Марси Ротман - Тайна леди Кэт

— Что же касается вас, миледи, прислушайтесь к совету отца. Меня трудно утихомирить, когда я разойдусь, а вы начинаете действовать на меня, как красная тряпка на быка. Я больше не потерплю непослушания…

Кэт отвернулась к окну. Внизу она увидела Беркли, оживленно разговаривающего с Ником Монро. Картина довольно неожиданная. Петербрум на цыпочках приблизился к ней и, проследив за ее взглядом, взорвался.

— Придется вас хорошенько проучить, чтобы вы запомнили раз и навсегда, — воскликнул он. — Не забывайте, вы принадлежите мне и только мне! Я не потерплю распутную жену. У вас никогда не будет ни одного мужчины, кроме меня!

Петербрум входил в раж. По всей видимости, его ревность достигла апогея.

— Последний раз предупреждаю: пусть этот деревенщина держится от вас подальше! — Он направился к двери. Открыв ее, Петербрум обернулся. Заметив страх во взгляде Кэт, он захлопнул дверь и одним прыжком преодолел расстояние между ними.

Ноги не слушались девушку. Его взгляд был пугающе странным, чувствовалось, что он безумно возбужден. Джон схватил ее за блузку, притянул к себе и покрыл ее лицо жаркими поцелуями, которые перемежал с легким покусыванием. Почувствовав тошноту, она попыталась оттолкнуть его. Джон, не раздумывая, закатил ей несколько оплеух, и девушка отлетела к столу для шитья. Он снова набросился на нее, его язык, острый, как рапира, разжал ее губы, а его руки ласкали ее грудь. Каждую просьбу о пощаде он встречал истерическим хохотом. Кэт удалось оттолкнуть его, когда Петербрум принялся расстегивать брюки. Она кричала и молотила его кулаками. Джон обхватил ее шею руками и с безумным выражением лица начал сжимать их.

Ник, которому все до смерти надоело, оставил Чарли в «Бруксе» наблюдать за игрой в бильярд, а сам отправился домой. Если прежде посещение клуба доставляло ему удовольствие, то последние дни он ходил туда по привычке, не более того.

Весь день он чувствовал себя не в своей тарелке и беспокойство не покидало его. Дела он забросил после приезда матери. А теперь, когда она заявила, что уедет из Англии, все еще больше осложнилось, и он был не в силах сконцентрироваться на работе. Ник решил прогуляться.

Ноги сами привели его к особняку Гровеноров. Он попытался войти, но его не приняли, как, впрочем, не были приняты ранее его цветы. Прежде чем уйти, он сделал еще одну попытку: попробовал разыскать Беркли. Слуга очень взволновался и попросил его удалиться. За Кэт следили постоянно, и Беркли боялся, что если заметят, как он разговаривает с Ником, он не сможет больше помогать Кэт.

Прошло десять дней с той волшебной ночи в саду, при воспоминании о которой его охватывала дрожь. Кэт сказала, что любит его. Это точно. Она отвечала на его поцелуи с неистовством, о котором мог мечтать любой мужчина. Он догадался, что она была в экстазе, как, впрочем, и он. Воспоминание о нескольких сладостных минутах, пока он не очнулся, поняв безнадежность происходящего, и не оттолкнул ее, лишало его сна и аппетита.

Ник беспомощно пожал плечами и вышел из «Брукса». Отказавшись от кеба, он брел домой, как в тумане. Николас мчался по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки: он желал как можно быстрее оказаться в своей комнате. Внезапно Ник заметил внизу человека, вынырнувшего из темноты. Он сбежал по ступенькам и обнажил клинок, спрятанный в трости.

— Сэр, это я, Беркли!

— Ты напугал меня до полусмерти, — Ник завинтил трость.

Он открыл дверь, и телохранитель Кэт проследовал за Ником в кабинет. Беркли был бледный, как смерть, и промок до нитки.

— Ты давно ждешь? — спросил Ник, обеспокоенный видом верного слуги.

— Пару часов. — Беркли взял предложенный стакан бренди. — Вы говорили, что хотите помочь леди Кэт?

— Что случилось?

— Мне стало известно, что Петербрум посягал на ее честь и чуть не добился своего. Проклятый! — сообщил он прерывающимся от волнения голосом. — Если бы не дворецкий, который принес записку, моей бедной леди пришлось бы туго.

Ник разразился проклятиями.

— Я убью этого выродка, клянусь! — закричал он и, метнув стакан с бренди в камин, кинулся прочь из комнаты.

— Спокойно, сэр, если кто и убьет Петербрума, так это я.

Они продолжали спорить, но тут дверь распахнулась. На пороге стояла миссис Монро в белой ночной сорочке — настоящее привидение. Письмо дрожало в ее руке.

— Я все слышала, — спокойно сообщила она. — Пошевелите-ка мозгами! Этого человека защищают привилегии и деньги. Петербрум и его компания будут преследовать вас и убьют, не раздумывая.

— Наплевать, — ответил Ник, пытаясь отодвинуть мать от дверей.

— Кто-кто, но ты не должен плевать! Ты же видел, как обращаются с заключенными. Разве убийство Петербрума поможет леди Кэтрин?

— Это единственный выход, — хором ответили мужчины.

— Ничего подобного, если все выйдет наружу, ее имя будет опозорено, как, впрочем, и ее отца. Скандал будет не менее громкий, чем если бы стало известно, что ее отец карточный шулер.

— Откуда ты знаешь, что лорда Гровенора обвиняют в шулерстве, а Петербрум стал на его защиту?

Миссис Монро пожала плечами и опустилась на стул у камина.

— Чарли Слейтон! — воскликнул Ник. — Я выпущу из него кишки!

Беркли от удивления плюхнулся в кресло. Поняв, что он сидит в присутствии господ, слуга вскочил, как ужаленный.

— То, что ты слышал, должно умереть вместе с тобой, понятно? — предупредил Ник слугу.

Беркли кивнул.

Вивиан Монро подошла к столу с напитками и заново наполнила стаканы мужчин и свой. Вспомнив о письме, она отдала его Нику.

— Пришло рано утром.

Ник вскрыл печать и пробежал его глазами.

— Собака заговорила.

Кэт забилась в дальний угол кровати. Ее лицо опухло и болело, после того как Петербрум влепил ей несколько пощечин. Тело, все в ссадинах, нестерпимо ныло. Но гораздо страшнее были стыд и унижение, которые ей пришлось испытать.

Перед тем как вошел дворецкий, Петербрум похотливо подмигнул ей и прижал ее руку к губам.

— Кто вы такая, чтобы указывать мне, что я должен и чего не должен делать с вами, — издевался он. — Я всегда могу сказать, что это вы пригласили меня. И вам хорошо известно, что я скажу именно так. Мне наплевать на мою репутацию. Не обязательно доводить дело до скандала. Достаточно распустить слух, дорогая! Но, если вы отдадитесь другому, я убью вас!

Ее опасения насчет брака перестали быть игрой воображения. Петербрум никогда, даже после рождения наследника, не позволит ей жить своей жизнью. Если кое-кому из женщин удалось наладить свою жизнь в соответствии с требованиями общества, соблюдая при этом приличия, то ей с таким собственником, как Петербрум, не суждено стать одной из них. Он мог не любить ее, но это не означало, что он позволит другому мужчине глядеть на нее с обожанием.

Кэт в отчаянии молотила кулачками по одеялу при воспоминании об унижении, которое пришлось испытать. Хотя самого страшного удалось избежать, она знала, что все повторится снова, как только она останется с ним наедине. Она не сможет защититься от Петербрума, который, как пить дать, возобновит свои посягательства. Кэт задрожала и зарылась лицом в подушку. Внезапно она почувствовала страшную слабость.

На следующее утро Ник и Чарли явились в дом Торна Мейтленда за полчаса до назначенного времени.

Получив записку, Ник тотчас отправил весточку Чарли, чтобы тот ждал его на Манчестер-сквер. Ник всю ночь метался по комнате, то и дело прикладываясь к бутылке. Только коротенькая записка Мейтленда удерживала его от того, чтобы убить Петербрума. Хоть мать была права, он не мог следовать ее советам. Терпение и несправедливость — первого ему не хватало, а без него нельзя было одолеть второе. Остаток ночи он провел в кресле. На рассвете его внезапно осенило. Он подошел к столу и сделал наброски на большом листе бумаги. Ник был счастлив, что нашел хоть какое-нибудь занятие. Он чуточку успокоился. Монро понимал, что благодаря этой идее сможет предложить Кэт нечто стоящее.

— Ты выглядишь гораздо лучше, чем я предполагал, — заметил Слейтон, когда они встретились перед домом Мейтленда. Но прежде чем Ник ответил другу, дворецкий капитана заметил их и проводил в приемную, откуда доносились детский визг и голос хозяина, перекрывавший все остальные голоса. Спустя несколько минут двое близнецов, а всего у Торна было четверо сыновей, вбежали в комнату и спрятались за Чарли и Ником.

Увидеть такое Ник не ожидал. Всеми уважаемый, полный достоинства капитан Мейтленд был одет как пират, его светлые волосы свисали в беспорядке. Он подхватил мальчишек под мышки.

— А, друзья, — засмеялся Торн, — выпейте по чашке чая, а то и по две, пока я присоединюсь к вам.

Нетерпение Ника уступило место восхищению.

— Будем ли мы когда-нибудь так счастливы? — спросил Ник, прислушиваясь к смеху и протестам пленников Торна в другом конце зала.

— Дорогой Ник, сначала ты сделал из меня скучнейшего трезвенника, экс-игрока, а теперь предлагаешь вкусить радости отцовства? Не выйдет, старина.

Ник не думал о том, что у него могут быть дети, не мечтал о браке, пока рыжеволосая королева не вошла в его жизнь и не превратила ее в греческую трагедию.

— О чем задумался, Монро?

— Мои представления о жизни рушатся одно за другим, как здание, из которого вынимают кирпичи.

Не успел Чарли попросить друга объяснить, какие именно, как в комнату вошел коротышка в черном, очень похожий на проповедника. Озорная улыбка, игравшая на его устах, осветила даже эту залитую солнцем залу.

— Приветствую вас, джентльмены. Я Барт Болт, помощник капитана, — его открытый взгляд укрепил их во мнении, что Болт, как две капли воды, похож на добродушного, хорошо одетого викария. — По поручению капитана я занимался расследованием обстоятельств помолвки Петербрума.

Он дал каждому в руки бумаги, приказал принести чай и уселся с книжкой в углу комнаты, выходящей окнами в сад.

Ник и Чарли углубились в бумаги, содержание которых их взволновало и шокировало.

Едва они кончили изучать их, как появился одетый в безупречный черно-белый костюм для верховой езды капитан. Улыбка озаряла его красивое лицо.

Ник заговорил первым охрипшим от волнения голосом:

— Здесь сказано, что Гровенор не жульничал за игрой в карты.

— Да еще в таком состоянии! Он набрался до чертиков, и они позволили ему выиграть, как показали свидетели, — сообщил Мейтленд. Он сел в кресло и закурил трубку.

— Но перед тем как его сознание помутилось, они взяли его в оборот, повели разговоры о том, что он смошенничал. Партнеры угрожали ему скандалом, бесчестием и, как водится, были готовы четвертовать старика, — продолжил вместо хозяина Болт. — Петербрум, который оказался поблизости, был призван в качестве арбитра, что было ему на руку. Согласно показаниям свидетеля, Петербрум предложил не раздувать скандал.

Из бумаг Ник узнал, что на следующий день Петербрум предстал перед Гровенором, который обещал заплатить каждому игроку десять тысяч фунтов, если тот забудет о вчерашнем инциденте. Партнеры поклялись хранить молчание.

— Но ведь Гровенор должен был знать, что он не жульничал, что обвинение было ложным. Почему он ничего не отрицал? — спросил Ник, не веря, что подобный трюк мог пройти.

— Петербрум пользовался своей излюбленной тактикой, — вмешался Болт.

— Доводить до скандала никто не собирался. Достаточно было распустить слух, — гневно воскликнул Мейтленд. — По моим сведениям, Гровенор — не единственная жертва. Петербрум и его веселая компашка уже не раз выходили сухими из воды, проделывая подобный трюк.

— Но каким образом скандал, который удалось замять, способствовал помолвке Петербрума с Кэт? — поинтересовался Чарли.

— Петербрум заявил, что наградой за его труды должна стать женитьба на Кэт, — объяснил Болт.

— Но ведь они ненавидят друг друга с детства, — возмутился Ник.

— Кэт сказала мне, что на женитьбе настаивает дед Петербрума. Только ее он видит его женой, — добавил Чарли, — но это же вранье!

Мейтленд и Болт обменялись взглядами.

— Что такое, капитан? — настойчиво спросил Ник.

— Деду Петербрума все равно, на ком женится его внук. Два месяца назад он лишил его наследства и составил завещание в пользу кузена, которого Петербрум ненавидит, — сообщил Мейтленд. — Ему придется поторопиться с женитьбой и сделать хорошую партию, прежде чем станет известно в свете об изменении завещания. У него совсем мало времени.

Ник поднялся и нервно зашагал по комнате. Наконец ситуация прояснилась. В этой печальной истории почти все оказалось блефом.