стекло, он подложил ему под спину подушки.

– Теперь отдыхай.

Грей выплеснул грязную воду в окно на плющ, вившийся по каменным стенам. Ночь выдалась теплая, внизу на террасе засиделись допоздна люди, главным образом местные фермеры, но было и несколько путешественников, говоривших с парижским или нормандским акцентом. Одна из пухленьких темноволосых дочерей Русселя ходила бочком между гостями, собирая пустые стаканы.

Здесь, в этой маленькой деревне, в уединенной гостинице, которая была промежуточной станцией их шпионской сети во Франции, они сегодня в безопасности. Завтра начнется ад.

Кровать заскрипела.

– Ты дурно с ней обращаешься. Это отвратительно, – произнес Эйдриан.

– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю. Это похоже на борьбу с оголодавшей кошкой.

Но Грей лгал. Это борьба с молнией, завернутой в шелк. Анник Вильерс не признавала себя побежденной. Отчаянно и безрассудно она продолжала кидаться на него, пытаясь выпрыгнуть из кареты. Снова и снова он ловил ее и всей тяжестью прижимал к сиденью. Каждый раз она вздыхала и признавала очередное поражение. Острые углы исчезали. Пульсирующая энергия затихала в его руках. Она была прекрасной и коварной. Пагубной, как опиум.